Кораблева все чаще наведывалась на место работ и нервировала мужа своими саркастическими и, главное, некомпетентными замечаниями.

– Брось ты это старье, Сева, – говорила она, морщась. – Ну что ты возишься со своей рухлядью? Купим лучше готовую кабину, новую, легкую.

– Зачем выбрасывать деньги на ветер? У меня что, рук нет?

– Руки-то есть, да только…

Жена деликатно замолчала, не желая травмировать мужа своим видением того, какие именно у него руки и откуда они растут. Но тут Кораблев взбеленился, потому что ему и прежде доводилось слышать разные обидные высказывания по этому поводу.

– Что «только», что «только»? – кипел он. – Да я эту дачу сам по кирпичику, по досточке собрал. Мне кабинку собрать – плевое дело. Просто тут отверстия неправильно просверлены. Перекос получается, видишь? – Нагнувшись, он принялся громыхать рассыпавшимися панелями. – Возьму дрель, просверлю новые дырки, и будет лучше магазинной.

– Но раньше ведь эти шкафчики как-то держались, – возразила жена.

Резон в ее словах присутствовал, а потому Кораблев разнервничался еще сильнее.

– Ра-аньше, – передразнил он. – Ты еще цены прежние вспомни. Раньше много чего было. Я лабораторией заведовал, и мы могли себе позволить каждый год на юг выезжать. А теперь дальше дачи не сунешься, цены кусаются. – Выпрямившись, он пнул ни в чем не повинную дюралевую боковину. – Горбатишься, горбатишься, а вместо благодарности одна критика.

– Я не критикую, – поспешила заверить его супруга. После чего совсем непоследовательно добавила: – Твою конструкцию, даже если получится, потом ведь разбирать придется. Опять целый день промучаешься. Я тебя сколько прошу виноград подвязать, а ты со своим мавзолеем возишься.

Кораблев недоумевающе посмотрел на нее.

– Зачем разбирать?

– Так ведь утянут же и на металлолом сдадут.

Кораблев нахмурился. Опять жена была права, однако дух противоречия не позволял сдаться так просто. Он хотел сказать, что обошьет кабину фанерой и покрасит, чтобы замаскировать наличие алюминиевого сплава, но не успел. Во двор вошел незнакомый подросток лет четырнадцати. Остановился у входа и уставился на Кораблевых наглыми выпуклыми глазами.

– Тебе чего? – нелюбезно спросила жена, недолюбливавшая всех тинейджеров сразу. – Ищешь кого?

– Вас, – сказал парнишка.

– И чего тебе надо? – вмешался Кораблев, который тоже с подозрением относился к молодому поколению, от которого ничего хорошего не ожидал.

– К вам люди приходили, – сказал парнишка.

Он был в шортах, драной футболке и кепке, нахлобученной козырьком назад.

«Пугало огородное», – подумал Кораблев, медленно выдвигаясь вперед.

– Какие люди? – спросил он.

– Насчет продажи участка, – был ответ.

– И что? – насторожилась Кораблева, следуя в фарватере мужа.

– Они интересуются, когда вы бумаги подпишете, – сказал тинейджер.

– Твое какое собачье дело? – совсем уже грубо спросил Кораблев.

– Меня прислали узнать.

– Ты этот, риелтор? – язвительно осведомилась Кораблева. – Бизнесмен малолетний?

Слово «риелтор» заканчивалось у нее слогом «ер», а «бизнесмен» произносился с мягким знаком в середине, придавая термину пренебрежительный оттенок.

– Я посол, – представился лупоглазый отрок, уточнив: – С мирной инициативой пришел.

Солнце шпарило вовсю, но у Кораблева внезапно похолодела спина. Как будто обильный пот испарялся на ветру, хотя ветра никакого не было. Стрекотали невидимые кузнечики, гудели пчелы. Во дворе четы Кораблевых стоял малолетний пришелец и нахально пялился на них, будто знал нечто такое, чего не знали они.

Он внушал Кораблеву смешанные чувства. Страх и отвращение, как при взгляде на крысу, прихлопнуть которую хочется и страшно одновременно. Нельзя только позволить ей безнаказанно пялиться на тебя.

Неожиданно сорвавшись с места, Кораблев бросился к подростку. Но тот был начеку. Как только возникла опасность быть схваченным, он выскочил из двора и оседлал велосипед, ожидавший его снаружи.

– Сейчас уеду! – предупредил несовершеннолетний «посол» в бейсболке козырьком назад. – Ищите тогда его сами.

– Кого?

Собственный голос показался Кораблеву сдавленным карканьем. Жена стояла в шаге за его спиной, неотрывно глядя на паренька сквозь сетку-рабицу. Одна его нога была готова в любое мгновение оттолкнуться от земли, вторая предусмотрительно стояла на педали. Чтобы схватить его, потребовалось бы выскочить наружу и резко повернуть направо. Кораблев сомневался, что успеет совершить такой бросок. Приходилось стоять на месте и разговаривать через ограду.

– Кого? – повторила жена вопрос.

Мелодично и звонко, как будто она не просто помолодела, а превратилась в девчонку.

– Сами знаете, – отрезал подросток.

Он настороженно следил за действиями супругов.

– Не знаем, – сказал Кораблев. – О ком ты говоришь?

Кого он хотел обмануть? Наверное, в первую очередь самого себя. Он уже догадался, что речь идет о внуке. Олежки в палисаднике не было. Там еще в прошлом году Кораблев вывалил кучу песка для строительных нужд, но внук нашел ей иное применение. Насыпь превратилась в любимое место для игр. В песке зияло множество нор и соединяющихся ходов, вокруг валялись пластмассовые игрушки, а сам Олежка отсутствовал.

Это было ужасно эгоистично, но в эти секунды Кораблев подумал не о судьбе четырехлетнего мальчика, а о своей собственной. Как он сможет жить дальше? Чем залечит незаживающую рану ужасной потери? Как осмелится смотреть в глаза детям, доверившим ему единственного сыночка? Не углядел. Не уберег. Оставил Олежку одного, понадеявшись на то, что в дачном поселке, где все на виду и знают друг друга, малыш в безопасности. Но в тихом омуте черти водятся. И вот один из них прямо перед глазами. Чертенок. От него сейчас зависит будущее всей семьи Кораблевых.

– Короче так, – заявил подросток, не забывая бросать быстрые настороженные взгляды по сторонам. – Пацаненок ваш потерялся, как вы сами видите.

– Олежка! – жалобно вскрикнула Кораблева, хватаясь обеими руками за сердце. – О…

Она уже набрала полную грудь воздуха, чтобы закричать по-настоящему, но парнишка на велосипеде поспешил предупредить:

– Шум поднимете, я смоюсь. И тогда ищите сами своего клопа.

– Ты знаешь, где он, – проговорил Кораблев. – Знаешь, да? Говори. Не молчи, пожалуйста. Чего ты хочешь? Денег? Сколько?

Вопрос застал подростка врасплох. По его лицу словно рябь побежала, отображая напряженный мыслительный процесс, происходящий внутри. Некоторое время казалось, что он сейчас потребует от Кораблевых принести всю имеющуюся у них наличность, но какое-то соображение мешало ему так поступить. И оно победило, потому что парнишка заявил:

– Не надо мне ваших денег. А если хотите, чтобы пацаненок нашелся…

– Что? – спросили Кораблевы одновременно.

Во взгляде гонца и до этого читалось полнейшее презрение к обоим, но теперь к нему примешалось выражение некоторого сочувствия.

– Подписывайте, что вам говорят, – процедил он, сканируя взглядом двор и окрестности. – Дом продавайте и живите себе дальше.

– Мы подпишем, – заторопилась Кораблева. – Все, что надо. Хоть прямо сейчас: документы на участок здесь. Только верните… слышите? Мальчика верните!

– Я его, что ли, забирал? – ощерился подросток. – Мне сказали, я передал.

– Мы поняли, поняли, – закивал головой Кораблев. – Передай своим, что мы согласны. Только Олежку…

Он сглотнул с такой натугой, будто горло ему перекрывал неочищенный каштан в колючей кожуре.

– Ждите, – бросил подросток сквозь металлическую сетку, оттолкнулся ногой и закрутил педали.

– Куда он?.. Догоняй!.. Уедет же!.. – запричитала Кораблева, подталкивая мужа к калитке. – Догоняй же!

– И что дальше? – вызверился он. – Поймал шкета, допустим. Дальше что? Думаешь, он знает, где Олежка? Скажет, выдумал все. Или мы на него наговариваем. Или еще что-нибудь.

Повисла пауза, продлившаяся несколько минут и еще вечность в придачу.