Литмир - Электронная Библиотека

– Ух! Ах! – подхватили шляхтичи, а один из крестьян, сидевших в углу, несмело, но довольно громко стал подыгрывать на волынке.

Шляхтичи хлопали в ладоши в такт песне. Брат Макарий выбрался из-за стола, поднял рясу чуть не до колен и, залихватски топая, стал потешно кружиться и припевать:

Ой, пил я, пил,
Разных баб топил,
Триста штук побросал,
Глядь, бежит моя краса.

Волынка заиграла смелее, все начали подпевать и притопывать.

– Вот забавник, будь ты проклят, – разинул в изумлении рот пан Топор. Он от радости хлопал себя по коленям и блеял, как ощипанная коза. – Слово шляхтича, такого я еще не видывал.

– Пусть мне татарин лоб обреет, если этот поп не заслуживает кубка самой лучшей мальвазии.

– Хе-хе-хе! – тряс брюхом корчмарь.

Только пан Литера, мрачно насупившись и подняв палец кверху, сидел и что-то бормотал, но так как в корчме стоял дикий шум и гам, никто не расслышал ни единого слова. Брат Макарий, дыша, как кузнечные меха, и блаженно охая, уселся на краешек скамейки и продолжал перебирать ногами в такт волынке, ревевшей во всю мочь.

– Толковый у тебя был родитель, – сказал пан Гемба, одобрительно хлопнув квестаря по спине. – Кто же был он, что произвел тебя на свет таким весельчаком и наградил не брюхом, а бездонной бочкой?

Брат Макарий вытер вспотевшую лысину и сказал, крепко огрев, в свою очередь, шляхтича по спине.

– Мать моя говорила, что он был известным мастером и, хоть прожил на свете мало, не мог пожаловаться, что ему было скучно. Вот от него я и унаследовал склонность брать от жизни все, что она дает: пить – лучшее, есть – самое жирное, от скучной компании бежать без оглядки.

– Молодец он у тебя был, – заключил паи Топор. – Жаль, что смерть забрала его раньше времени.

– Не знаю, – добавил пан Гемба, – как земля-матушка смогла бы выдержать их обоих вместе.

– Однако вернемся к делу, – сказал пан Топор. – Смерть сама за нами придет. Смерть! – и показал пальцем на секретаря.

Пан Литера затрясся от страха и согнулся пополам.

Брат Макарий хотел было вновь наполнить свой кубок, но выжал из кувшина всего лишь несколько капель и с большим неудовольствием отодвинул пустую посуду.

– Расскажу-ка я вам одну притчу. Был один завзятый пьяница, мастер заложить за воротник, известный во всем уезде выпивоха. У него была привычка: как только переложит сверх меры, лезет на дерево и поет там аллилуйю. Однажды, только он разошелся, только взял высокую ноту, да тут же и свалился с ветки. Стали его приводить в чувство, поливая водой. А этот пропойца, почувствовав вкус воды, открыл глаза и говорит: «Вода? А с какого же дерева надо упасть, чтобы получить стакан венгерского?»

– Притча неплохая и намек понятный, – похвалил пан Гемба. – Неужели ты, хозяин, устоишь перед тем, У кого на языке чистое золото?

Матеуш от радости заржал, поставил новый кувшин и на доске, что висела над печкой, поставил мелом еще одну черточку.

– Эй, вы там! – рявкнул пан Топор. – Играйте, да веселее, голытьба несчастная! А ты, поп, получай грош в свой кошель. Ты его заслужил, что и говорить.

Квестарь ловко подхватил на лету монету, дохнул на нее, старательно потер о рукав и спрятал за пазуху. Потом подошел к мужикам, у которых тоже голова ходила кругом, и, размахивая, как регент, рукой, затянул песню:

Стоит пить мне перестать —
Тут и смерть моя придет,
И меня не станет ждать,
А с собою заберет.
Вы в подвал меня снесите —
Там я часто был живой,
И меня вы положите
К винной бочке головой.

Припев подхватили все хором, а громче всех выводил лохматый Матеуш, подбоченясь, как танцор или скоморох:

«К винной бочке головой».

И поднялся такой гам, что птица в курятнике переполошилась, завыли собаки, как в лунную ночь при виде висельника, раскачивающегося на ветке. В деревне жители стали поспешно закрывать ворота, думая, что напали татары.

Квестарь с кубком ходил между столами, чокаясь со всеми.

Слез не нужно: над могилой
Пусть вина поставят жбан.
Вы же гряньте что есть силы:
«Был он пьяница, но пан».

Хор громко подхватил:

«Был он пьяница, но пан».

Пан Топор в восторге вновь хватил кубком оземь и опять безрезультатно. Пан Гемба рявкнул своему секретарю в ухо:

– А ну-ка, милейший, скажи что-нибудь подходящее. Пан Литера спросонья что-то бормотал себе под нос.

– Дурак ты, милейший, и невежда, хоть я и взял тебя из университета, с факультета богословия. Дурак ты, дурак и хвост собачий!

– Nullus amicus поп habendi, – наконец выговорил пан Литера, хлопая глазами. – У неимущего нет друзей.

Шляхтич подтвердил это изречение своим обычным «вот именно!» и подсел к квестарю.

– Видишь, отец, какого я себе дурака купил.

Брат Макарий ласково обратился к секретарю:

– Что с тобой, брат мой?

Пан Литера тупо таращил телячьи глаза.

– Тоска меня грызет смертная, – пропищал он.

– Эх, братец, – сказал ему квестарь, – вот если бы нас на свете не было, действительно была бы тоска смертная. Ты только посмотри, – он показал на крестьян, сгрудившихся в другом конце избы. – Эти простолюдины жуют что перепадет, грызут колбасу да пьют водку. Им тоже нелегко, но жизнь сильнее их.

В этот момент через горницу пробежала девушка, черная, как смоль, и стройная, как тополь.

– Тэта, – закричала она, – там какие-то гости приехали!

Хозяин, ни слова не говоря, бросился к воротам. Пан Гемба схватил девушку и привлек к себе.

– Ах, хороша, – причмокнул он с видом знатока, крепко держа вырывающуюся девицу.

– Лопнешь, добрый пан, от излишней прыти, – поддразнила она шляхтича, старавшегося притянуть ее поближе.

– Не с одной такой справлюсь, – задыхаясь и краснея от напряжения промычал пан Гемба.

– Ты сначала брюхо подтяни, – засмеялась красотка.

– Эй, Кася, Кася! – назидательно заметил брат Макарий. – Оставь брюхо в покое, ведь это такое украшение, которому позавидовать можно.

– Как же! Мы, женщины, на этот счет другого мнения.

Пан Гемба, смешно шевеля усами, старался чмокнуть Девицу в щечку, но та ловко отстранялась, и шляхтич неизменно промахивался.

Пан Топор схватил квестаря за рукав.

– Ты, попик, мудрец большой. А что ты об этой Девке скажешь?

Брат Макарий почесал бородавку, которую носил на кончике носа со дня своего рождения.

– Лик ее приятен и, кажется, добра телом.

Этот ответ показался пану Топору недостаточным.

– Мало, – возразил он. – А сердце?

– Сердце? – рассмеялся квестарь. – Сердце девушки, как собор: в нем есть главный алтарь и еще много боковых приделов.

– Вот это уже лучше, – одобрил шляхтич, – хотя твое знание женщин не стоит и глотка пива.

Вдруг ни с того ни с сего заговорил пан Литера. Показывая пальцем на дочь хозяина, вырывающуюся из рук пана Гембы, он промямлил:

– Бесстыдную женщину не убережешь ни псом, ни стражей, как сказал святой Иероним.

– Вот дурак набитый, – сердито рыкнул пан Гемба и выпустил девушку. Кася мгновенно исчезла, только ее и видели. – Ох, и удовольствие получит тот, кому она достанется, – добавил шляхтич, еще чувствуя в руках теплоту ее тела.

Пан Литера шатаясь привстал, поднял вверх руку и затянул:

– Речет святой Григорий, что белую ворону легче найти, нежели добрую жену.

6
{"b":"60954","o":1}