– Где?

– Я проведу тебя кратчайшим путем.

– Нет, ты скажи.

– Отец мой, ведь я не член суда, которого можно считать дураком.

– Ты хитрец.

– Что поделать, таков мой недостаток.

– А где гарантия, что ты не обманешь меня, если я спасу тебя?

– Слово квестаря.

– Я никому не верю.

– Если не веришь, тогда разводи поскорее огонь.

– Час приближается. Во имя бога заклинаю тебя, где клад?

Брат Макарий, теряя терпение, покачал головой и глубоко вздохнул.

– В дупле.

– Ах ты, дьявол! – прошипел отец Ипполит… – Если обманешь, не миновать тебе ада.

– Значит, если я укажу, где клад, то райские ворота будут открыты для меня? Неплохо!

Палачи уже закончили приготовления у того костра, где лежала ведьма. Видя, что отец Ипполит занят разговором с другим осужденным, они остановились, не зная, что делать дальше.

– Да, вот что, – прошептал квестарь, – ценностей столько, что хватит в уплату за двоих. Ты эту женщину отпустишь?

– Ведьму? Да ты с ума сошел!

– Она такая же ведьма, как мы – ученые, отец мой.

– Я доктор святой теологии.

– Тем хуже для теологии. Освободишь?

– Нет. Против бога не пойду.

– А если меня одного освободишь, с богом будет все в порядке?

– Дам вклад в монастырь.

– Дашь два. За меня и за нее. Ценностей там великое множество. Если не согласишься – сжигай обоих.

– Ах, бездельник! – в бешенстве сжал кулаки кармелит. – Со смертью играешь?

– Моя матушка всегда учила, что надо дело выигрывать до конца. А она, насколько помнится, была умная женщина.

– На что тебе эта мерзкая ведьма?

– Не выношу запаха горелого мяса.

– Ты ничего не почувствуешь.

– Последнее слово, отец. Я и она, а клад твой.

– Ладно. Но ты меня еще попомнишь!

– С удовольствием выпью с тобой кубок-другой.

Кармелит дал знак. Палачи схватили квестаря и потащили к костру. Приставив лестницу, они с трудом втащили его наверх.

Вдруг раздался страшный шум. Палачи подняли головы. Брат Макарий, опасаясь, как бы не свалиться с такой высоты, осторожно повернулся и с интересом разглядывал, что там произошло.

Толпа зевак врассыпную бежала по просеке. За беглецами гнались верхом на конях пан Гемба, пан Топор и еще несколько всадников, они искали скрывшегося в толпе пана Литеру.

– Вот, где ты, негодяй! – кричал пан Гемба и хлестал плеткой направо и налево, сея ужас и смятение. – Так вот ты куда спрятался, мерзавец! Я тебе покажу! Пан Топор, заходи с фланга!

Пан Литера с диким криком несся, как ошалелый, спотыкаясь о пни и корни. Шляхтичи догнали его на опушке леса. Пан Гемба сбил у него шапку н ухватил за волосы, потом повернул коня и, таща секретаря за собой, подъехал к перепуганным судьям. Пан Топор бросал сердитые взгляды и устало сопел.

– Прошу извинить за то, что пришлось прервать ваше достойное занятие, – вежливо обратился пан Гемба, – но я неожиданно обнаружил сбежавшего от меня слугу.

– Он является важным свидетелем, и ты, ваша милость, не имеешь права тут чинить ему притеснение, – высокомерно заявил обвинитель.

Пан Гемба громко расхохотался, похлопывая от удовольствия себя по коленям.

– Моему слуге, почтенный пан, я сам определяю права, – сказал шляхтич и взмахнул плеткой так, что судьи, ахнув, сбились в кучу и стали мять в руках шапки. Пан Гемба оттеснил их лошадью с дороги и беспрепятственно подъехал к костру.

– Что, поп, дожил? Не задирай благородных людей. Меня всегда удивляло, как ты, человек низкого звания, ни в чем не хотел уступать благородному. А теперь вижу, что я был прав. Вот и пропадешь ни за грош, а я по-прежнему буду из бочонков потягивать. Так-то! Слава богу, что между нами все-таки есть разница.

– Поцелуй меня, ваша милость, в то место, которое матушка целовала, когда я был маленький, – отрезал квестарь.

Пан Гемба затрясся от смеха.

– Да ты совсем не утратил доброго настроения, мелешь языком, как и прежде. Вот болтун-то, как тебе это нравится, пан Топор?

Пан Топор возмущенно пошевелил усами.

– Плохо мне теперь, брат, – ответил с высоты костра брат Макарий. – Глотка у меня до невозможности пересохла, поэтому я и говорить как следует не могу.

– Дал бы я тебе что-нибудь выпить, да с собой ни капли не взял. Разве что дыру у меня в брюхе просверлишь, да добудешь то, что выпито.

– Пусть это сделает кто-нибудь другой.

– Еще не родился такой человек. Ты ведь видел, как я обороняюсь?

– Тебе, брат, еще не приходилось драться с духовной особой.

– Ха-ха-ха! – развеселился пан Гемба. – Пусть кто-нибудь попробует, сразу попадет на мою саблю, как на вертел. Не так ли, почтенный пан Литера? Я всегда наношу удар первым и прямо в брюхо! Как это будет по-латыни? – шляхтич при этом встряхнул своего секретаря, словно дохлого зайца.

Пан Литера вознес полные ужаса глаза кверху и отчеканил:

– Melius est praevenire quam praeveniri.[43]

– Я не понимаю, но, наверное, это так. Прощай, поп, как-нибудь за стаканом вина помолюсь за твою душу. Пан Топор, пора в путь!

И пан Гемба уже было собрался отбыть, но тут вдруг его секретарь рванулся и бросился бежать, спасаясь от плена. Конь пана Гембы с перепугу встал на дыбы, и шляхтич чуть не оказался на земле. Он страшно выругался, дернул изо всех сил кобылу, бешено хватил ее шпорами и галопом пустился за беглецом. Пан Литера летел, словно у него за спиной выросли крылья. Ловко миновав все препятствия, он спрятался среди изумленных судей. Шляхтичи пустились за ним в погоню, нанося удары плеткой всем, кто подвертывался под руку. Сопровождавшие шляхтичей всадники кинулись с другой стороны наперерез беглецу.

Судьи со всех ног бросились бежать в лес, крестьяне рассыпались кто куда, стремясь поскорее укрыться от гнева шляхтичей. Даже отец Ипполит, которого всадники по недосмотру чуть не растоптали, удрал с перепугу. Палач, получив удар плеткой по голове, взвыл от боли, спрыгнул в ров и, низко пригибаясь, побежал к деревне.

Пан Гемба неистовствовал на лошади. Он кричал во все горло, созывая своих слуг. Пан Литера оказался – на редкость проворным и так ловко лавировал среди пней, что схватить его было невозможно.

Брат Макарий смеялся до слез. Казалось, вот-вот беглец будет пойман, рука пана Гембы уже касалась его спины, но пан Литера вдруг делал отчаянный прыжок в сторону, и шляхтич проскакивал мимо. Пока он успевал повернуть коня, секретарь уже находил новое убежище, откуда его не так-то просто можно было извлечь. Шляхтичи взбеленились от злости.

– Держите его! – подзадоривал их квестарь. – Что, воздуха уже не хватает? А ну-ка, господа шляхтичи!

В это время пан Литера, чувствуя, что от погони не уйти, так как всадники перерезали ему дорогу в лес, в несколько прыжков добрался до костра и, как кошка, взобрался на самый верх. Гнавшийся за ним пан Топор не сумел сдержать коня и всей тяжестью обрушился на это сооружение. Искусно сложенный из щепок, хвороста и можжевельника костер мгновенно рассыпался, как карточный домик. Брат Макарий вместе с паном Литерой свалились вниз. Пан Топор барахтался в хворосте, проклиная весь белый свет. Пан Гемба подъехал ближе и уже приготовился схватить секретаря, но тот вывернулся как угорь и, прежде чем его преследователь заметил это, побежал к другому костру. Всадники, гнавшиеся за секретарем, развалили и эту кучу, и наконец пан Литера был пойман.

– Попался, собачий сын! – торжествующе закричал пан Гемба. – Теперь ты не уйдешь от меня.

Квестарь выбрался из хвороста, подошел к пану Гембе и протянул связанные руки.

– Перережь, ваша милость, – сказал он, беззаботно улыбаясь.

– Нет, я в это дело не буду вмешиваться, – отказался пан Гемба.

– Боишься, благородный пан?

– Никого я не боюсь, но приговор остается приговором.

Брат Макарий насмешливо подмигнул.

– Кажется мне, что вы, милостивые паны, боитесь этой кучки простофиль.