– Да-да, – согласилась Софи, хотя на языке у нее явно вертелось другое слово. – Сейчас просто не время для… ну… личных отношений, да?

– Да, конечно, – Джим энергично закивал. – Ты права. Сначала выберемся отсюда, а потом ты решишь, заслуживаю ли я твоего внимания или нет, хорошо?

– Вот вы где! – крикнул им Сергей с другого конца коридора. – Мы с Чи уже обыскались вас. Степанченко зовет всех в свою комнату.

После этого он исчез из поля зрения так же внезапно, как и появился.

Софи провела рукой по волосам и сказала:

– Нужно идти. А то мы никогда не уберемся отсюда. Поговорим вечером у меня в комнате.

После этого она повернулась и пошла вперед по коридору. Сделав два шага, она остановилась и обернулась к Джиму, который двинулся было за ней.

– Только ты это… не подумай… – сказала она и пригрозила ему пальцем.

Джим недоуменно уставился на нее, подняв руки, словно находился под прицелом.

– …ну, я тебя к себе в комнату приглашаю только для того, чтобы поговорить, – объяснила она.

– Само собой, – пожал плечами Джим. – А о чем я должен был подумать?

Софи почувствовала, что попала в немного глупое положение.

– Нет, ни о чем, – быстро сказала она и двинулась по коридору, напевая себе что-то под нос.

Джим улыбнулся, покачал головой и двинулся за ней.

В комнате Степанченко стоял большой стол, который профессор вместе с Чи успели перенести из столовой, пока Сергей искал пропавших товарищей. На столе были разложены разные бумаги. Сергей и Степанченко разглядывали карту города, а Чи перебирал какие-то записки. Когда, наконец, в комнату вошли Софи с Джимом, профессор по своему обыкновению хлопнул в ладоши и сказал:

– Теперь, когда мы все в сборе, я перечислю весь список задач, стоящих перед нами. Чтобы воспользоваться челноком, нам нужно выполнить два условия. Первое – очистить верхний этаж от мутантов, второе – найти документы начальника колонии.

Сергей поднял руку.

– Стоп, – сказал он. – А зачем нам документы начальника колонии?

– В челнок можно попасть только в экстренном случае, – ответил Степанченко. – С разрешения начальника.

– А если начальник – мутант, он выдаст разрешение? – ехидно спросил Джим.

– Начальник не мог стать мутантом, – профессор покачал головой. – Потому что умер три года назад. Еще до начала мутаций.

– Умер? – переспросил Чи. – От чего?

Степанченко пожал плечами.

– Инфаркт, – сказал он. – Ноксфилд был уже пожилым человеком. Сколько я его знал, он всегда жаловался на сердце.

– А почему же его тогда не лечили? – спросила Софи. – Это ведь можно было вылечить, да?

– Можно было, – Степанченко кивнул. – Но он не хотел этого. Он был крайне против любых медикаментов, а тем более операций.

– Почему это? – удивился Чи. – Что плохого в медикаментах? Они не приносят никакого вреда организму… почти.

– Он состоял в какой-то религиозной секте, – ответил Степанченко. – Не знаю, в какой именно, но он часто повторял, что тот, кто болен, расплачивается за грехи своих предков. И если пытаться остановить болезнь, то грехи останутся неискупленными.

– Странно, – нахмурился Сергей. – Никогда ничего подобного не слышал.

– Очередной религиозный бред, – удрученно выдохнул Джим. – По мне, так это все полная чушь.

– Не соглашусь с тобой, – сказал Сергей и подошел к Джиму. – Не все так однозначно. Нельзя отрицать, что к возникновению всего, что мы видим, причастны силы, которые мы даже не в силах себе представить.

– Доброе утро! – воскликнул Джим и помахал рукой Сергею. – Ученые уже давно доказали, что все окружающее нас – не более чем результат стечения обстоятельств!

– Какого стечения! – запротестовал Сергей и хлопнул рукой по столу. – Ты действительно думаешь, что совершенно случайно может возникнуть планета, на которой совершенно случайно может возникнуть среда, в которой, опять же, случайно может появиться некий живой организм? Который вдруг сам по себе решит стать впоследствии огромным множеством других живых организмов? Попробуй набрать в стакан воды из-под крана и накрыть его крышкой. Как думаешь, оттуда вылезет динозавр?

– Может, и вылезет, – Джим пожал плечами и засунул руки в карманы. – Лет через тысячу.

– Если ты не веришь в то, что возможна вечная жизнь в Эдеме, то давай, живи себе в удовольствие, делай, что душе заблагорассудится. Только вот что ты будешь делать, если вдруг ошибся? – Сергей сощурил глаза, словно действительно ожидал увидеть прямо сейчас результат подобных действий.

– Ваш разговор совершенно ни к чему не приведет, – вмешался Чи, встав между Сергеем и Джимом. – Каждый вправе верить в то, во что он считает нужным.

Степанченко громко прочистил горло.

– Простите, конечно, что перебиваю, – сказал он. – Но ничего, что мы тут пытаемся найти способ убраться из этого явно не райского места?

Сергей сложил руки на груди и покачал головой. Джим начал интенсивно чесать в затылке. Чи опустил голову, делая вид, что разглядывает карту. А Софи улыбнулась, подошла к ним и, поднявшись на носочках, будучи на голову ниже обоих, обхватила руками шеи Сергея и Чи.

– Давайте поговорим обо всем, что нас интересует, когда окажемся в любом другом месте, – сказала она и подмигнула Джиму. – Складывается впечатление, что вы оба уже давно искали возможность это обсудить и даже речи заготовили.

Степанченко поманил их рукой. Когда они подошли к нему поближе, он указал пальцем на карту, которую положил поверх остальных. Часть карты покрывало темное пятно, словно кто-то пролил на нее кофе.

– На этой карте я отметил расположение городского морга, – сказал он. – Тело Ноксфилда находится там, в специальном герметически закрытом помещении.

– Зачем помещать труп в герметически закрытое помещение? – спросил Джим.

– Чтобы он не сгнил, наверное, – предположил Чи.

– Такова была его последняя воля, – сказал Степанченко. – Он хотел, чтобы его тело забальзамировали и поместили в стеклянный гроб. Причем в фойе штаба колонии.

Джим присвистнул.

– Ничего себе, – сказал Сергей. – Кем это он себя возомнил?

– Ну, – протянул Джим. – Он, видимо, считал, что на каждой планете должен быть свой Ленин…

– Кто такой Ленин? – нерешительно спросила Софи.

– Это тоже было связано с его религиозными взглядами, – уклончиво ответил Степанченко, не услышав Софи.

– Он что, хотел оставить такое значимое напоминание своим потомкам, чтобы они не забывали, ради кого им нужно болеть? – спросил Чи.

– Я, право, не знаю, – сказал Степанченко. – И это сейчас не имеет никакого значения. Важно то, что вместо мавзолея, о котором он мечтал, его оставили в стеклянной комнате в морге. Его даже не стали бальзамировать. Помещение полностью стерилизовали. Думали, что тело полежит там какое-то время, а потом его уберут. Но, вопреки ожиданиям, убирать тело так и не пришлось, потому что морг стал настоящим местом паломничества для всех, кто принадлежал к той же секте. К тому же, труп лежал там, как я уже говорил, три года. И всегда, когда я бывал там, мне казалось, что он сейчас встанет и подойдет ко мне.

– Он что, казался таким жутким? – спросил Джим.

– Нет, – профессор покачал головой. – Он казался чересчур живым. Будто умер минуты две назад.

– Это странно, – сказал Сергей. – А еще странно то, что на секретной военной базе было столько сектантов.

– А он не мог каким-то совершенно случайным образом принять препарат с панацинами? – протянула Софи, с подозрением прищурившись.

Степанченко сделал глубокий вздох. Он молчал довольно долгое время, покусывая нижнюю губу.

– Сам не мог, – сказал он, кивнув головой. Он стал ходить по комнате, заложив руки за спину.

– Что значит «сам не мог»? – спросила Софи.

– Я и сам подозревал что-то неладное, – признался Степанченко и остановился, взглянув на Софи.

– Можно ли конкретнее, профессор? – вяло простонал Чи.

Степанченко сел на свою кровать.