Вот всё и смотрелось, будто в метро снимают ролик для КВНа: секретная папка в секретном портфеле, секретный артист Леонов в роли секретного агента. Под прикрытием, ага.

Да ещё некстати всплыл из детских воспоминаний один из рассказов дяди Эдика. Как тот тоже однажды был вынужден по какой-то причине тащить с собой портфель с секретными документами в метро. А дядя Эдик рассказывать умел. И тогда он очень вкусно описывал, как боялся портфель выронить, потерять, как всё вертелся в толпе, чая лицом встретить того, кто попытался выбить портфель из рук. Как выискивал в толпе американского шпиона, охотящегося за секретами, доверенными старшему лейтенанту Кравченко.

И вот теперь детский рассказ повторялся как фарс. Да ещё с артистом Леоновым в главной роли. И с ним, Алексеем Кравченко, творчески делавшим вид, что никакого отношения к нему не имеет…

Но тот случай был, в общем-то, исключением. Образцом творческого подхода Тихона Ященко к разработке операции. Потому как в тот раз известно было, что оперативный противник тех, от кого работал дядька, плотно вёл слежку за офисом заказчика. И к тому же через кого-то у них явственно «текло». Так что отправка бумаг на машине была чревата весьма большим риском. «Черьевата боком», как иногда выражался Ященко, цитируя кого-то из своих знакомых.

Чаще же всего приходилось Алексею сопровождать именно машины. Опять-таки делая вид, что он не при делах. Но будучи готовым всегда помочь при обострении обстановки. Что означало: умудряться в московском трафике держаться не более чем через одну машину от клиента. И при том делать это так, чтобы потенциальный супостат не заметил, что того «ведут», и не придумал мер по нейтрализации негласной охраны.

Так что Алексей был благодарен Тихону за такую «стажировку». По сути, тот натаскивал его таким образом в оперативной работе по городу — чего полевой войсковой разведчик по ходу службы осваивал лишь в самой недостаточной степени. Если вообще.

За это время «подтянулись» и обычные, жизненно-бытовые обстоятельства. От фирмы ему сняли квартиру. Пока однокомнатную. Но в случае закрепления на работе пообещали продумать вариант приобретения уже постоянной. С зачётом той, что была в Ростове.

С семьёю жили пока раздельно. Но раз в две недельки Светка налаживались в гости на выходные. И они славно брыкались на здоровенной кровати, словно специально предназначенной для любовных утех. В общем, профессиональное любовное гнёздышко. Светка даже попыталась изобразить ревнульки во время первого визита. Но отставила их, когда увидела, с какой голодной жадностью набрасывался на неё муж…

Несколько раз она привозила с собой Юрку с Маринкой. Вот тут уже было реально неудобно. Детей приходилось класть с мамой на широкой кровати. Алексей устраивался на узком и коротком для его 186 сантиметров роста диванчике. Но радость детей от общения с папкой, а также от зоопарка, аквапарка и других чудес была столь велика, что это полностью, да ещё с горкой искупало мелкие бытовые неудобства. Да и ему было радостно пообщаться с родными «спиногрызами».

В общем, первые три месяца шли долго — как всегда, когда осваиваешь новое дело, да ещё на новом месте. Зато насыщенно и разнообразно.

Алексей подтянул физподготовку, чуток разболтавшуюся за последний год. К тому же ребята-сослуживцы, в основном, казаки, которых Тихон собирал по горячим точкам, показали несколько любопытных наборов в двоеборстве.

Памятуя о зашитом глазе, Кравченко поначалу предупредил, что хотел бы избегать ударов в голову — ну-ка, порвётся глазное яблоко по шву? Врачи от чего-то такого предостерегали.

Коллеги отнеслись с пониманием. А заодно коллективным разумом попробовали все вместе поработать над комплексом защиты от подобных ударов. Ничего нового, конечно, не изобрели — всё же люди веками копили наработки по теме избиения ближнего своего. Но именно как комплекс блоков и уклонений это показалось любопытным всем, в том числе и самому Ященко.

Про ранение глаза тот знал — Алексей рассказал ещё при первом собеседовании, но особого беспокойства не выказал. Лишь спросил: «Ты же правша? Выцеливаешь правым?» И когда Алексей подтвердил, то добавил лишь: «Вот и ладненько. Мы из тебя ещё снайпера сделаем». А через несколько дней дал телефон, велел позвонить и договориться о записи на приём.

Профессор, осмотревший глаз, сказал лишь, что «зашили его, конечно, как сапог». Намертво и чуть ли не в накладку. Но в целом работоспособность обоих глаз подтвердил. А что один зрачок теперь имеет форму не круглую, а овальную, так оно даже лучше — «дамы будут западать сильнее».

Весёлый профессор оказался, что уж. Но ударов в голову тоже заповедал не пропускать. А на будущее посулил продумать схему лазерной коррекции, которая помогла бы если не совсем убрать двоение изображения в глазу, то хотя бы заметно уменьшить.

Когда же три месяца стажировки минули, Ященко пригласил Алексея к себе на дачу. Для неформальной, сказал, беседы.

А там, как бы между прочим, в баньке, спросил: «Нравится тебе работа?» Будто бы в пространство.

Хорошо, что Алексей с самого начала был в напряжении: чувствовал, что в этой беседе состоится главное. Но, как свойственно Тихону, вопрос прозвучал словно невзначай и словно не по делу.

«Я знаю, что это работа стажёра, — пожав плечами, ответил он. — Когда стажёра нет, ребята «по мешкам» в очередь ходят. Всю жизнь работать «маленьким» не хотелось бы».

«Претендуешь?» — снова недоговорённо уточнил шеф.

«Другой бы ответил — решение за вами, босс, — сказал Алексей. — Но мы знакомы уже давно…»

Он затруднялся, как в этой обстановке обращаться к Ященко — на «ты» или на «вы».

«…Поэтому могу сам продолжить диалог. «Это само собой», ответил бы… ты», — видно было, что Тихон заметил короткую паузу перед выбранным местоимением, и чуть усмехнулся. Абсолютно на грани восприятия — даже не усмехнулся, а чуть двинул мышцами груди, — но Алексей, сам будучи в состоянии предельно обострённом, заметил.

«Потому я проскочу эту стадию. И несколько следующих, — продолжил он. — И скажу так. На данный момент даже если я отвечу, что претендую, то максимум, чем рискую, — что ты предложишь мне уволиться».

Алексей и впрямь подумал легко, что бояться, собственно, нечего. Ибо ну что ему грозит? Что Тихон не продолжит с ним контракт? Так контракта настоящего и не было! Трудовой договор на три месяца и аюшки!

И почувствовал, что напряжение, не оставлявшее его с самого начала поездки с Ященко на дачу, сейчас отпустило.

Тихон внимательно разглядывал его.

«Потому я отвечу так, — ровно проговорил Алексей. — Я уже получил хорошую школу за эти месяцы. Я их провёл с пользой для себя. Со своей стороны, тоже постарался показать лучшее своё. Так что претендую я или нет… Это, полагаю, ты сам уже решил. Про себя же скажу, что да, я хочу дальше работать в «Антее». Хотя знаю, что работа будет предусматривать ответственность. Вплоть до…»

«Ну, ты и жучила, — восхитился Ященко, покачав головой. — Во как повернул, умник — будто отвечает на уже сделанное предложение! Девок в постель так же укладываешь? Давай-ка пивка принеси», — без перехода приказал он.

Девок, усмехнулся Алексей, залезая в холодильник на веранде. С девками проще. Им как раз прелюдии и разговоры нужны — даже если обоим всё заранее ясно. А главное — именно женщине первой всё ясно и становится. И именно она уже всё решила. Но — может и передумать, если прелюдия не понравится.

Имеет право.

А тут — будто не о продолжении работы говорят, а в спарринге каком машутся…

Молча сделали по глотку.

«Вот в чём дело, Лёша, — наконец, произнёс Ященко тоном почти задушевным. — Сейчас ты казак вольный. О наших делах ты узнал самую малость, маковку. Но если впишешься, то будет уже по-взрослому. Ты начнёшь бывать в делах… — так и сказал: «бывать в делах», — из которых обратного хода уже не будет. Много ты такого узнаешь, Лёша, что спать спокойно сможешь, пока в системе будешь оставаться. Грубо говоря, вход — рубль, выход… Это в зависимости от ситуации. Иной раз можно и вовсе не расплатиться…»