Литмир - Электронная Библиотека

Слегка оглохший от громовой музыки Немец сидел в цирке, вжав голову в плечи и ладонями прижав уши. Время развернулось и примчалось назад. Нинель тревожно на Олега поглядывала, не понимая что случилось. На арене молодая женщина снимала с мольберта пейзажи, сделанные художником, который полулежал в кресле и рисовал ногами. Пустые рукава его белой рубашки развевались на сквозняке. Только этот артист, прилетевший на ковре-самолете в черном плаще, был совершенно седой.

Разволновавшись, Олег плохо видел происходившее на арене и, едва номер кончился, поднялся.

- Мне... ну, в общем, надо за кулисы,- сбивчиво сказал он Нинель.Надо поговорить с этим человеком...

- А сердце твое в порядке?

- В порядке... Не волнуйся...

И Немец пошел по проходу, то и дело спотыкаясь о чьи-то ноги и изредка механически извиняясь.

Пожилая черная уборщица, узнав в чем дело, указала ему на дверь.

Перед зеркалом, спиной к нему, сидел старик с седой гривой волос, и женщина в белом передничке держала перед его губами бумажный стаканчик так, чтобы он мог пить. Олег подождал, пока старик напьется.

- Слава,- тихо позвал Олег.

- Тут я,- весело отозвался человек и повернулся во вращающемся кресле.

- Раз отзываетесь на это имя, значит, это вы.

- Конечно, я - это я. А вы, простите?..

- Мне трудновато объяснить... Я несмышленыш, с которым вы играли в шахматы и... посылали к Майе... Меня зовут Олег Немец.

Некоторое время они молча, изучающе смотрели друг на друга.

- Война?- спросил Владан, как спрашивают секретный пароль.

- Война,- подтвердил Олег и вздохнул.

- Since this's your friend, I'll be back in few minutes,- промолвила женщина и вышла.

- Что она сказала?- спросил Владан.

- Она отойдет на несколько минут,- перевел Олег.

- Я знаю, здесь нельзя курить,- Владан подмигнул.- Но пока эта леди, которую ко мне тут прикрепили, вышла, достань мне сигаретку во-он из той сумки. Мы ведь на "ты", да? Как не подымить по такому случаю?

Чиркнув зажигалкой, Олег дал Владану прикурить и закурил сам.

- Видишь, я в том же амплуа,- сказал Владан и закашлялся.

- Кто же тебе помогает?

- Да кто попало... Они у меня не задерживаются,- Владан вдруг запел.- Менял я женщин, как, терьям-терьям, перчатки...

- Приятно тебя видеть здоровым и в форме, несмотря ни на что!

- Здоровым?!- печально усмехнулся Владан.- Тебя не удивляет, что я вообще жив? Мне ведь за семьдесят. А ты? Ты-то как?

Олег скупо рассказал. Он был растерян и от этого глуповат.

- У тебя семья, а я вот как жил, так и живу бобылем, если не считать случайных эпизодов. Не живу, а существую...

- Как Майя? Может, это неприятно вспоминать?..

- Майя, представь себе, пришла на наше представление в Нью-Йорке. Живет с мужем на Брайтон-бич.

- Он тоже был циркачом?

- Сейчас служит швейцаром в гостинице. Ведь не мальчик... Меня раньше за границу никогда не выпускали,- советские люди не должны быть уродами. Сейчас к вам сюда только ленивые не едут. Знаю, все халтурят, но, поверь мне, кроме циркачей: на канате под куполом на шармачка не поработаешь... Послушай, Олег, ты же по-английски сечешь. Погляди, что тут про меня пишут?

Кивком головы Владан указал на стол. Немец взял свежий номер газеты "Сан-Франциско экзаминер". На фото Владан был в своей рабочей позе на арене. Заголовок гласил: "Русский артист, который ногой рисует лучше, чем другие художники рукой".

- Я-то газет не читаю,- сказал Олег.- Оказывается, о тебе уже не первый раз здесь пишут. Вот послушай: в связи с появлением талантливого русского художника без рук газета решила провести конкурс среди читательниц: какой орган у мужчин самый важный.

Только теперь до Олега дошло, почему спорили у Мирона гости!

- Какой же?- спросил Владан, кося глаза в газету.

- "Читательницы охотно откликнулись,- переводил Олег.- Одна молодая женщина заявила, что постановка вопроса неправильная: у ее друга ей нравятся все органы. Одна феминистка заявила, что у мужчин нет важных органов вообще, все второстепенные, а все важные органы только у женщин. Она и получила первую премию на конкурсе: бесплатную подписку на газету "Сан-Франциско экзаминер"" .

- Боже мой!- воскликнул Владан.

- Вот еще,- Олег продолжал читать.- Тебя будут показывать по телевидению на всю Америку. Готовься! Знаменитая Барбара Уолтерс специально прикатила в Сан-Франциско взять у тебя интервью для передачи "Twenty-twenty".

- Зачем мне все это?

- Поздно, брат, ты - знаменитость. Вот письма читательниц. Послушай-ка, тебе делают предложение. Некая Стефани Боксер готова утешить тебя в одиночестве. Она пишет, что отсутствие рук у Владана - не помеха и что готова выйти за тебя замуж. Женишься - останешься в Америке.

Владан улыбался. Но в глазах его стояли слезы.

- Это что, серьезно? Такого мне в жизни никто не предлагал. В молодости я хотел любить женщин руками, понимаешь, и очень страдал, что не мог... Мопассан говорил, пока у него есть хоть один палец, он мужчина, а у меня нет ни пальцев, ни даже тех мест, из которых они растут. Кому я нужен - жалкий калека, жертва той тупой, идиотской войны, обрубок человека?

Я ведь тоже не состоялся из-за войны, хотел сказать Олег. Но это было неуместно, и он промолчал.

- Владан, давай я заберу тебя к нам домой,- вместо этого произнес он.- Отдохнешь... Расслабишься... Погуляем на океане... А потом привезу обратно. Идет?

- Нет, Олег, нет! Все это не для меня. У меня только две точки существования: арена и гримерная с диваном. Тут или там я и помру. А теперь прощай, дружище. Мне надо принять снотворное и лечь.

- Тогда вот мой телефон,- Олег набросал на клочке бумаги номер.Отдохнешь - позвони, я за тобой приеду и...

Владан кивнул. Олег обнял его за плечи, понимая, что звонка не последует. Пустые рукава владановой белоснежной рубашки колыхнулись и замерли.

Олег вышел на улицу. Представление давно закончилось, и пространство вокруг цирка опустело. В Тихом океане садилось солнце, оранжевое, тяжелое и равнодушное. Никакой разницы с тем солнцем, которое Олег видел в деревне накануне войны, не было.

Нинель одиноко стояла у входа в цирк и ждала мужа.

КВАРТИРА No 1

Немало помотался по свету Олег Немец. А в город, где родился, никак не мог выбраться. Было к тому объективное препятствие, ибо давно переселился Олег на другой континент и сделался американским подданным. Он все надеялся на гастрольную поездку, но пути оркестра туда не лежали.

И вот, после очередного концерта в Москве, в предотъездный свободный день, душный и полный бензиновых паров, Олег отчетливо понял: если он немедленно не съездит, то после уже не увидит свой город никогда. Договорились они с женой, трепавшейся на радостях с утра до ночи со старыми подругами, встретиться в десять вечера того же дня на Центральном телеграфе, у входа.

Билетов на ранний рейс на аэровокзале, конечно, не было. Но для тщательно выбритого, вальяжного господина, во все ненаше одетого, с американским паспортом, а главное, за двойную цену в твердой валюте билетик случайно нашелся. Вскоре Олег уже протопал через магнитную ловушку в Быкове на посадку. Если все будет нормально, меньше часа полета, и там у него будет несколько часов.

Подремывая в тесном для его располневшего тела и дребезжащем самолете, Немец подсчитал, сколько он не был в родном городе. Вышло около полувека. Для всеобщей истории человечества его вояж не имел существенного значения, но история не происходит сама по себе. Она то течет мимо, то втягивает нас в водоворот. Мы выкарабкиваемся, обсыхаем на солнышке, и кажется, что история снова независимо течет мимо. Она-то легко может течь без нас, да мы без нее не живы. Подобные философемы приходят только человеку, пребывающему в самолетном безделье. Ну, и день был непростой, набухший предчувствием.

30
{"b":"60945","o":1}