- Мам, может сказать Марине, что Гриша приезжает?- предложил Олег.
- Молчи, сынок. Зачем ей настроение портить? Опоздал Григорий со своим приездом, ох, опоздал...
Свадьба началась днем в субботу. Марина шепнула матери, что они с Левушкой еще в пятницу вечером сходили в ЗАГС, а на утро обвенчались в церкви. Дом у Корабеловых был солидный, огороженный высоченным, мрачным забором. Во дворе жила старая дворняга, разбитая параличом. Она не вылезала из конуры, не могла лаять, только сопела и кашляла. Братья Корабеловы жили в доме с матерью. Теперь сюда переселилась Марина.
Достанется ей, думала мать. Левушка, хотя ему и сорок,- маменькин сынок, а старуха крутая. Свекровь Марину уже проверила, как та полы моет, чтобы отскабливала доски добела. Велела звать себя мамой и зарплату ей сдавать в день получки.
Гость валил косяком. Народу на свадьбу набилось битком. Кто позже пришел, за столом не уместился, пил и закусывал стоя, во втором ряду. Гости гуляли всю ночь, то и дело кричали "Горько!". Когда по случайности становилось тихо, было слышно, как за окнами кашляла, надрываясь, собака.
- Господи,- вырвалось вдруг у Марины.- Да ведь она ночью спать не даст...
- Тебе и не надо спать ночью,- назидательно сказал старший Корабелов.
Гости грохнули от смеха. Сильно захмелевший Левушка поднялся из-за стола и снял с гвоздя двустволку.
- М-моей жене м-мешает с-собака,- сказал он мгновенно притихшим гостям, слегка заикаясь.- Б-больше не б-будет м-мешать.
- Не надо, Лева!- крикнула Марина.- Умоляю...
- Молчать!- отрезал он.- Я уже решил.
Хлопнула дверь, и следом за окнами грохнул выстрел.
- Танцы, танцы давайте!- кричали гости.
Заиграл сиплый патефон, танго поплыло над столом:
Мне бесконечно жа-а-ль
Своих несбывшихся мечта-а-а-ний,
И только боль воспомина-а-а-а-а-ний
Гнетет меня.
Мать на кухне мыла посуду, а Олег и Люська ее вытирали. Интересно, думала мать, что из бухгалтерии никто не пришел, даже те, кто целился наесться. Григорий не приехал: с транспортом, очевидно, плохо, не смог добраться. Слава Богу, пронесло.
Поздно вечером мать увела сытых и сонных детей домой, а на свадьбе веселье еще было в разгаре. В воскресенье утром, затемно, как просила Марина, мать подняла их обоих, чтобы вернуться к Карабеловым и дальше мыть посуду. В этом был и плюс: опять дети могли хорошо поесть.
Ночью слегка подморозило. Но когда посветлело, оказалось, что небо почти чистое, солнце показалось из-за горизонта, ледок начал таять. То ли зима началась, то ли осень еще собиралась вернуться .
Пришли Немцы к Корабеловым рано. Открыли калитку и остановились перед собачьей будкой: пес лежал в отверстии, будто спал, только кровавое пятно растеклось по земле и замерзло вокруг его головы. В доме было тихо. Мать с Люськой сразу принялись мыть посуду, а Олегу скучно стало торчать в кухне, он выскользнул в горницу.
Гости, которые не ушли, спали - кто на сдвинутых стульях, кто просто в углу на половике. Те, кому неудобно спалось, просыпались и бесцельно бродили по дому. Двое вошли на кухню за рюмками, чтобы опохмелиться, и чокались, по очереди откусывая один огурец.
Кто-то завел патефон. Из спальни вышел, зевая во весь рот и потягиваясь, Левушка. Пушок на его голове колыхался.
Гости, все еще во хмелю, заголосили:
- Ну как, молодой, жена-то?
- Давай, сказывай!
- Да что рассказывать?- смутился Левушка.
- Видно скуповата, раз быстро отпустила...
Появилась старуха Корабелова, погладила сына по спине.
- Мягок ты больно, вот и скуповата... Да ничего, не горячись! Женщина тоже может иметь свое право...
Олегу разговоры эти были скучны. Он отправился во двор и в сенях столкнулся с главбухом Корабеловым.
- Не мечись, не мечись, мальчик, под ногами,- сказал тот без всякой сердитости.
Зря Олег его всегда боялся.
Во дворе у сарая был турник. Олег стал подтягиваться, раскачался, сорвался и больно шлепнулся на лед.
Хлопнула калитка. Во дворе появился солдат, робко огляделся и, поправив пряжку от ремня, туго стягивавшего шинель, спросил Олега:
- Браток! Мне сторожиха в тресте дом указала. Тут Марина проживает?
На крыльце заскрипели доски. Полусонный гость вывалился из дверей, ухватился за перила, справил надобность и ушел. Солдат поправил вещмешок с привязанной к нему каской и повторил:
- Чего молчишь? Марину знаешь?
Олег застыл, сидя на льду и соображая, как быть. Он ничего не ответил, бросился в дом, пролез сквозь людей на кухню и потянул мать за фартук. Та сразу поняла.
- Вытирай пока рюмки, доченька. Я сейчас...
Мать накинула на плечи платок. Но тут в кухню вошла Марина. Под глазами у нее посинело, веснушки поблекли. Бросилась она к матери, приникла к щеке.
- Не уходи, только не уходи!- зарыдала Марина.- Одна я тут, чужая им!
- Ну... Ну...- погладила ее мать по голове.- Успокойся. Да и дело сделано. Куда ж назад? Ничего, стерпится. Левушка - человек нетрудный.
- Не понимаю я его, совсем не понимаю!
- Поймешь! Не сразу, однако, поймешь. Никуда теперь не денешься...
Олег тянет мать за фартук. Отстранила она Марину.
- Подожди-ка,- говорит,- я сыну помогу.
И следом за Олегом прямым ходом к воротам.
Солдат сидел на корточках, подперев спиной столб, смотрел на мертвую собаку. Мать оглянулась, не видит ли кто, и тихо спросила:
- Гриша?
Он кивнул.
- Пойдемте со мной!
- Маринка разве не здесь?
- Да пойдемте же, говорю, быстрей пойдемте отсюда!
Разговор у матери с Григорием был короткий. Гриша поселился у Немцев на полу возле печки.
Дети с ним пилили дрова, ходили в лес, сбивали смолистые шишки и собирали в мешки, катались на трамвае от круга до круга. Оживился Григорий только раз, когда в морозный день привязал к сапогам коньки, взятые у соседа, и пробежался по замерзшему пруду.
Вечером, накануне Гришиного отъезда, мать неправдами достала на мясокомбинате костей, сварила бульон и все подливала и подливала Грише. Днем отпросилась она у главбуха и побежала домой, чтобы успеть Гришу проводить. Его не было: он отправился в комендатуру перед отъездом отметиться. А дома что-то произошло, мать сразу догадалась.
Люська ходила по комнате надутая. Олег лежал на кровати и плакал.
- Что у вас здесь получилось ?
Оба молчали.
Мать села к Олегу на кровать.
- Что с тобой, сынок? Чего ты?
- Может, и ты нас разлюбишь и бросишь?- кричит.- Тогда давай быстрей!
- С чего ты взял?
- С того, что я все понял!
- Чего понял?- переспросила мать.- Да у меня никого на свете нет дороже вас!
- Понял все! Сперва любят, а после обманывают!
- Глупый!- хохотнула Люська.- Разницы не понимаешь: то дети, а это мужчины с женщинами. У них вечно сначала с одним, потом с другим!
- С другим!.. На Григория, значит, плевать?!
- Дурак ты!- сказала Люська.
- Может, я и дурак, а Марина ваша - предатель!..
Долго Олег всхлипывал. Плакал он не от своей обиды, от Гришиной. Мать не смогла его успокоить, только пристыдила:
- Сейчас Григорий придет, а ты зареванный весь. Тоже мне мужчина!
Но, видно, был у них до этого разговор с Григорием. Потому что вернулся тот из комендатуры, молча вещички сложил и говорит:
- Спасибо вам за все. Не ходите меня провожать, не надо.
- Обязательно пойдем, Гриша!- возразила мать.- Я с работы специально для этого отпросилась.
Приехали они на трамвае на вокзал. Все дни Григорий держался, а тут, перед концом, пал духом, шел и повторял:
- Как же это, а? Как же?
- Вот так уж, Гришенька, так устроена жизнь. Насилу мил не будешь...
Механически мать твердила дешевые слова, но, наверно, нужные, как все утешения.
- Выходит, я виноват. Но в чем же?
- Марине тоже не сладко,- сказала мать.- Женщины требуют от начальницы, чтобы уволили ее из треста. Не хотят с ней работать. Любовь такая вещь...
