Тогда пацанам, а больше всего Броньке, здорово досталось за помощь попам и соблюдение религиозных забобонов. Осудили в школе, но дома никто слова худого не проронил. Ванюше было жалко Мишку и его маму, он тоже шёл за гробом, в самом хвосте процессии и никак не мог понять, зачем Броньке нарывался на неприятности.
Странный у Ивана старший брат – больной на голову. Так и соседи говорят. После его отъезда, дед Махновецкий сказал, что туда ему и дорога, в Одессе с бандюгами цацкаться как в местечке не станут, быстро посадят. Бабушка Броня обидчиво ответила: «Ой, Махновецкий, лучше смотрите, чтоб вашего Гришку не посадили за спекуляцию». Как в воду глядела, через год Гришку с двумя молдаванами арестовали за изнасилование цыганки в Могилёве. Всех насильников посадили, а хата Махновецких загорелась тёмной ноябрьской ночью с подветренной стороны. Говорят от электричества, но люди думают, что от цыган. Ване Махновецких не жалко, пусть не болтают, что ни попадя.
Сложные мысли витали в голове подростка, одно ему было ясно – в жизни должен быть кто-то сильный, способный защитить и поддержать, как в детстве делал старший брат.
Глава 8.
МАРГОЛАНЫ
На Двадцать втором съезде, Коммунистическая партия СССР торжественно заявила – нынешнее поколение будет жить при коммунизме!
Рабочие и колхозники, трудовая интеллигенция, все как один встанем на выполнения программы построения коммунизма в Советской стране!
Товарищи колхозники, правильно сочетайте общественные и личные интересы!
Бронислав, без затруднений, не напрягая извилины, учился на заочном отделении техникума и параллельно в одиннадцатом классе вечерней школы рабочей молодёжи. Спешил доказать всем и друзьям, и недоброжелателям, что он, таки, не вор, а башковитый и целеустремлённый. Получив школьный аттестат, поступил в политех. После, как защитил диплома в техникуме, стал работать мастером механического цеха на заводе Январского восстания. И учился опять на заочном, но в институте.
Вероятно, с дури, а не от большого ума «упирался, как слепой конь в шахте». Это выражение Бронька услышал случайно, в трамвае от подвыпившего работяги, видимо, шахтёра. Фраза ему понравилось, и он вставлял её к месту и не к месту. Как бы то ни было, завод парню был по душе, нравились запахи горячей стружки, деловая суета цехов, рабочий класс, удовлетворяла зарплата. Платили вполне сносно, особенно много набегало в конце, да и в течение года не единожды подбрасывали то премию, то прогрессивку. На сберкнижке накопилась изрядная сумма, хватило бы на автомобиль, если бы кто помог, а так маловато, но на мотоцикл вполне, даже с остатком, только очередь большая. Выручил как всегда, Михаил Васильевич. Кое-кому позвонил, кое с кем посидел, велел принести характеристики и ходатайство от завода. С ходатайством профком заартачился, но начальник механического цеха Лев Борисович смог переубедить профсоюзных функционеров. «Такие кадры поощрять надо, тем более Бронислав Эрастович не на заводскую очередь покушается, он сам по себе… У него будущий тесть в облисполкоме». Это он конечно загнул, можно сказать, малость преувеличил. Отец Маргариты Георгий Константинович ни слухом, ни духом не ведал о страстях, разыгравшихся на заводе, но покупку одобрил, чего не скажешь о её маме Софье Павловне. Женщины существа чувственные, им бы только сокрушаться по любому поводу.
Новенькая «Ява» – последний писк в среде понимающих чуваков. Отпустил сцепление, газ до упора, переднее колесо на подъём… Через несколько секунд превращаешься в точку, растаявшую в мареве причерноморской степи. Бронька носился по бульварам, как Святой Илья по тучам, а уж за городом, никакой пророк не угнался бы за ним на своей допотопной колеснице. Маргарита, завершив преддипломную практику, писала диплом, после защиты которого, молодые решили расписаться. Родители в дочери души не чаяли, к Брониславу присматривались, особенно отец Георгий Константинович, призывавший Бронислава перейти работать под его начало в облисполком. Броньке в бюрократы идти не хотелось, и он тянул время. Но он так любил Марго, что готов был на любые жертвы. Как он любил её, как любил! Маргарита – самая прекрасная девушка из всех когда-либо рождавшихся в мире. Она самая красивая, самая умная, самая нежная, самая, самая, самая! Описать её невозможно, как невозможно описать воздух, которым мы дышим. Впору потратить кучу сравнений, метафор, эпитетов, говорить, что он свежий, бодрящий, влажный, сухой…
Но! … Представьте, что вы третьи сутки сидите в затонувшей подводной лодке, дышите смесью, состоящей из остатков кислорода, дыма, человеческих испражнений и прочих гадостей замкнутого пространства, худо-бедно обеспечивающих ваше биологическое существование.
Снаружи корабля, на глубине восьмидесяти метров трудятся водолазы с целью спасения затонувшего экипажа. Работают как всегда с энтузиазмом, с огоньком… и крайне непрофессионально. Прожигают дыру не в нижней части помещения, где вы находитесь, а в верхней. Не взошло, «колокол» не получился, вышла кефирная бутылка с сидящей на дне мышкой, опущенная злобным мальчишкой, желающим утопить грызуна. Роль бочки с водой, кишащей головастиками, исполняет Баренцево море, заселённое треской. Мышка, разумеется, это вы, до сих пор вполне сносно дышавший спёртым воздухом и жаждущий оказаться на поверхности. Благодаря доблестному труду «умельцев», грязное, тёплое помещение заполняется чистой и прохладной морской водой, а ваши надежды вместе с огромными пузырями вонючей, но живительной смеси, которой вы только что поддерживали душу в теле, убывают к поверхности моря куда минуту назад стремились вы. Теперь сделайте милость, опишите красоту пузырей воздуха, которым вы дышали… Трудно. Тогда попытайтесь описать девушку, без которой для вас нет жизни…
Судьба свела в спортзале, что по улице Жуковского, на тренировках. До революции там был добротный костёл, в веке девятнадцатом воздвигнутый выходцами из Краковского воеводства. Когда пришли другие времена, цитадель папства перешла на службу спорту. Реконструкция религиозного храма в храм здоровья советской молодёжи не потребовала особых трудозатрат и капиталовложений. Посшибали со стен и потолков Херувимов с Серафимами, отгородили боковые нефы, которые стали служить раздевалками, в алтарь ловко вместили душевые и туалеты. Словом, спортзал получился не хуже, нежели костёл. Бронислав сначала даже не догадывался о культовом прошлом любимого спортзала, но, когда узнал о преобразовании сакраментального места отправления культовых церемоний в спортивную арену, не расстроился.
Баскетбольная команда девушек технологического института тренировалась параллельно с командой ребят из механического завода, благо дело, площади здания позволяли. Маргарита играла средне, но снайперские броски, особенно с дальней дистанции, это не жалкие потуги местечковых спортсменов. Бронька наблюдал и восхищался. Он-то действовал больше на энтузиазме и выносливости, нежели на техничности и профессионализме. Игра нравилась, жаль, что поздно пришёл в баскетбол, родись он в Одессе, мог бы и в команду мастеров пробиться. Девушки в зале с парнями коллегами по спорту вели себя вполне адекватно. Молодых людей, разница во взглядах, устремлениях и образовании, игра никогда не разъединяет, напротив, на площадке любой диалог возникает по делу, без особых претензий на будущее. Однако, нет правил без исключений, ведь исключения только украшают правила. Божественная искра пролетела, когда Маргарита и Бронислав впервые встретились глазами. Пролетела и померкла. Маргарита, взмахом ресниц погасила её свет, пламя не возгорелось. На то были причины, привычки…
Ритуля, с детства не страдавшая миниатюрностью, вниманием ребят обделена не была. Так уж «повезло», что во всех параллельных классах не было мальчишки выше её ростом, мало того, недомерки едва достававшие до косичек, воспринимали Риткин рост, как личное оскорбление, и от того ещё больше дразнились. Как эти «клопы» ей обрыдли! И о какой «дружбе» или совместных гулянках могла идти речь? «Дылда» – самая безобидное прозвище школьных лет. В институте ребята за косички не дёргали, кличек не вешали, но романтические отношения так и не случились. Вероятный претендент на свидание, издали уловив взгляд лучистых глаз и оценив миловидный овал лица, подойдя ближе и сравнив свой рост с баскетбольными данными предмета будущего воздыхания, смущённо ретировался, так и не завязав разговор.
