- Да, это верно... - Николай Васильевич потупил взор и поводил вилкой по тарелке. Разговор сошел на нет.
- Зря ты так, - нарушил молчание Дамир, когда Нестеров ушел к себе. - Васильевич не какой-то там неуч или неудачник.
Так Элисей узнал, отчего Нестеров работает здесь, а не где-то в другом месте. Оказалось, Николай Васильевич хороший, но бывший пилот. Несколько лет назад случилась авария, Николай Васильевич пострадал: повредил позвоночник и выжил чудом. Он долго лечился, но не пожелал списываться на Землю. Остался на Венере, пусть и в качестве завхоза. Этого Элисей, честно говоря, не понимал. Тем не менее, тем же вечером он нашел Нестерова и извинился.
- Да, ничего. Я тебя понимаю. Ты молодой, грамотный, вперед рвешься. Тебе с нами, стариками, скучно.
- Не во мне дело. Я вот чего не понимаю, почему вы на Землю не вернетесь? Что здесь... "медом намазано?" - чуть не ляпнул Элисей, но вовремя осекся.
- Здесь мой дом.
- А на Земле не дом?
- На Земле у меня никого не осталось.
Вот так обстояло дело. Так отсчитывалось время - сменами, от звонка до звонка, от "рассвета" до "заката". За это время Элисей отпустил на лице поросль. Усики прикрывали его оттопыренную верхнюю губу, придававшую ему сходство с утенком. Он так и продолжал называть себя - "гадким утенком", не вслух, конечно же. Губу он прикрыл, но слегка оттопыренные уши торчали у всех на виду. Правда здесь, в отличие от школы, на это никто внимания не обращал - не до того. Больше ушей ему самому не нравился собственный взгляд: всегда настороженный, словно напуганный ёжик. Но с глазами ничего не поделаешь. Да и кто на это внимание обращает - люди работают. Он тоже.
Элисей занимался скучным, как он считал, делом, тем не менее, складская работа даром не прошла. Разбираясь с оборудованием, Элисей вынужденно выяснял, кому оно предназначалось и для чего. Соответственно этому, он созванивался, ходил из сектора в сектор, с палубы на палубу. Так постепенно он познакомился, чуть ли не со всем персоналом "Кашки", узнал общее устройство станции, расположение многочисленных помещений, служб и прочего. Разумеется, перед отлетом он прошел курс минимальной подготовки, но одно дело знать станцию по чертежам и схемам, - по "картинкам" - другое дело обойти ее своими ногами.
Элисей частенько сбегал со своего рабочего места без особой на то необходимости. Он заглядывал на склад и по-хозяйски следил за работой киберов. Двоих он даже лично отладил, а одному пришлось заменить блок памяти. Чаще склада Элисей бывал только в комнате 11-А, пообщаться с Гелей - женщиной умной и интересной.
Тем не менее, будни Элисея тянулись до жути однообразно, каждый следующий день был смертельно похож на предыдущий. Хорошо, что время за скучной и однообразной работой пролетало быстро. Хотя, более десяти часов работать не рекомендовалось вообще, оно - рабочее время - у Элисея было ненормированным. Он и сам частенько оставался сверхурочно: это оплачивалось вдвойне. Иногда просто хотелось завершить начатое дело, чаще не хотелось возвращаться в "общагу". Соседство с малознакомыми людьми надоело ему еще со времен учебы, а жил Элисей по-прежнему в общей комнате с теми, к кому подселился в первый день, точнее "ночь" прилета. Ничего плохого в этом не было, но он рассчитывал на одноместную комнату со своим санузлом и душем, шкафчиком для личных вещей, а не секцией в огромном общем шкафище.
С одной стороны было даже удивительно, что все его соседи оказались соотечественниками, но с другой стороны пусть и соотечественники, они не столько доставали его, сколько надоедали по, казалось бы, безобидным мелочам. Какой-то постоянный шум, мелкая возня, ежевечерние идиотские споры ни о чем, обсуждение по десятому разу пустячных рабочих моментов. Чужие вещи, что постоянно попадались под руку.
Хорошо, что двоих перевели на другие работы, и они перебрались на нижнюю палубу или даже на другой модуль. Их Элисей даже не запомнил по именам. Другие же его соседи были фигурами разнообразными и яркими.
Пожалуй, Василь Егоров и Денис Шимров оказались самыми тихими и безобидными. Они работали в одной смене по скользящему графику. Уходили, приходили в соответствии с этим и общались по большей части друг с другом.
"Мы с приятелем вдвоем замечательно живем", - пошутил в их отношении Элисей.
Эван Тихонов оказался громогласным малым и всегда говорил на повышенных тонах резкими, рублеными фразами, словно выкрикивал лозунги на митинге. Он был высок и громоздок. Когда появлялся в комнате, занимал большой коммуникатор и смотрел либо политику, либо спорт. Если шел спорт, то еще ничего. Если шли политические новости, то от Эвана только и было слышалось:
- К стенке их всех, сволочей! Надо взять и пересажать их всех!
Элисей пару раз попытался уточнить, кто именно должен это делать, но дельного ответа не получил.
"Мне бы шашку да коня, да на линию огня!" - такое резюме выписал Элисей для Тихонова.
Дамир Валиев являлся самым адекватным и уравновешенным, по мнению Элисея, он понемногу вводил его в курс дела, сообщал о событиях и истории станции и никогда не высказывал собственного мнения вслух. Был улыбчив и не агрессивен. "Благоразумие и объективность", - такой девиз сочинил Элисей на герб Дамира.
Толик Кочнев тоже был спокойным, но весьма неаккуратным и несобранным жильцом. Это его вещи по большей части попадались под руку Элисею. Но в остальном тот был смирным соседом, любил посмотреть новости с Земли, всегда тихонько умилялся или вздыхал, сопереживая происходящим там событиям. Было в его взгляде и в поведении что-то, что напоминало Элисею черепаху Тортиллу и Карлсона, того, что когда-то давно жил на крыше одного из стокгольмских домов. "Спокойствие, только спокойствие".
Сам Элисей не хотел, чтобы ему хоть что-то напоминало о доме. Там, по большому счету, для него ничего хорошего не было, но тот комфорт и уют, те мелкие удобства, к которым привыкаешь и не замечаешь, пока не лишишься...
А их Элисей как раз был лишен. Он не любил стоять в очередь в туалет или умывальник. Не любил ходить в столовую "строем", как он это называл.
Ему самому не было нужно являться на работу к строго определенному времени: складские дела ждали. Поэтому, как правило, он не ходил с утра в общую столовую, а пил чай или кофе в собственной кухне, которая была в каждом жилом отсеке: кубрике - как их тут называли. Так поступал не он один, но Эван занимал весь стол, а завтракать вместе с кем-то не хотелось, поскольку волей-неволей приходилось втягиваться в какой-нибудь бессмысленно-нудный спор. Приходилось ждать, пока стол освободиться, но тот же Эван оставлял после себя "свинарник". Можно было бы и полежать и даже поспать, но общий подъем непременно сопровождался гвалтом и тут уж было не до сна.
Хуже всего становилось "вечером", когда все жильцы собирались вместе и начинались обсуждения прошедшего дня или очередного выступления канцлера под телевздохи Толика, бухтение радиоприемника Эвана с его же громкими воспоминаниями о своих любовных и военных подвигах. В первое Элисею верилось, во второе - не особенно, несмотря на то, что Тихонов чем-то походил на легендарного Чапаева.
Элисею хотелось немного личного пространства на определенное, не занятое работой, время. Он находил его в отсеке общественного пользования. Здесь был бассейн, тренажерный зал, огромная библиотека и фильмотека. Посетители здесь несомненно бывали, но большие помещения создавали эффект уединенности. Одно время Элисей даже попробовал увлечься спортом. Но заниматься перед работой не удавалось, поскольку хотелось поспать "еще полчасика", а после работы наваливалась апатия и безразличие ко всему, в том числе и к себе любимому.
Так что, из всех спортивных снарядов Элисей пристрастился лишь к бассейну, но ходил туда скорее побаландаться, чем серьезно поплавать. Чаще всего он проводил свободное время у огромного объемного экрана в комнате релаксации: просторном помещении, воспроизводящем природу Земли. Да, он не любил напоминания о доме, но иллюзия восполняла недостаток пространства и обзора. Здесь были не только голограммы, но и настоящая растительность: трава, кустарники, даже деревца - по большей части пластик. Меж всего этого извивался ручеек в пластиковом русле. Слышалось пение и крики птиц, но их Элисей ни разу не видел. Больше всего ему нравилась "приближающаяся гроза". Элисей включал ее частенько, прислушиваясь к раскатам далекого грома, ощущая порывы искусственного ветра, ожидая, что вот-вот хлынет настоящий ливень. Этой опции в настройках не было...
