Раздолбив табуретку, Влад опустился на пол и обхватил голову.
Какое-то время лишь фантом такого неожиданного всплеска энергии, раздираемый на части своими же разнонаправленными потоками, метался от стены к стене, постепенно рассеиваясь.
Но вот Савельич вздохнул один раз, другой, да и принялся наводить порядок.
Я не отупел. И мне хорошо известно, кто ты такой. Может быть, лучше известно, чем кому бы то ни было. И я хочу выразить тебе благодарность за ту выдержку, которую ты проявил!
Он долго двигал стол, стараясь установить его точно на прежнее место. Потом принес другую табуретку. Достал бутылку водки, налил по двадцать капель.
Выпили. Бутылка отправилась обратно в буфет.
Ситуация у нас непростая. Но если оставить в стороне эмоции, то обстановка такова. Ты, Владислав Максимович, идешь искать главного виновника. Несешь ему самый суровый приговор. Но и у тебя, как ты сам прекрасно понимаешь, билет в один конец. Что ж, тут расклад справедливый. С другой стороны, есть я, который приложил руку и к созданию атомной бомбы, и мозгам тех, кто ее взорвал. По правде сказать, на мне крови и без ядерной войны много. И ты не прогадаешь, если убьешь меня, а не какого-то там политика, который только и умел, что назидательно хмурить брови в телекамеру.
Опять ты за меня решаешь, вздохнул Влад.
Савельич проигнорировал эти слова. Его лицо, глаза, руки все выдавало в нем волнение.
Если ты думаешь, что при таком исходе я что-то теряю, то вовсе нет! Я прожил долгую жизнь, и она не была рутинной. Много целей, много усилий, много преодолений! Но, знаешь ли, приходит старость. Когда смотришь в данный момент на какой-то предмет, а он цепляет одно воспоминание, другое, третье, и вот ты уже целиком погружаешься в прошлое, переживаешь его заново черпаешь удовольствие от движения уже оттуда! Но что там прошлое! Я тут недавно обнаружил, что смотрю в будущее. За ту черту, которой закончится эта моя жизнь. За ту черту! Как футболист, который вроде бы еще играет, но до конца матча всего минута а разница в счете непреодолима!
С улыбкой, такой неподходящей для подобного разговора, Савельич вышагивал по комнате. Руки за спину, спина прямая.
Если туман рассеется и выглянет солнце, то у людей появится шанс построить новый мир, более прочный. Однако это будет уже не моя игра по крайней мере, в теперешнем моем качестве! Если же нашей цивилизации суждено погибнуть, то мне не хотелось бы наблюдать этот процесс, сидя в подземном бункере наедине со своей старостью.
А зачем тебе именно я? спросил Влад. Ты мог бы давно взять кого-нибудь из местных жителей, ввести его в курс дела и спокойно застрелиться.
Кого-нибудь из местных, конечно, мог бы. Но знаешь, я за свою жизнь много чего накопил. Не в смысле богатства, а в смысле опыта, мыслей, понимания. Кому попало это все не передашь, хотя бы и потому, что не каждый ценность в этом видит. А тут являешься ты, молодой и умный, всем злодеям их участь расписавший, готовый следовать своему пути до конца как такому не покориться?!
Савельич расхохотался, и Влада немного отпустило. Будто его плеча коснулось что-то более значительное, чем смерть.
И насчет самому застрелиться, продолжал Савельич. Не знаю как кому, но мне примерить на себя такое действие довольно сложно. Но даже если исключить эмоциональную составляющую! Разве я знаю, как обстоят дела на том свете? Самоубийц отправляют в ад прямиком или через промежуточные станции? Ведь судя по тому, что им и на этом свете приходится несладко, на том их тоже ничего хорошего не ждет. Поэтому да, чисто технически я мог бы пустить себе пулю в лоб сам, но все-таки предпочитаю, чтобы это сделал кто-нибудь другой.
Но ведь если ты принял решение уйти из жизни, то какая разница, чей палец нажмет на спусковой крючок? Или ты хочешь кого-то обмануть?
Нет-нет! Савельич затряс головой. Предстать перед высшим судом с желанием обмануть это не очень разумно. Я просто полагаю, что и в небесной канцелярии может существовать своя бюрократия. И если она там действительно существует, тогда даже какое-нибудь формальное обстоятельство теоретически способно склонить чашу весов в ту или иную сторону. В моем случае это особенно важно, поскольку грехов на мне немало.
Будто о чем-то вспомнив, старик прошел в дальнюю комнату, но сразу вернулся, с большими карманными часами в руке. Откинув крышку, он позволил игрушечной мелодии отыграть несколько нот. И вот крышка захлопнута, часы спрятаны в карман, кулаки уперты в стол, взгляд во Влада.
Если сделаем так, как я сказал, то будем иметь следующее. Я, передав тебе свои дела и получив из достойных рук расплату за свои прегрешения, обрету свободу и душевный покой. Ты же покараешь злодея и, тем самым, исполнишь данное себе обещание. Также, тебе не придется продолжать свой поход, рискуя сложить голову совершенно напрасно. Плюс ко всему, ты сможешь спокойно жить здесь, принося пользу окружающим. А если интереса к этой самой жизни в тебе еще достаточно, то подаришь счастливые мгновения какой-нибудь хорошей женщине! Таким образом, предложенный мною план оказывается выгоден всем сторонам даже тем сторонам, что в данный момент здесь не присутствуют. Что скажешь?
Однако! По мелководью этот головастик пропетлял складно! Но это хороший вопрос: сколько у него, Влада, интереса к жизни? И к какой именно жизни?..
Ты, Владислав Максимович, не торопись. Мне пленники не нужны! Спокойно все обдумай, выспроси у меня подробности, попытайся примерить все на себя. Я ведь хочу, чтобы это было твоим собственным движением души. Если решишь остаться, тогда сразу примемся за работу. Если захочешь уйти, то я еще какое-то время останусь на посту и завещания менять не стану на тот случай, если вернешься. Так что думай, а я пойду соберу твой рюкзак. Это чтоб выбор для тебя совсем уж свободным сделать.
Напевая какой-то бравый марш, Савельич удалился в сени. Стал там что-то двигать, чем-то звенеть. Определенно, он находился в приподнятом настроении как будто взялся, наконец, за настоящее, серьезное дело.
Влад глянул в окно. Было еще светло.
А ведь середина лета!
Ему вдруг захотелось услышать пение птиц.
