Во время короткого привала один из мужчин подошел к женщинам, они о чем-то пошептались. И потом опять эта гонка-преследование. Красная куртка. На ее фоне серый рюкзачок. Вверх, вниз, влево, вправо. Мотыляется как приманка. Но нет, даже если и приманка, то не для него. Потому что приманкой может быть то, что похоже на вожделенную добычу. А ему этот рюкзачок Он следует за ним как свободный человек. Вверх, вниз, влево, вправо. Да, как свободный человек, который дал согласие идти туда, сам не знает куда. И можно, конечно, попросить, чтобы его провожатые так не спешили, но не в традициях свободных людей быть обузой. Неужели он так ослаб?! Или это коза настолько его отягощает?..

Когда они в очередной раз остановились, красная куртка будто втянула в себя серый рюкзачок и тут же превратила его в женское лицо со сдержанной улыбкой:

 Вот мы и пришли!

Едва различимый запах дыма. Совсем не такого дыма, который бывает на пожарищах. И еще голоса  близко, с разных сторон.

Влад сказал, что у него прихватило живот. И пока улыбка его новой знакомой сменялась чем-то другим, он сунул ей в руку веревку с козой на другом конце, уронил на землю вещмешок и шагнул в сторону.

С животом и вправду было не все в порядке: та рыба, что он съел утром, оказалась на редкость ворчливой. Но главное  граната! Ее надо спрятать. Вот здесь. Затолкнуть под корень толстого дерева и присыпать землей. Теперь присесть рядом и место дополнительно приметить, опять же.

Он как раз все закончил, когда с той стороны, где на попечении женщины в красном остались его пожитки, подошли двое мужчин.

 К чему это ты за собой зарываешь?  усмехнулся один.  Не собака чай! Иль перед нами стесняешься? Сразу видать, что городской житель.

Лицо попроще, Влад, и считать шаги. Один, два, три, четыре, пять, шесть Нет, он не собака. И даже очень хорошо знает, кем является. А вот кто вы такие?.. Двадцать пять, двадцать шесть Надо не сбиться со счета до первого ориентира. И ориентир этот должен быть таким, чтоб ни с чем не перепутать Шестьдесят пять, шестьдесят шесть, шестьдесят семь Открытая калитка. Меж двух врытых в землю столбов. А поскольку калиток может быть много, то нужна особая примета Вот! Выщерблена буквой «зет» на левом столбе на уровне глаз. Все, семьдесят четыре шага!

Нет, он не собака, хоть и городской житель.

Семьдесят четыре!

Глава 22

 И повелел Господь жизни, что на планете человеком венчалась, умереть. За то умереть, что перестали люди отличать добро от зла. За то, что отвернулись от Него. За то, что стали все больше обращать взоры свои и чувства свои на камни холодные, на металл и пластик  и уподобились им. И отправил тогда Господь послание владыке тьмы, дьяволу. С гонцом отправил. Ведь лично вручать  не настолько еще плохо дела обстояли. И послание то коротким было: если ты, все надежды свои на тьму променявший, пожелаешь на Земле устроить то, о чем давно помышляешь, то промолчу тебе на это Я. И подпись собственноручная Его, Господа нашего

Первое утро на новом месте началось для Влада с того, что та самая женщина в красной куртке принесла ему поесть. Вареная картошка, кусочек птицы, щепотка соли, и за всем этим не надо бегать Но вот ведь странное дело. Когда он шел по трассе один, то силы откуда-то брались, а здесь, среди людей, вдруг навалилась слабость.

Женщина эта назвалась рабой божьей Ольгой. Влад тоже вроде как представился, но она замахала руками. Сказала, что старое имя тут ни к чему  умрет, мол, оно вместе со старым миром! И если он пожелает здесь остаться, то получит имя новое, а если остаться не пожелает, то вслед за старым миром ему и дорога

Да, Влад, в данной избушке, похоже, очень своеобразные погремушки. Тебе ёкнулось на эту тему еще там, на шоссе. Но разве тогда у тебя был выбор?

В первый день его навестил еще один из тех, с кем он пришел сюда. Представился рабом божьим Павлом. Сказал, что он, Влад, для них новый человек, поэтому пока его так и будут звать: новый человек. И ему дадут возможность познакомиться с тем, как строится жизнь в их общине. То есть, он будет делать все то, что делают остальные. Единственное, под присмотром рабы божьей Ольги  по обязанности первой встретившей. И если ему, новому человеку, станет что-то не понятно, то лучше спросить у их настоятеля, отца Ивана. Да-да, у того человека, что разговаривал с ним на шоссе. Стесняться настоятеля не надо. Но и беспокоить по пустякам тоже: он ведь и так большую честь новому человеку оказал, пригласив сюда. А вещи его в целости и сохранности, но пусть в общей кладовой пока полежат

И вот теперь Влад находился в просторном помещении, где пахло свежесрубленным деревом. Он сидел возле бревенчатой стены на чурбачке, за спинами людей, которые стояли на коленях. С этого последнего ряда отца Ивана было не очень хорошо видно, зато уж как слышно!

 Но даже и в тех словах, что направлял Господь в сторону дьявола, содержалась правда великая. Потому как не мог Он рукой своей милосердной отнять жизнь у тех, кому этой же рукой и даровал ее. Ведь тогда бы Он стал тем, кто поднял меч на самого себя! А дьявол давно наготове ждал. По всей земле у него много душ человеческих наловлено было. Кто за монету звонкую, кто за власть над собратьями своими, кто просто по глупости  все эти души согласились проводить через себя злую волю владыки тьмы. А воля эта в том состояла, чтобы посеять между людьми вражду! Потому что знал он ужасную сторону той истины, которую забыли люди: ничто не может произойти с человеком без его  самого человека  на то согласия! Да-да, даже дьявол не может что-то плохое человеку сделать, пока тот сам не откроет ему двери души своей! И вот постарались проводники дьявольские. Родился человек в другой стране  уже только поэтому враг! Разговаривает на другом языке  враг! Называет Господа другим именем  враг! И за этим один шаг, другой, третий  и вот уже оружия горы. Такого оружия, при котором создатель его, человек, лишь в указательный палец превращается! Сами враждовали, сами смерть по бочкам расфасовывали, сами все это на себя и обрушили  чему же тут удивляться?..

Так уж получилось, что Влад не считал себя религиозным человеком. Родился и в школу пошел он еще при Советском Союзе. Тогда в исторических фильмах если и показывали священников, то изображали их все больше ничтожествами или негодяями. Потом религию вроде разрешили. Но разрешили как-то по-советски  с обязаловкой и желанием сохранить монополизм. В общем, об этой стороне человеческой культуры Влад имел представление довольно смутное, считая данное обстоятельство для себя большой удачей. Но здесь, в незнакомом месте, рядом с незнакомыми людьми, он впервые в жизни подумал, что вся эта тема про небесное добро и зло может иметь какое-то отношение и к нему. Конечно, этот отец Иван, как они его называют, порой выражается излишне напыщенно и уходит в детали. Но в его словах что-то есть! И совсем не то, что он слышал в церкви, куда пришел как-то со своим приятелем, когда тот решил крестить сына. Да, совсем не то Но рабом божьим он все равно называть никого не будет!