Литмир - Электронная Библиотека

– Это кто с тобой? – спросил Лёха.

– Знакомая одна.

Он покачал головой.

– Ну, смотри, чтоб эта знакомая не стянула чего ненароком. Ты ей объясни: мы, где живем, не воруем. – И он захихикал, довольный собственной шуткой.

Ника стояла, пошатываясь. На нее косились, но ей было плевать. Опять, в который раз, она смогла выбраться из передряги. Она победила. Но сколько таких испытаний будет еще?

Девчонка рядом вся тряслась и пыталась вырвать у нее свою тощую, грязную ручонку.

– Не дрейфь, – сказала Ника, – теперь все будет хорошо.

В просторном станционном зале, освещенном несколькими обычными лампочками, рядами стояли разномастные палатки, а вдоль рельсов расположились лотки, на которых торговали всякой всячиной. Сразу из нескольких палаток доносилась музыка, перекрывая гвалт обитателей и гостей станции. Полуголые девки зазывали прохожих. Девчонка-найденыш пугливо жалась к Нике, кажется, опасаясь, что ее впустили только по недоразумению и сейчас выкинут обратно в темноту.

Первым делом заглянув к себе в палатку и взяв чистые вещи, Ника отправилась в душевую – и девочку с собою потащила. В комнатке, покрытой старым кафелем, чуть теплая вода нехотя лилась из ржавой душевой лейки, но Ника блаженствовала. Оборванка же, наоборот, скривилась:

– И на фига это надо? Через день опять грязная буду.

Но Ника заставила-таки ее помыться, пригрозив, что иначе не накормит. Девчушка была тощая – все ребра пересчитать можно. Ника выдала ей свою старую рубаху – та вполне сошла бродяжке за платье. Лохмотья девчонки пришлось выкинуть – наверняка на них полным-полно было вшей. Сама девушка натянула любимые мешковатые штаны и рубаху необъятного размера – ей нравилось одеваться так, чтобы вещи висели на ней свободно: по крайней мере, никто не спутал бы со шлюхой, которых тут хватало. На ноги Ника нацепила пластиковые тапки. Покосилась на босые ноги девчонки, но промолчала: хватит с мало́й пока и рубахи. И потащила бродяжку в столовую. Под тентом, где стояли поцарапанные пластиковые стулья и столы, полуголый мужик жарил на мангале мясо непонятного происхождения. В другое время Ника сочла бы запах вполне приятным, но сейчас ее снова замутило. А у девчонки глаза сделались одурелые. Ника, поторговавшись, взяла ей грибную похлебку – продавец уверял, что на крысином бульоне. Себе взяла травяной чай, хоть и дорого – семь пулек пришлось отдать, как и за суп. Девчонка с наслаждением прихлебывала грибное варево, у нее даже пот на лбу выступил – так отвыкла, видимо, от нормальной еды. Ника мелкими глотками пила свой чай, чувствуя, как отогревается, как отпускает нервная дрожь.

Скандал разразился, когда они вышли из столовой. Средних лет сухопарая тетка в заношенной юбке с люрексом и вылинявшей кофте в цветочек схватила бродяжку за руку.

– Так вот ты где, такая-сякая. А ну, поди сюда. Я тебе покажу, как убегать.

– Не трожь ее, – буркнула Ника.

– А ты кто такая? – Тетка подбоченилась. – А ну, не лезь в чужие дела, шалава.

«Вот это она зря», – мстительно подумала Ника, краем глаза заметив, как собирается привлеченная скандалом толпа, как протискивается к ним Лёха Фейсконтроль. Оборванка вцепилась в Никину руку:

– Не отдавай меня.

– Не бойся. – Ника прижала маленькую бродяжку к себе, хотя тетка снова дернула девочку за плечо.

– Что же это делается, люди добрые, – заголосила тетка, хотя обступившие ее стриженые братки лишь ехидно ухмылялись, – родную племяшку отобрать хотят. Это ж сестры моей девчонка, Женькой звать.

– Врет она, – крикнула оборвашка, – никто она мне.

Высокая темноволосая проститутка с тряпичным цветком в волосах, красной кофте и пестрой юбке, до тех пор наблюдавшая сцену молча, шагнула вперед.

– Так это ты, тетенька, племяшку свою вчера Ржавому торговала? – спросила она.

Лёха переводил взгляд с одной на другую.

– Не врешь, Кармен? – сипло спросил он.

– Да чтоб мне сдохнуть, – уверила та.

– Успеешь, какие твои годы, – ухмыльнулся Лёха. Потом шагнул к тетке и уставился на нее не мигая. Несколько мгновений молчал. Под его взглядом та моментально скукожилась, в глазах ее мелькнул страх.

– Иди-ка ты отсюда, тетенька, подобру-поздорову от греха подальше, пока чего не вышло, – процедил Лёха наконец нарочито ласково, но так, что у окружающих по спинам холодок пробежал. – Не нравишься ты мне что-то. А у меня глаз наметанный, ни разу не подводил. Давай, ноги-то переставляй поживей, а то огорчу я тебя до невозможности.

У тетки слов не нашлось, она только икнула. И, пятясь, вывернулась из толпы. Ника улыбнулась защитнику, он подмигнул в ответ. Лёха питал слабость, иной раз даже бескорыстную, к симпатичным и бойким девушкам, кто бы они ни были, и к Нике в том числе. К ней он относился даже с долей уважения, потому что она торговала не собой. А кидать лохов, по его понятиям, было не западло. К тому же Ника постоянно баловала его всякими мелкими подарками. А еще Лёха, железной рукой наводивший порядок в местных борделях, терпеть не мог, когда пытались торговать детьми.

Ника потащила девочку в палатку, которую снимала у Верки, все еще красивой темноволосой женщины лет за тридцать, державшей здесь пару торговых точек. Говорили, что Верка прежде была обычной проституткой – пока был на нее спрос, а потом перешла на торговлю всякими бабскими мелочами: шпильками, помадой и прочей ерундой. Ну, и девчонок клиентам поставляла – как без этого?

В палатке Ника первым делом устроилась на потертой подушке, на которой вышита была злобная морда с красными глазами – наверное, древний демон. Это была подушка матери – одна из немногих вещей, что остались у Ники на память о прошлом. Ника больше любила отца. Но и с ним пришлось проститься. Возможно, он был еще жив, но шансов увидеться у них почти не было, это она понимала. Его оттуда, где он теперь находился, не вернуть было. Разве что попасть туда самой. И то не факт, что она его там нашла бы.

Девчонка-найденыш быстро свернулась в клубок прямо на полу, покрытом вытертой тряпкой, и уснула – видно, ее сморило после еды. «Интересно, когда она последний раз ела досыта? Судя по всему, очень давно». Ника улеглась удобней и тоже вскоре задремала.

Когда она проснулась, девчонка сидела, обхватив свои острые коленки руками.

– Жрать охота, – пробормотала она, заметив, что Ника открыла глаза.

– Опять? – удивилась девушка. – Ладно, сейчас сходим. Так тебя, значит, Женькой зовут?

– Нет. Не знаю. Раньше Кулемой звали.

– Кто звал?

– Челноки. Я с ними ходила.

– А теперь они где?

– Не знаю. Делись куда-то. В туннеле был дым, я испугалась. Потом, когда дыма не стало, я их не нашла. А потом ко мне эта тетка прицепилась.

Ника хмыкнула.

– Про тетку забудь. И про погоняло свое – тоже. Кулема – это не имя. Что дальше делать собираешься?

Девочка с удивлением уставилась на спасительницу – кажется, бродяжка об этом не задумывалась.

– Не знаю.

– Можешь пока остаться тут, – сказала Ника, – но долго тебя кормить я не смогу. Я через пару дней уйду по своим делам.

Прошлое ее дело закончилось неудачно, поэтому нужно было срочно что-то придумать, чтобы подзаработать.

– А мне куда? – спросила оборвашка.

– Не знаю, – пожала плечами Ника. – Ты ж раньше где-то жила? Мамочки ты не помнишь, это я поняла. А другие родственники у тебя были?

Девчонка покачала головой.

– Не знаю. Не помню.

– Ну, это не мое дело, – устало сказала Ника. – Я не собиралась тебя себе на шею сажать.

Прежняя Ника не стала бы разговаривать так. На Красной линии даже потерявший родителей ребенок получал питание, пусть и скудное, и какой-никакой уход. Но бродячая жизнь приучила девушку ко многому. Да и дети встречались разные – некоторым из них лучше было в темном туннеле на пути не попадаться. Ника видела однажды труп челнока, убитого бандой подростков. Эта бродяжка была еще мала, но внешность бывает обманчива. «Может, она куда старше, чем кажется, просто выглядит худосочной от бескормицы».

4
{"b":"609364","o":1}