Я выглянул в окно. Вокруг песчаная равнина, над которой светится ясный купол неба. Вдали темнеет полоса растительности. На песке, прямо у вертолета разлеглась большая сплюснутая куча из которой вырастали темные отростки, похожие на клубок змей или проводов, они мягко спадали на песок и едва заметно шевелились. Вокруг, через промежутки в несколько десятков метров, лежали подобные существа прижатые к песку.
- Существование вещь относительная, - сказал пилот, включая двигатель. - Они осознают свое бытие. Это доказано. Но сомневаются в своем материальном существовании. То что ты только что чувствовал - ощущения, которые испытывает каждое из них.
- Очень сильные ощущения, - заметил я. - Как можно, испытывая такое, не верить в существование собственного тела?
- Они не верят. Не чувствуют ни себя, ни себе подобных. Каждое из них уверено, что оно единственное, висящее в океане небытия, разумная монада, бытие без материи. То что они чувствуют, принимается за игру воображения.
- Действительно, мои ощущения не имели ничего общего с действительностью. Эта игра красок, форм и звуков...
- Они попросту не могут найти никакой закономерности в окружающем мире. Чувства доносят до них неоднозначный образ окружения. Важно не то, что они неверны, главное - неоднозначность. Прямая линия, видимая то как синусоида, то как дуга, не способствует вере во что-либо логичное кроме собственного мышления. Представь себе, что зеленый круг ты всегда видишь как серый эллипс. Будешь сомневаться в существовании этого предмета? Нет! Ты просто дальтоник с астигматизмом, но это не подрывает реальности окружающего мира. Но если бы ту же фигуру ты видел то как синий квадрат, то как желтое неправильное пятно - это значительно хуже. А они, эти странные существа приросшие к земле, обладают просто "идеально несовершенными" чувствами, дающими изменчивый, неверный и туманный образ мира. Они даже не знают, что размножаются, потому что это происходит почкованием длинных подземных "грибниц", над которыми у них нет никакого контроля. Эти существа, которых мы называем солипсами, знают только то, что существуют, поскольку мыслят. Попытки установить с ними контакт абсолютно безнадежны, никакой внешний раздражитель не в состоянии сломить их безразличия. Они не верят ни во что, что приходит снаружи, принимая все за новый вариант игры воображения. Они ничему не удивляются, поскольку живут как бы под постоянным воздействием галлюциногенов.
Мой товарищ оторвал машину от земли, теперь мы летели низко над равниной. Сверху я видел редко посеянные серо-коричневые тела этих существ-растений, одаренных сознанием.
- Их тело состоит главным образом из чего-то аналогичного мозгу человека. Этот орган высоко развит, но практически ничему не служит, только принимает разнообразие бессмысленных сигналов, которые посылают несовершенные чувства. Местные условия идеально способствуют беззаботному развитию и размножению этих организмов. Энергия получаемая от двух солнц полностью удовлетворяет их скромные потребности. Минеральные вещества они получают через разветвленную систему "грибниц". Солипсы живут без всяких умственных усилий. Их мозг является атавизмом.
- Как могли возникнуть подобные существа?
- Раньше было не так. Наши исследования показали, что их предкам борьба за существование давалась тяжело, они преображали свое окружение... Ненужные нынче щупальца когда-то собирали воду и минеральные составляющие с большой территории. Сегодня они вымирают, потеряли чувствительность к внешним возбудителям, и лишаются остатков сознания. Мы свидетели дегенерации и падения мыслящих существ, которые получили идеальные для существования условия. Через несколько сотен лет потомки этих существ полностью потеряют контакт с внешним миром. Останется только мозг, который постепенно теряет свои функции. Солипсы должны исчезнуть или, в лучшем случае, деградировать до уровня обычных растений, мозг, которому не требуется думать - тупеет. Через тысячу лет здесь будет поле чего-то вроде кочанов капусты, растущих под лучами двух солнц.
- А отчего они... растут так редко?
- Это тоже следствие вырождения. Как я упоминал, размножаются они при помощи грибниц. Но на пути эволюции у солипсов сформировался тропизм. Грибница ищет наилучшие химическо-энергетические условия. Эти высокие требования приводят к тому, что грибницы разрастаются очень далеко и лишь изредка дают начало новой особи.
- Интересно, что бы произошло, если бы один из них оказался в области излучения сознания другого... - поинтересовался я.
- Скорее всего, ни один из них не заметил бы этого. Но вместе они составили бы систему с удвоенной интеллектуальной силой.
- То есть, если бы грибницы росли теснее...?
- Правильно. Мы получили бы огромный многосекционный супермозг, соединенный сетью информационных связей. Живой, самопитающийся и, самое главное, не знающий, над чем задуматься. Если бы еще удалось заблокировать их несовершенные органы чувств, а вместо них подключить программируемые периферийные устройства, мы получили бы гигантскую мыслящую систему для решения самых сложных задач. Наша экспедиция - только начало. Если получится, поверхность планеты Миракс скоро покроется полем солипсов, как гигантская теплица...
Я подивился столь смелому проекту, но в то же время он показался мне подозрительным с точки зрения морали. Как это? Живые мыслящие существа должны как рабы работать мозгами на других мыслящих существ? Я поделился сомнениями с пилотом. Мы как раз приземлялись на площадке перед зданием станции.
- Все равно им грозит умственное вырождение, сообщил мне попутчик, спрыгивая на летное поле. Тебе не кажется, что роль живого компьютера более благородная форма бытия, чем жить шампиньоном? Представь себе мозг отделенный от тела и лишенный прежних воспоминаний, опыта, знаний о реальном мире. Ты считаешь такое существование лучшим?
Из здания выбежали два человека и заторопились в нашу сторону. Мой попутчик поспешил им навстречу, оставив меня возле вертолета. Только теперь я осознал, что не знаю этих людей, не знаю, где нахожусь и как здесь оказался.
Пилот, привезший меня на вертолете говорил с ними, все трое живо жестикулировали, показывая то на меня, то на здание в нескольких сотнях метров. Содержание их разговора не долетало до меня, наушники шлема заполнял только тихий равномерный шум. Я медленно подошел к ним. Они были явно обеспокоены. За стеклами шлемов они были очень похожи. Все уставились на меня, наконец я услышал тихий треск в наушниках и голос одного из них:
- Все в порядке, сейчас мы объясним...
- Объяснять будешь? Не надо было его оставлять. Ясно же было, что он разблокируется и начнет думать. Наложи ему ретроспективную блокаду. Черт, да не стой же!
- Не могу же я все время им заниматься. Надо следить за каналом...
- Так включи ему хотя бы ступидотрон.
Один из них подошел ко мне и щелкнул выключателем на тыльной стороне моего шлема. Стало хорошо и весело. Я ощутил непреодолимое желание посмеяться и тупо следил, как те трое бегут к зданию. Внезапно, словно материализовавшись из ничего, рядом с ними вырос блестящий серебром вертикальный столб, верхушка которого терялась в низких облаках. Боковая поверхность гигантской колонны открылась на уровне человека. Оттуда выскочила группа людей с короткими излучателями в руках. Трое моих товарищей бросились бежать. В наушниках я услышал вскрик одного из них:
- ...они протянули канал! Это конец!
Пришельцы растянулись цепью и бросились в погоню, их было шестеро. Я увидел несколько вспышек, беглецы вспыхнули оранжевым светом и превратились в три кучки тлеющего угля.
Я ничего не понимал, да и понимать не хотелось, мне было хорошо и спокойно. Я начал смеяться как на хорошей комедии.
Цепь развернулась и направилась ко мне. Один из пришельцев приблизился выставив излучатель.
- Кто ты? - услышал я.
Я на миг перестал смеяться, вспоминая, как меня зовут.
