© Мультатули П. В., 2016

© ООО «Издательство «Вече», 2016

Внешняя политика Императора Николая II после окончания Русско-японской войны не будет понятна, если не учитывать внутриполитическую обстановку, которая ей предшествовала. Очевидно, что именно революция 1905–1907 гг. имела решающее влияние на преждевременное окончание войны с Японией, которое в свою очередь привело Россию к поискам компромисса с её главным геополитическим противником Великобританией.

Русско-японская война серьёзно подорвала международный имидж России. Раздуваемая всеми её врагами кампания о слабости русской армии, о бездарности её командования, о косности бюрократического аппарата, об «огромных жертвах», якобы понесённых Россией в этой войне, сочетались с утверждениями, что царское Правительство способно успешно воевать только с собственным народом. Эта кампания способствовала созданию на западе образа России-пугала, огромного, кровавого и в то же время слабого, неспособного справиться даже с маленькой Японией. Левые европейские круги, тесно связанные с российскими революционерами, предсказывали скорое падение Монархии. Конечно, это сильно подрывало авторитет России в Европе, особенно во Франции, в которой всё чаще стали слышаться призывы разорвать союз с «царским правительством». Частные лица, которые ещё недавно с такой охотой подписывались на русские займы, теперь не решались на это и отзывали свои подписи.

В новой международной обстановке, сложившейся под влиянием военных неудач и революции 1905–1907 гг., Николаю II пришлось внести принципиальные изменения в свою внешнюю политику. Теперь Россия уже не была настолько сильна, чтобы проявлять активность одновременно в Европе, Центральной Азии и на Дальнем Востоке. По оценке Министерства иностранных дел, безопасность России к 1906 г. оказалась под угрозой «на всём протяжении её восточных границ…»{1}

Если раньше Николай II ставил своей главной целью продвижение России на Восток при сохранении добрососедских отношений на Западе, то теперь речь шла о временном отказе от восточной экспансии и переключении внешней политики на Запад. Первой и самой важной причиной этого было катастрофическое положение с финансовыми средствами в России. Внутренний кризис вызвал падение курса российских государственных облигаций, вынудив Правительство выплачивать по ним высокие проценты. В ходе революции 1905–1907 гг. российские облигации, обращавшиеся в Западной Европе, существенно упали в цене.

Напуганные ростом революционного движения, представители российских деловых кругов и другие состоятельные люди стали в срочном порядке переводить золотые рубли в заграничные банки и тем самым еще более усложнили финансовое положение России. Появилась реальная угроза, что русская денежная система золотого обращения рубля, столь недавно созданная, может рухнуть.

Ещё во время своего нахождения в Портсмуте С. Ю. Витте вёл переговоры с американскими деловыми кругами во главе с крупным капиталистом Дж. Морганом о предоставлении России займа. Морган от лица американского делового сообщества отклонил предложение о распределении всего займа в САСШ, но согласился принять участие в международном займе{2}.

В декабре 1905 г. Витте, заручившись поддержкой французского премьера М. Рувье, обратился к банкирскому сообществу Ротшильдов с просьбой принять участие в этой финансовой операции. Однако Ротшильды имели в Российской Империи не только экономические, но и политические интересы. Дом Ротшильдов был врагом русского Самодержавия и в немалой степени финансировал революцию 1905–1907 гг. На словах предоставление России займа Ротшильды увязывали с расширением прав русских евреев{3}. На самом деле этот банковский дом стремился к устранению России как опасного экономического конкурента.

15 декабря 1905 г. Николай II поручил статс-секретарю В. Н. Коковцову отправиться срочно в Париж для получения небольшого займа. По словам Коковцова, этот заём преследовал две цели: «не допустить введения принудительного курса, то есть разрушить введённое у нас с таким трудом денежное обращение, и получить некоторый аванс в счёт неизбежного большого ликвидационного займа»{4}.

Кроме того, Государь поручил В. Н. Коковцову напрямую довести до сведения французского правительства о своей готовности поддержать Францию на предстоящей Альхесирасской конференции, которая должна была начать свою работу в январе 1906 г. и урегулировать франко-германский спор вокруг Марокко. «Я думаю, – сказал Николай II, – что моя поддержка, особенно ясно заявленная французскому правительству, помимо обыкновенной передачи через Министерство и нашего посла, могла бы быть особенно полезна»{5}.

Государь велел В. Н. Коковцову на обратном пути из Парижа заехать в Берлин и добиться от банкира Мендельсона отсрочки платежей 1905 г., выплата по которым приходилась на весну 1906 г. Он должен был также объяснить императору Вильгельму цель своей поездки в Париж, дабы устранить всякие ее ложные толкования германской стороной{6}. В. Н. Коковцов вспоминал: «Государь сказал мне, что обострения между Францией и Германией по вопросу о Танжере его настолько беспокоят, что он не желал бы их усугублять, давая пищу выдумывать, что на меня возложено какое-либо политическое поручение, и что он предпочитает прямо и откровенно изложить через меня для чего именно я был в Париже и что мною там сделано»{7}.

Деловой Париж встретил Коковцова неприветливо. Ему было заявлено, что во Франции не верят в быстрое подавление московского мятежа и революции в целом. Французские банкиры предлагали России отказаться от золотого обеспечения своей денежной единицы и ввести принудительный курс кредитного рубля. До тех пор, заявляли они, ни о каких займах для России речи идти не может. Не лучше встретили русского финансиста и политические круги Франции. Коковцов прождал главу французского кабинета Мориса Рувье около 2 часов, после чего тот неприветливо принял Коковцова и раскритиковал русскую экономическую политику во время Русско-японской войны. Рувье, однако, сказал, что готов быть посредником между русским Правительством и французскими банкирами{8}.

Рувье высказал пожелание, чтобы Россия поддержала Францию на Альхесирасской конференции. Коковцов в ответ сказал, что Император Николай II уже выразил свою готовность поддержать Францию, и соответствующие указания посланы русскому представителю в Альхесирасе. Эти слова подействовали на Рувье самым благотворным образом, и он обещал Коковцову своё полное содействие в получении займа. Прощаясь, Рувье просил передать «Его Величеству, что правительство Республики глубоко тронуто тем, как тонко оценил Император наше трудное положение и какую неоцененную услугу он нам оказывает, обеспечивая, конечно, сохранение мира, так как на конференции мы выступим компактною массою против наших противников, всегда рассчитывающих на наше несогласие»{9}.

На встрече с банкирами Рувье энергично потребовал от них выполнить просьбу России о займе, а когда представитель «Лионского кредита» попытался возражать, Рувье на повышенных тонах сказал, что устойчивое положение денежного обращения в России нужно для Франции и для её правительства. Причём эту фразу французский премьер сопроводил «такой энергичной репликой, что вся оппозиция замолкла»{10}.