Это письмо ставило кайзера в весьма двусмысленное положение. Дело в том, что после окончания Русско-японской войны официально вступил в силу Бьёркский договор между Россией и Германией. При этом Царь и кайзер договорились делать всё, чтобы убедить Францию присоединиться к этому договору. В случае разрыва и военного конфликта Германии с Францией из-за Марокко Вильгельм II сам оттолкнул бы от себя Париж и сделал бы присоединение Франции к Бьёркскому договору невозможным, о чём тонко и намекал в письме Ламздорф.
С другой стороны, Государь понимал, что отказ Вильгельма II от соблюдения статей Бьёркского договора, а враждебные действия в отношении Франции являлись именно таким нарушением, даст возможность России поступить подобным же образом. Если бы кайзер продолжил свою агрессивную риторику в отношении Парижа, то она заставила бы Францию быстрее соглашаться на предоставление России займа.
9 февраля 1906 г. Николай II принял французского посла М. Бомпара, который привёз письмо нового президента республики Армана Фальера, извещавшее о вступлении его в президентскую должность{30}. Во время встречи Николай II заверил Бомпара в своей неизменной поддержке Франции и выразил недоумение поведением Германии, которое противоречило Бьёркским договорённостям{31}.
Между тем для России поддержка Франции на Альхесирасской конференции была весьма важна не только из-за вопроса предоставления ей интернационального займа. Дело в том, что неудача в Русско-японской войне крайне ослабила влияние России на международной арене, чем не преминула воспользоваться кайзеровская Германия. Английская «Вестминстерская газета» отмечала: «Нельзя игнорировать того факта, что многие вещи, которые были неважны для Германии, пока Россия была сильна, стали важными, когда она ослабела»{32}. В Берлин из германского посольства в Лондоне поступали сообщения о том, что «бритты жалуются, что вследствие краха России, Германия на Западе сделалась всемогущей»{33}.
Осознание роли России как сдерживающего фактора стало приходить даже к англичанам. Та же «Вестминстерская газета» писала: «Россия рассматривала себя как хранительницу равновесия в Европе. Последние события в Европе показали, что Германия имеет первенство в Европе и намерена использовать это преимущество для практических целей. Мы узнали, что ослабление России означает усиление Германии, и ничем нельзя этому помешать»{34}.
Предположения английских и французских правящих кругов, что между Россией и Германией существует секретный союзный договор, приводили государства Антанты к мысли о том, что Петербург перешёл в подчинение рейху и не способен вести самостоятельную политику. Ходили упорные слухи, что Россия будто бы отказалась поддерживать Францию в вопросе по Марокко и всецело приняла сторону Германии{35}. Вильгельм II ставил себе целью доказать Франции на конференции в Альхесирасе, что её союзники Россия и Англия ничего не могут сделать в ее поддержку, а потому III Республике следует капитулировать в Марокко и заключить союз с Германией.
В связи с этим России было весьма важно продемонстрировать на конференции, что, несмотря на Русско-японскую войну и революционную смуту, она по-прежнему является великой державой, способной влиять на мировую политику. Для этого Николай II поручил В. Н. Ламздорфу отправить послу в Париже А. И. Нелидову циркулярную ноту, в которой послу предписывалось довести до представителя на конференции В. Р. Бахерахта, что русская делегация должна на этой конференции всецело поддерживать Францию. По негласному одобрению Царя, Нелидову было рекомендовано в качестве «личной инициативы» довести эту циркулярную ноту до сведения французской прессы, что посол и сделал: нота Ламздорфа была опубликована во французской газете LeTemps. Публикация вызвала ярость Берлина. Вильгельм II настолько утратил над собой контроль, что начал публично критиковать Императора Николая II в очень резких выражениях «за чёрную неблагодарность по отношению к Германии». В германской прессе началась антирусская кампания, а немецкие финансисты отказались участвовать в большом интернациональном русском займе, переговоры о котором велись в Париже{36}.
Однако подобная реакция германского императора в отношении России была предвзята и несправедлива. Петербургу сам по себе спор вокруг Марокко был безразличен, ибо напрямую его интересы не затрагивались ни в случае успеха Берлина, ни в случае успеха Парижа. Но что выигрывала Россия, поддерживая Германию на Альхесирасской конференции? Ровным счётом ничего, а теряла она при этом очень многое. Во-первых, вопрос о предоставлении интернационального займа отпадал сам собой, так как Франция была главным заимодателем и ей принадлежала львиная доля предоставляемых России финансовых средств. Во-вторых, русско-французский союз был обречён на глубокий кризис, а возможно и на распад. Вместо французского союзника Россия бы получила двух противников: Англию и Францию. В-третьих, Россия подтвердила бы сомнения мирового сообщества о своей самостоятельности и независимости, убедила бы в полной своей подчинённости Берлину. Таким образом, Россия осталась бы без союзников, один на один с Германией, а каким «надёжным» партнёром был кайзер Вильгельм, Государь знал хорошо.
При этом Россия не отталкивала Германию и не стремилась к её поражению на конференции. Николай II лишь просил кайзера во имя дружбы с Россией пойти на определённые уступки Франции, чтобы помочь получить от неё столь необходимый заём. Но кайзер не хотел прислушиваться к просьбам Государя и делал всё, чтобы усложнить получение Петербургом финансовой помощи. В Берлине думали только о том, как использовать Россию против Франции, а Францию – против России. «Чем сильнее желание русских получить заём до открытия Думы, – писал Бюлов кайзеру, – тем более мы имеем возможность через Россию и Витте давить на Рувье и французов»{37}.
С. Ю. Витте во Всеподданнейшем докладе сообщал: «Для Германии ныне представляется такой случай надавить на Францию, который редко представляется и, вероятно, долго не представится. Германия, конечно, может помять Францию», но даже если она не доведёт дело до войны, то будет всячески стремиться «с одной стороны, помешать России быстро получить заём, с другой – показать Франции малую ценность для неё союза с Россией»{38}.
Поддержка Франции давала столь необходимые для русской экономики финансы, с новой силой укрепляла франко-русский союз, давала возможность налаживания диалога с Англией, значительно поддерживала пошатнувшийся международный престиж России и давала возможность остудить пыл Германии, уверившейся в своей безнаказанности.
Поэтому Николай II сделал всё от него зависящее, чтобы Альхесирасская конференция закончилась в пользу Франции, что и произошло в апреле 1906 г., когда Германия потерпела сокрушительное поражение. Против неё выступили все участники, кроме Австро-Венгрии. Даже Италия, союзник рейха по Тройственному союзу, не поддержала Берлин, и тот вынужден была признать «особые интересы» Франции в Марокко.
Уже 9 апреля 1906 г., в «день окончательного подписания акта Марокканской конференции», посол Франции в Петербурге М. Бомпар по поручению министра иностранных дел Леона Буржуа передал «Его Императорскому Величеству чувства самой глубокой благодарности Президента Республики и французского правительства за ту мужественную официальную поддержку, какую получила Франция от России в Альхесирасе»{39}.
