— Что она делает? — спросила Анника.

Не знаю, — ответила Эбба, метнув быстрый взгляд на женщину. — Она очень сосредоточенна, думаю, что готовит клетки к разделению и обнаружению каких-то веществ с помощью антител. Антитела дороги, большой опыт может стоить до шестидесяти тысяч крон. К тому же произошла задержка в поставках…

Она приблизилась к Аннике и понизила голос.

— Никогда не спрашивай, что делают другие, — сказала она. — И никогда не говори никому, что делаешь ты. Вообще, лучше всего работать в одиночестве.

Эбба отступила на шаг и заговорила обычным голосом:

— Мои клетки вот в этом термостате.

Она открыла шкаф, похожий на обычный бытовой холодильник. От холодильника он отличался тем, что внутри было тепло, а не холодно.

Клеткам для нормальной жизни нужна температура тридцать семь градусов по Цельсию. Если добавить в культуру питательные вещества и создать атмосферу с пятью процентами углекислого газа, что получишь от клеток все, что тебе нужно. Если, конечно, не случится что-нибудь экстраординарное.

— Например? — спросила Анника.

Можно выбрать флакон с неподходящими реактивами, — ответила Эбба. — Есть много способов что-либо перепутать. Можно вообще перепутать и сами культуры. Флаконы, в которых они находятся, выглядят совершенно одинаково.

Она закрыла термостат и подошла к большому ведру с крышкой.

— Здесь я храню клеточные культуры, когда их не использую, — сказала она, отвинтила крышку и сняла теплоизоляцию. — Здесь находится жидкий азот. Температура минус сто девяносто шесть по Цельсию.

Из горловины вырвался белый пар, и Анника инстинктивно сделала шаг назад.

— Кстати о холоде, — сказала она. — Могу я увидеть холодную комнату?

Эбба сменила полистирольный ящик, положила на место изоляцию и завинтила крышку.

— Конечно, — ответила она. — Эта комната находится в следующем коридоре. Нам придется снова пройти через шлюз.

Холодная комната находилась в той части коридора, где вообще не было естественного освещения. Двери отбрасывали на стены тени странной причудливой формы.

— Как видишь, освещение и температура контролируются снаружи, — заметила Эбба, показав Аннике панель управления справа от двери. На дисплее была указана температура внутри холодильной камеры — минус двадцать пять градусов по Цельсию.

— Что он там делал? — спросила Анника.

— Наверное, хотел что-то взять, — ответила Эбба. — Здесь хранятся пробы, а также, прости меня, всякий хлам, например, использованная кровь и прочее. Можем заглянуть туда на минутку, но предупреждаю: там действительно очень холодно.

Она нажала клавишу включения света и рывком открыла дверь. От обдавшей их волны холода у Анники перехватило дыхание.

— Думаю, дверь стоит оставить открытой, — сказала Эбба.

Комната была очень узкой. Вдоль стен тянулись полки, заставленные флаконами, бутылками и коробками, громоздившимися до самого потолка. Казалось, был использован каждый квадратный сантиметр пространства.

— Как же он ухитрился застрять здесь и замерзнуть до смерти? — недоумевала Анника, изо всех сил стараясь подавить приступ клаустрофобии.

— Механизм экстренного открывания двери барахлил и до этого. Я сама однажды чуть не попала здесь в ловушку, — ответила Эбба. — К тому же поговаривают, что Изакссон находился под воздействием алкоголя и каких-то других веществ, так что, видимо, плохо соображал, что надо делать.

Анника осмотрелась, испытывая непреодолимое желание поскорее выбраться отсюда.

— Но здесь есть кнопка тревожной сигнализации. Почему он ее не нажал? Почему он, в конце концов, не кричал, чтобы его кто-нибудь отпер снаружи?

— В субботу вечером он был в лаборатории один. Заказана была только его лаборатория.

Анника посмотрела на Эббу и, не удержавшись, спросила:

— Откуда это известно?

Эбба несколько секунд испытующе смотрела на Аннику.

— На внешних дверях шлюзов пишут расписание использования лаборатории. Всякий, кто умеет читать, узнает, кто и в какой час будет работать в тот или иной день. Не вернуться ли нам в лабораторию?

Анника выскользнула в коридор и облегченно вздохнула, когда дверь холодной комнаты закрылась. Через мгновение в коридоре возник какой-то шум. Эбба едва успела посторониться — мимо нее промчался человек в сером кардигане.

— Биргитта! — заорал он во всю силу легких.

— Черт возьми! — воскликнула Анника. — Что случилось?

Человек остановился напротив одной из дверей и заглянул в круглое окошко.

— Биргитта! — снова закричал он. — Предательница! Я же знаю, что ты где-то здесь!

Из расположенной немного дальше двери задом выбралась Биргитта Ларсен с полистирольным ящиком в руках.

— Господи, Ларс-Генри, что ты так разорался? Что ты хочешь?

Анника тотчас узнала этого человека: это был профессор, написавший довольно путаную статью в «Квельспрессен» прошлой зимой; тот самый профессор, которого потом выставили с пресс-конференции.

Биргитта Ларсен прошла мимо рассерженного профессора и обратилась к Эббе:

— Этот ящик надо отправить туда же, дорогуша. Как думаешь, когда нам ответят на заявку?

— Не думай, что тебе удастся так просто от меня отмахнуться! — кричал между тем профессор Свенссон, размахивая какой-то распечаткой и идя вслед за рыжеволосой Биргиттой. — Я требую объяснений.

Эбба, храня на лице абсолютно непроницаемое выражение, взяла ящик.

— Мой дорогой коллега! — сказала Биргитта Ларсен, глядя снизу на Свенссона, который был выше ее на добрых тридцать сантиметров. — Что тебя так расстроило?

— Я только что получил письмо от «ПабМед» и увидел вот это, — ответил Ларс-Генри. — Нас процитировал «Журнал биологической химии», но ты и не подумала упомянуть в ссылке меня!

Анника удивленно переводила взгляд с Биргитты на Ларса-Генри и обратно.

— Хм, — тихо произнесла Эбба, — здесь мы имеем случай уязвленного самолюбия, и я чувствую, что это моя вина…

— Но, Ларс-Генри, — заговорила Биргитта Ларсен, — ты же знаешь, что дела такого рода вне моей компетенции. О чем, собственно, идет речь?

— Моя докторантка указана в качестве автора статьи, а не я, ее наставник! Как такое вообще могло произойти?

Эбба передела Аннике ящик и подошла к Ларсу-Генри.

— Это было мое решение, — сказала она. — Я пришла к выводу, что вы не участвовали в исследовании, поэтому не было никакой необходимости перечислять вас в списке авторов статьи.

— И все это только потому, что меня вышвырнули из ассамблеи! — прокричал профессор в лицо Эббе. — Вы все пользуетесь малейшей возможностью, чтобы только унизить меня, но берегитесь!

— Я не вышвыривала вас из Нобелевской ассамблеи, — спокойно возразила Эбба. — Я просто пришла к выводу, что вы вообще не появлялись здесь в течение последних четырех месяцев.

Он поднял глаза, и его взгляд встретился со взглядом Анники.

— Не ты ли все это устроила? — тяжело дыша, спросил он.

— Это корреспондент «Квельспрессен», — сказала Биргитта Ларсен, не взглянув на Аннику. — Не имею ни малейшего понятия, что она здесь делает, но выясню, как только ты перестанешь кричать.

Ларс-Генри ткнул распечаткой в сторону Анники и Эббы.

— Вам следует поостеречься, — угрожающе произнес он. — Вы забыли о Немезиде, все забыли, но помните! Просто помните, что я вас предупреждал!

Он зашагал к выходу и вскоре исчез за дверью.

— Что все это значит? — спросила Анника, как только дверь закрылась за Ларсом-Генри.

Она все еще держала довольно увесистый ящик. Эбба освободила ее от этой ноши и исчезла за углом, сказав:

— Я сейчас его пристрою.

Биргитта Ларсен шагнула вперед, приблизившись вплотную к Аннике Бенгтзон.

— Ты думала, что я тебя не узнала? Я узнала. Что ты здесь делаешь?

Анника смотрела в спокойные и серьезные глаза женщины.

— Каролина не удивилась тому, что ее убили, — сказала Анника. — Я была там, рядом с ней, — умирая, она смотрела мне в глаза. Я не могу от этого избавиться, ее взгляд преследует меня во сне.