Она танцует со мной, мы танцуем в Золотом зале под взглядом королевы Меларена; она так легка, и мне хочется, чтобы эти мгновения длились вечно…

Анника прочитала эту фразу трижды, чувствуя, как у нее учащается пульс.

– Хочешь кофе?

Анника кивнула.

Они перешли на диван в конце помещения, захватив с собой чашки и газеты.

– Как были расставлены посты охраны у входа? – спросила Берит, поставив чашку на белую салфетку. – Были ли у входа металлоискатели? Сканировали ли сумки? Ощупывали гостей?

Презрительно фыркнув, Анника свернула газету.

– Ничего подобного там не было. Все проходили через главный вход, ну, ты знаешь, через ворота на Хантверкаргатан, потом по внутреннему двору к дверям, ведущим в Голубой зал. Мы постояли там пару минут в очереди, показали приглашения, и нас впустили.

– Так просто? – скептически спросила Берит. – Скажи, пожалуйства, а на приглашении была какая-нибудь электронная метка или магнитная полоса?

Анника отпила кофе и покачала головой:

– Только черный печатный текст на кремовой картонке. Знаешь, я все же думаю, он не соответствует, – сказала она, внимательно разглядывая фоторобот на первой странице, – но никак не могу понять, что здесь не так.

– Ты, наверное, хорошо ее рассмотрела.

– Я видела ее в течение приблизительно двух секунд, – сказала Анника. – Сначала я думала, что вообще ничего не запомнила, но полицейский в отделе составления словесных портретов хорошо знал свое дело. Он вытаскивал из меня портрет по кусочкам, я сама не понимаю, из каких глубин. – Она постучала костяшками пальцев себя по темени.

– Наверное, ты здорово перенервничала, – предположила Берит.

Анника немного ссутулилась на диване и бесцельно уставилась на пеструю оконную занавеску.

– Знаешь, сначала меня вообще разобрал смех, – тихим, внезапно севшим голосом заговорила Анника. – Это было так забавно: представляешь, здоровый пожилой мужик вдруг начинает вот так нелепо падать. Я решила, что он, наверное, сильно пьян. Потом поднялся дикий крик – справа. Потом стало еще хуже, потому что кричать начали все. Оркестр перестал играть. Затем вопли волной перекинулись в соседнее помещение…

Берит помолчала несколько секунд после того, как Анника перестала говорить.

– Что делали в это время люди из службы безопасности?

Люди в серых костюмах и с динамиками в ушах.

– Во время обеда они стояли на балконе Золотого зала и вдоль колоннады, ведущей во двор. Их было много в Галерее Принца, ближе к королевской чете. Думаю, что больше всего их было у входа. На танцевальной площадке их, кажется, вообще не было. Но когда упала Каролина, они появились отовсюду, со всех направлений, останавливая тех, кто оказался ближе всех к месту происшествия. Нам запретили уходить до допроса.

– Значит, ты видела, как выстрелили в мужчину. Ты видела, как пуля попала в фон Беринг?

Анника провела рукой по голове, отбросив назад волосы.

– Не знаю, – ответила она. – Но я смотрела прямо на нее, когда она поняла, что в нее попала пуля. Из груди ее хлестала кровь – вот так…

Анника показала рукой.

– Потом я упала. Кто-то меня толкнул, и я грохнулась на пол рядом с Каролиной. Около нее был какой-то мужчина, пытавшийся рукой зажать рану. Алая кровь, пузырясь, текла струей между его пальцами…

Анника прикрыла ладонью глаза, пытаясь отогнать страшное воспоминание.

– Господи, какой ужас, – сказала Берит. – Может быть, тебе с кем-нибудь поговорить об этом?

– Ты имеешь в виду групповую психотерапию? – спросила Анника и выпрямилась. – Нет, не думаю.

– Почему? Говорят, многим помогает.

– Мне не поможет, – ответила Анника, и в этот момент зазвонил ее сотовый телефон.

Звонил Спикен, шеф новостной редакции.

– Ты собираешься сегодня на работу или ты в отпуске?

– Я в редакции и работаю, – ответила Анника.

– Отлично. Значит, ты уже знаешь, что случилось?

Анника похолодела.

– Что?

– Ответственность за выстрелы в ратуше взяла на себя террористическая организация «Новый джихад».

В редакции новостей было почти пусто, когда в ее помещение, запыхавшись, вбежали Анника Бенгтзон и Берит Хамрин, волоча за собой сумки и куртки. За большим столом сидел Патрик Нильссон и читал телеграммы; Спикен возбужденно говорил по телефону, одновременно давая жестами указания группе иллюстраторов.

Андерс Шюман стряхнул снег с толстого шерстяного пальто, потом снял его и бросил на свободное кресло.

– Как мы будем выходить из положения на этот раз? – спросил он, понимая, как утомленно звучит его голос. – Это нападение – вид преступления, с которым в Швеции раньше не сталкивались. Это значит, что нам надо проявлять максимум осторожности в этических вопросах и не переступать рамки шведских законов.

Он быстро оглядел помещение. Ни один из коллег в эту ночь не спал больше двух часов, так что и сам он не имел никакого морального права жаловаться.

Наступила новая эра, устало подумал он, тяжело усаживаясь на диван.

Спикен положил трубку и схватил со стола стопку распечаток.

– «Новый джихад», – сказал он. – Мусульманская террористическая группа с базой в Германии. Полиция безопасности ожидала чего-то подобного. Полчаса назад террористы через свой сервер в Берлине сделали заявление, в котором взяли на себя ответственность за «убийство еврейского фашиста и сиониста Аарона Визеля, неверного, заслужившего смерть». Эта группа отличается своеобразной изобретательностью и, посчитав, что достигла успеха сегодня, может рассчитывать на успех и завтра. Патрик разговаривал с Рансторпом, специалистом по терроризму; мы пытаемся раздобыть сведения о предыдущих терактах группы и связать ее деятельность с «Аль-Каидой».

– Тем не менее одна вещь здесь не сходится, – сказала Анника Бенгтзон.

Анника и Берит Хамрин уложили свои куртки поверх пальто Шюмана и сели на свободные стулья в конце стола шефа.

– Что именно? – спросил Патрик.

– Визель жив, – напомнила Берит.

Спикен потерял нить и посмотрел на Берит и Аннику со смешанным выражением удивления и недовольства.

– Да, слава богу, он жив, – сказал он, – но это уже детали.

– Но не для Визеля, – возразила Анника. – Могу это на сто процентов гарантировать.

Шюман искоса следил за спором, но решил не вмешиваться.

Спикен махнул рукой:

– Откуда я знаю, что у них там произошло? Может быть, они составили заявление до покушения, а потом уже не смогли его изменить. Они, правда, смогли исполнить свой план – проникнуть на нобелевский банкет и выстрелить в него.

– До того, – сказала Берит. – До того, как имело место нападение?

Спикен довольно улыбнулся:

– Именно так. Полиция устраивает пресс-конференцию в два часа дня. Думаю, что на нее пойдет Патрик, если он больше ничем не занят. Как ты, Патрик?

Патрик Нильссон выключил новостной сайт и широко зевнул.

– Я хотел сосредоточиться на Рансторпе, – сказал он, – а потом поговорить с источниками из колледжа министерства обороны.

– Хорошо. Анника, значит, на пресс-конференцию пойдешь ты, – произнес Спикен, считая дело решенным.

– Ну, – заговорила Анника, пародируя Патрика, – я хотела сосредоточиться на фон Беринг, а потом поговорить с источниками в Каролинском институте.

Берит захихикала, а Шюман почувствовал, что начинает злиться.

– Мы участвуем в пресс-конференции или нет? – спросил он немного громче, чем обычно.

– На пресс-конференцию пойду я, – сказала Берит, проглотив смешок.

– Мы будем брать интервью у членов семьи фон Беринг? – спросил Шюман. – У Каролины фон Беринг есть семья? Муж, дети, родители?

– Пока у меня нет ответов на эти вопросы, – ответил Патрик.

Спикен изо всех сил хотел сохранить свой авторитет, но репортеры сами решили, куда и кто из них пойдет.

В газете надо подтянуть дисциплину, подумал Андерс Шюман. Такая организация никуда не годится, пора принимать меры. Ничего подобного впредь он не допустит.