Есть в блатном жаргоне такое слово — пропуль. Оно означает нечто вроде доли в добыче. Скажем, вор ограбил квартиру или очистил у прохожего карманы. Другой вор, случайно став свидетелем удачи, тут же требует: — «Пропуль!» И получает долю.

Сталин потребовал от Гитлера Дарданеллы. Разговор о турецких проливах зашел в связи с возможным вступлением Советского Союза в Антикоминтерновский пакт. Когда Риббентроп заметил на первой московской встрече «Господин Сталин сам готов присоединиться к Антикоминтерновскому пакту», это было воспринято как шутка[209].

Шутка оказалась вполне к месту. Не успели просохнуть чернила на договоре о дружбе, как Молотов заявил:

«Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать, это — дело политических взглядов. Но…идеологию нельзя уничтожить силой. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести войну за „уничтожение гитлеризма“»[210].

В том договоре был записан пункт — взаимное обязательство — отказ от идеологической пропаганды друг против друга.

Давно ли, всего три года назад, на VIII съезде Советов генсек клеймил фашизм, «чья… мутная волна… оплевывает социалистическое движение рабочего класса и смешивает с грязью»[211]. Не очень грамотно, зато крепко… А ныне — дружеские контакты фашистской партии с партией Сталина.

Настала эра идеологической унификации национал-социализма с большевизмом. И если бы Гитлер так же честно, как Сталин, соблюдал все условия договора и отказался от нападения на Советский Союз, дружба двух властителей могла бы принести замечательные плоды.

XX век — век парадоксов…

В ноябре 1936 года Германия и Япония заключили Антикоминтерновский пакт. В следующем году к ним присоединилась Италия. Очередь за Советским Союзом. Переговоры на эту тему велись давно. К осени 1940 года они были близки к завершению. Молотов, посланный в Берлин, настаивал от имени Верховного Торгаша на трех пунктах: эвакуация немецких войск из Финляндии (у Сталина имелись свои планы касательно этой страны); признание советских интересов в Болгарии; передача турецких проливов под контроль СССР.

Сталин был готов уступить по первым пунктам, но Дарданеллы, извечная мечта российских императоров, стала и его мечтой…

«Если хочешь получить этот берег, требуй и тот», — гласит старинная грузинская пословица.

Торговля с «запросом» обещала успех: хоть в чем-нибудь да уступят немецкие партнеры. Тогда верный ученик и продолжатель дела Ленина присоединится к Антикоминтерновскому пакту. Собственно, почему Он должен так держаться за этот пресловутый коммунистический интернационал? К тому времени он успел расстрелять его исполком в полном составе, еще активистов прихватил. Да и нудная игра в р-р-революционные лозунги всем уже порядком надоела.

Итак, МАХНЕМ ОКТЯБРЬ НА ДАРДАНЕЛЛЫ!

Что значил для Иосифа Сталина святой когда-то храм Революции? Из библии известно, что получается, когда в храм проникают менялы…

Предложенный Сталиным обмен Гитлера не прельстил. Он знал, что с Октябрем генсек покончил давно, что дело советской контрреволюции находится в надежных руках. А Дарданеллы будут еще долго служить Западу.

Москве был сделан намек — через Молотова: — Берите Индию.

Сталин ответил Берлину — через того же Молотова:

— Это мы и без вас сумеем.

Тогда Гитлер указал на район Персидского залива. Оказалось, этот район Сталин тоже успел присмотреть, благо к нему — не дальний путь от южных границ СССР.

Совладельцы Земного шара Адольф и Иосиф почти сошлись в цене. Еще чуть-чуть и ось Рим — Берлин — Токио получила бы четвертое колесо. Но Дарданеллы… Гитлер никак не соглашался передать проливы Советам. Это означало бы вручить Сталину ключи от Средиземного и Черного морей.

И Сталин отступил. Но совсем отказаться от этой «идеи» он не смог.

Так Сталин и не подписал Антикоминтерновский пакт в сороковом году. Впрочем, можно было работать в одной упряжке с Гитлером, Муссолини и японским императором и без пакта.

Сталин передал Гитлеру (читай — гестапо) сотни антифашистов — немцев и евреев — на верную гибель. А заодно — ряд ученых, оказавшихся в Советском Союзе.

После подписания пакта с гитлеровской Германией Сталин заявил Риббентропу:

«Советское правительство принимает Пакт очень серьезно и может гарантировать своим честным словом, что Советский Союз не предаст своего партнера»[212].

Однако, ни Риббентроп, ни тем более Гитлер, не склонны были довериться сталинскому честному слову. Напрасно. Единственный раз в жизни Сталин был искренен. В переговорах с заклятыми врагами ленинизма — искренен. И может быть это — один из самых убедительных штрихов к его портрету.

К Пакту и к договору о дружбе с Германией Сталин относился действительной серьезно. Он передал Гитлеру сугубо конфиденциальную информацию о предложениях английского правительства. Он не только снабжал — с истинно немецкой пунктуальностью! — гитлеровскую Германию советским продовольствием и стратегическим сырьем, но и закупал его для фюрера в других странах[213].

…Когда блатные — в тюремной камере или в лагерном бараке — играют в карты, они бесцеремонно ставят на кон вещи «фраеров». Но проигрывать чужой хлебный паек («пайку») без согласия владельца не смеют даже они, последние уголовники. Картежник спрашивает сокамерника:

— Давай, проиграю твою пайку?

Отдавая Гитлеру украинский и российский хлеб, с мясом впридачу, Сталин не спросил никого…

Союз СССР с гитлеровской Германией и дружбу Иосифа Сталина с Адольфом Гитлером надо рассматривать в исторической ретроспективе, как один из этапов контрреволюционной деятельности советского руководства.

Обеспечив себя с тыла надежным сталинским прикрытием, Гитлер мог без помех оккупировать новые земли. Вождь большевистской партии изощрялся в знаках внимания и поощрения захватчика. Сталин подарил Гитлеру марганец. Гитлер подарил ему изготовленный по специальному заказу четырехтонный Мерседес-Бенц. Между фюрером и Отцом Народов устанавливаются самые сердечные отношения. Узнав о пристрастии Гитлера к музыке Вагнера, Сталин распорядился поставить на сцене Большого театра оперу «Валькирия». Постановку осуществил знаменитый кинорежиссер Сергей Эйзенштейн. Гитлер поздравил Сталина с днем рожденья. Сталин поздравил Гитлера с днем вторжения немецкой армии на территорию Норвегии. Он предоставил в распоряжение германского флота северные морские базы — для снабжения военных кораблей топливом.

Однако главный советский сюрприз заключался в другом. Мировая война была в разгаре, Гитлер уже утвердил директиву нападения на Россию — план «Барбаросса», а Сталин запретил активную подготовку к отражению неминуемой агрессии.

— Чертовский парень! Сталин незаменим! — воскликнул обрадованный фюрер.

Ему вторил Муссолини:

— Да он уже стал тайным фашистом, он помогает нам, он как никто другой ослабляет все антифашистские силы!..[214]

Сталин делал все, чтобы заслужить столь восторженную оценку партнеров по Оси. Следующий сюрприз он приготовил за счет польского народа.

Когда Молотов и Риббентроп подписали германо-советский договор о дружбе, и Сталин с Гитлером учинили раздел Польши — четвертый в трагической истории этой страны, — часть военнопленных поляков, попавших в советскую зону оккупации, была передана немцам. Среди тех, кого Сталин оставил себе, было 14 тысяч польских офицеров. Их поместили в специальные лагеря. И вдруг поляки исчезли. С апреля 1940 года — никаких известий. Но вот гитлеровские дивизии вторглись на советскую территорию, и Сталин уже ищет в польском соседе союзника. Миновал первый год войны. Польские генералы, дипломаты запрашивают советское правительство о судьбе офицерского корпуса. Кое-как собрали по тюрьмам-лагерям 400 человек.