- Эй, дички, идите сюда, - крикнул Сашка и поманил "дичков", словно собак, причмокивая губами.
Что-то чёрное зашевелилось. Не могу разобрать... О! Вот. Овальные, вразвалочку, они бегут к нам. Четвероногие уже нюхают наши спины, пытаясь допытаться, кто же их звал и где еда, ведь просто так обычно не зовут.
Чумазые, заляпанные неизвестно чем, приблизились, как рой мух. Облепили нас. Толстенькие щёчки свисают с плотно замотанных лиц, зрачки удивлённо расширяются и смотрят прямо на нас.
- Может, дать чего-нибудь?
- Секундочку, - справился Сашка.
Он ныряет в просторный внутренний карман куртки и, пошарив там, вынимает булочку, которую давали за завтраком вместе с кашей. Я и забыл, что она у него с собой; сам же наблюдал, как прячет её...
- Раздели поровну.
- Я так и собираюсь, - поддакнул Ясенев.
Сашка разломил булочку и раздал её дичкам, как он их и прозвал. Булочка была посыпана пудрой и сахарком. Тесто слиплось, и она стала не такой обаятельной, как с утра.
Дички впились в кусочки зубками и через мгновение всё исчезло. Вопросительно повернули головы набок, мол, ещё давай. Мы развели руками, мол, нету больше.
- Да чего вы с этими малявками там делаете? Оставьте их в покое... - прощебетал Серёга.
"Дички" поняли, что ловить больше нечего, и расползлись по всей поляне.
- Как с цепи сорвался... - прошептал я Сашке.
- Согласен, надо разрывать этот порочный круг, - он, видимо, не очень понял, что сказал, но сделал это блистательно. Впоследствии я узнал, что это была одна из знаменитейших фраз погибшего персонажа сериала.
Шишкоеды не зря так назывались. Помимо того, что они страсть, как любили шишки, использовали их в повседневном быту. На толстых запястьях болтались браслетики, состоящие из верёвочки, конечно, куда без неё, и нанизанных чешуек шишек. У всех были разные, но у мужчин, которые мало чем отличались от женщин, красовались большие, но негустые браслеты, как бы приподнимая их в этом диком обществе. От нечего делать я считал количество чешуек. "Шестнадцать, двадцать, восемнадцать, пятнадцать, двенадцать. Это же их возраст! Точно, возраст. Хороший способ, наверное, отмечать день рождение добавлением новой пластинки...", - подумал я.
Длинные, в основном вьющиеся волосы покрывают конусовидные шапки, кожей наружу. Внутри шерсть. Сделаны они до того просто, что я сразу же разобрался в технологии их изготовления. Брался кусок шкуры, вырезался более или менее ровный круг, после чего круг разрезался ещё до центра, его стягивали, пока не образуется шапка нужных размеров, потом обрезали лишнее, по-видимому, и зашивали. На банные похожи.
Я сначала так и подумал, кстати, что это банные шапки. Мы, когда с отцом париться ездили, зашли в магазин специальный для таких дел, и мне всучили огромную шапку, детских размеров не нашлось. Ну и ладно. В парилке я напялил её, скрывшись по уши, как солдат в каске. Лоб распарился неимоверно, чуть волдыри не пошли... Зато потом, как бархат был. Я тёр иногда его во сне... Отменно отдохнули тогда!
Вождь, коренастый и в то же самое время невероятно огромный, учтиво внимал речам Серёги и потихонечку вращал вертел. Сочный окорок благоухал на всю поляну. Курчавые таксы так и рвались к нему. Однако их отгоняли оглушающим свистом. "Так свистят, а разговаривать не умеют".
Окорочок сняли с вертела, и маслянистая и красная жидкость принялась стекать с него и капать вниз, прямо на снег. Кусок говядины порезали и разделили меж всеми. Нам и мужчинам куски получше, женщинам похуже, а детям отдали потроха, которые к тому времени уже хорошо пропеклись и приобрели более или менее съедобный вид. Я знал, что во внутренних органах навалом витаминов. Поэтому, не удивился, что их отдали именно подрастающему поколению. Лишь бы не нам.
- Видишь, как уважают, аж трапезу с нами разделяют, хоть и только встретили, - проговорил Серёга и вонзил все двадцать восемь зубов в свой кусок, потом поднатужился и оторвал ото рта то, что не получилось вместить.
- Ешьте, ешьте, - приговаривал он.
Мы молчали. Питонов порядком поднадоел своим поведением. Поэтому просто уплетали выделенную нам пищу. Сок тёк по губам, приходилось вытирать рукавом относительно новой куртки. Мать увидит - убьёт. Жирные пятна плохо отстирываются, мягко говоря, плохо. Вскоре главное блюдо пропало в бездонных желудках шишкоедов. Мы едва поспели за ними. Пришло время десерта или блюда номер два. Трое встали и направились в шалашик, который стоял слева от входа на поляну. Оттуда они шагали уже со съедобным грузом. Каждый держал по корзинке. Я, если честно, не очень себе представлял, как можно их есть. Слыхал что-то про белок, да и то не интересовался. Но не беда! Сейчас нам покажут это профессионалы.
Корзинки разместили рядом с костром. Шикоеды передали несколько шишек нам, а сами расхватали остальное. Мы как-то обиделись даже. Однако
немного погодя не пожалели.
Разразился глухой грохот. Дребезжание и несмолкаемое постукивание сколотыми зубами. Шишки молниеносно и как-то хитро вскрывались клыками, что выглядели, к слову сказать, намного длиннее и крупнее, чем у нас. И затем резцами семечко по семечку пропихивали далее к жевательным. Процесс шёл поразительно быстро и отточено. Я попытался повторить за ними, но ничего не вышло. Вероятно, навык передаётся у них на генетическом уровне. Сашка неумело открыл пальцами шишку и съел одно зернышко, сморщился, выплюнул.
- Бээ, фу, гадость, твердые, горькие, фу! - зафыркал он.
- Нормально, не ной, - пропел Серёга.
- Что ты сказал? - огрызнулся Ясенев.
- Что слышал, - по поднимающимся ушам Сашки стало ясно, что ответ Серёги задел его.
- За языком следи, - рявкнул Сашка.
Я почувствовал, как градус между ними растёт и поспешил разнять до боя.
- Ну что, пойдёмте, что ли? - вмешался я.
- Да, пора, уже три часа дня, засиделись мы, Александр Тимофеевич верно обыскался нас, - невозмутимо справился Серёга.
Сашка смотрел на него исподлобья. Несмотря на свою внешнюю грубость и неотёсанность, Сашка внутри был мягок и податлив. Из-за любой, казалось бы, мелочи он переживал, прокручивал всё в голове, анализировал. Другого объяснения замкнутого поведения после ссор или стычек я не нахожу. Нет. Всё же нахожу. В зависимости от ситуации Сашка мог повести себя и иначе. Он вообще не любил хамского отношения к себе. Придерживался следующей позиции: "Как ты ко мне, так и я к тебе". Поэтому, просто отвечал тем же своему оппоненту.
Мы поднялись и стали прощаться с вождём и его соплеменниками. Обнялись, чуть не поцеловавшись и погладили на прощанье собачек. Те облизали нам ладошки. Как будто мелкой наждачной бумагой прошлись...
Собрались уже "по коням", как внезапно закряхтел мотор и на поляну въехала ослепительно белая машина. Я совсем забыл о колее, по которой мы сюда ехали...
Неожиданная встреча
Оказалось, что она и впрямь белая, но совсем не ослепительная. Бока были заляпаны грязью, как будто дождливой осенью. Застывшая кусками грязь надёжно пристала к корпусу машины. Лишь некоторые из солдат земляного царства отвалились по пути, костяк держался и держался стойко. Сквозь пыльное лобовое стекло я разглядел овальное тощее лицо, которое всё сморщилось и сжалось. Это был мужчина. Тоненькие очки дополняли его абсолютно высушенное лицо. Взмахнули дворники, сбили накопившийся снег.
Дверь хлопнула, и перед нами появился весьма худой мужичок, примерно лет сорока, возможно, чуть больше. Щетина у него будь здоров была! Как у ёжика. Надев несуразно громадную, по сравнению с его телом, меховую шапку, он остановился в исступлении и нерешительности. Глаза его стреляли по нам, точно из револьвера, кладя одного за другим...
Шикоеды, как только въехала машина, безотлагательно, вмиг припали к земле, причём так же, когда встретили нас.
- Вы кто такие? - зарычал нежданный гость.
