О! Вот и Серёга!
Серёга шаркал по снегу, понурив голову и смотрел на меня исподлобья. За спиной свисала сумка, перевешивая бедного назад, ему приходилось наклоняться вперёд, чтобы не упасть. Я заулыбался и протянул ему руку.
- Здорово, ты переезжаешь? - спросил я, осматривая сумку, вблизи она выглядела ещё больше.
- Походу, останусь жить на базе... - парировал мою шутку Серёга.
- Опаздывают, - я достал телефон и осведомился о времени. - 8:10. Чего такой мрачный?
- Да чего-чего, - сказал Серёга, передразнивая меня. - Сам знаешь. Я еле отвязался, чуть скафандр не надела на меня... - заговорил было Серёга, но затем утих, он знал, что ябедничать на родных некрасиво. Тем не менее, негативные эмоции переполняли его, и он не мог ничего с этим поделать.
Я выждал, пока Серёга это поймёт, и сказал невзначай:
- Ух, и накатаемся же мы! Три дня сряду! На выносливость поработаем, у нас весной соревнования. Тренер говорил, ты знал?
- Не-а, не знал. Куда поедем? - Серёга обрадовался, что мы сменили тему разговора и подошёл ко мне поближе.
- Тобольск... - медленно проговорил я.
- Недалеко. А то в прошлый раз в Казань тащились четыре дня... - начал рассуждать Питонов.
Послышался рёв мотора. Мы обернулись, и перед нами появилась машина. Это Александр Тимофеевич с Сашкой. Старенький дизельный внедорожник проделал своими колёсами глубокие борозды в снегу. Агрессивные рубленные углы предавали машине дорогой вид, но на деле она была вовсе не дорогая. Александр Тимофеевич руководствовался в первую очередь вместимостью и проходимостью данной машины, его часто приглашают за город, чтобы доехать туда, порой нужен транспорт и покруче.
Сбоку опустилось стекло, и к нам высунулся Сашка в шапке-ушанке. Скомандовал залезать в танк, а сумки закинуть в багажник. Мы обогнули машину и побросали сумки, там и без нас было всё забито, отец Сашки взял с собой лыжи и палки, которые лежали наискосок от верхнего угла до нижнего противоположного угла багажника. После запрыгнули в салон.
Поприветствовали сидящих и потонули в мягкой поролоновой сидушке. Тронулись. Воцарилась гробовая тишина, если не считать поскрипывающие тормоза и печку, работающую, как мощный фен. По Серёге было видно, что он дико уставший. Воспользовавшись тишиной Питонов откинулся на спинку и вскоре засопел. Так мы проехали минут пятнадцать. Я перекинулся с Сашкой парой слов, и в разговор вмешался Александр Тимофеевич. Он стал рассказывать, как пришёл в лыжную секцию, и про первые соревнования. Мне было невероятно интересно послушать его, а вот Сашке, как я понял, не очень. Ясенев-младший слышал эти истории по сто раз и мог уже угадывать следующие слова отца наперёд.
"Познакомил меня с этим спортом мой друг Петька Жирнев, я с ним летом сдружился, мы тогда с ним отрывались по полной программе: и по высоченным деревьям карабкались, и по стройкам лазили, и в заброшенные здания иногда заглядывали, не обошлось, конечно, и без речки. Каждое утро встречались и купались. Короче говоря, время летело быстро. Он как-то упомянул, что зимой лыжами занимается. Я на тот момент не совсем представлял себе, что это такое, так, отдалённо слышал. По Петьке было видно, что он парень спортивный, там кубики у него были, спина широкая... Наступила осень, учёба, наши походы сошли на нет. Осенью мы почти не общались, и вот в конце ноября он зовёт меня загород на лыжах прокатиться. Ну я чего, давай, погнали. Собрались с ним, лыжи взяли, надели и начали. Я на первом повороте грохнулся, еле-еле ехал, ноги болели жутко, Петька ничего, гнал, как бешеный заяц. Потом вдобавок я ещё шесть раз упал. Прошёл километр, а Жирнев пять, даже одышки не было. Ну, потом я задался целью, так сказать, и следующей зимой мы уже наравне ездили. Нас с ним мужичок один приметил, к слову сказать, наш будущий тренер, позвал заниматься. Мы и не против. Через годик на соревнования поехали, разделили с Петькой первое и второе место. И так мы друг дружку постоянно мотивировали, то я первый, то он. Планомерно и до олимпиады добрались... Он выиграл, я приобиделся на него. Шанс отыграться будет только через четыре года... Как бы там ни было, я тоже стал олимпийским чемпионом. Этот самый Петька и ждёт нас на лыжной базе, куда мы едем... Вы его по имени отчеству называйте, это я так... Пётр Геннадьевич", - говорил Александр Тимофеевич.
- Чего, ваш друг, спит что ли? - продолжил он.
- Да, устал, наверное, - сказал я.
- Ха, неудивительно... - он вздохнул, - я её битый час уговаривал...
Слова Александра Тимофеевича произвели на меня неизгладимое впечатление. Олимпийский чемпион! А говорит об этом, как будто ничего такого в этом нет. Вот бы и мне в гимнастике так же...
Ехали мы не спешно, вразвалочку. Серёга по-прежнему сопел, я и Сашка смотрели по сторонам, а его отец уверенно направлял танк.
Вот окраина города - перечёркнутый значок. Пошли заснеженные рощи, сменяемые полями. Редко попадались населённые пункты с узенькими дорожками, ведущими к ним. Съехали на просёлочную, стало труднее, машину вихляло туда-сюда. Питонов ударился головой о пластмассовый косяк и проснулся.
- Да будь она не ладна, что ж такое, в самом деле, - проговорил наш водитель.
Я вжался в сидушку покрепче и на заносах напрягался, чтобы не повторить судьбу Серёги. Маленькая ёлочка, подвешенная к зеркалу заднего вида, лихорадочно болталась. Сашка немножко подскакивал. Стёкла от моих усилий запотели, несмотря на активно работающую печку. Александр Тимофеевич пошутил про похмелье.
На горизонте показалось зданьице, похожее на трансформаторную. Солнце ударило нам в глаза, мы зажмурились. Сквозь лес из ресниц за трансформаторной я увидел крыши на совесть побеленных домов.
Сомнений нет - это лыжная база. Так оно и есть. Александр Тимофеевич направил свой внедорожник влево. Знак поворота проскочили...
На самом деле трансформаторная была ничем иным, как КПП. Чуть поодаль к нему прикреплялся шлагбаум, который бодро подпрыгивал, стоит только нажать на кнопочку.
Притормозили. Отец Сашки посигналил, из одноэтажной будочки выбежал охранник, спросил проездной, но проездного у нас не было.
- Как нет проездного? Тогда не могу пустить, извиняйте. Это не по уставу, - горланил мужичок.
- Меня друг пригласил, Пётр Жирнев, знаете такого? - спросил наш водитель.
- Знать, положим, знаю. Но это ничего не даёт... У вас документ пригласительный какой-нибудь есть?
- Вы шутите? Он мне открытки не шлёт. Он на базе?
- Я не в праве сообщать это, - сказал мужичок и принял оборонительную позицию.
- Позвоните ему, он подтвердит мои слова.
Охранник отдалился и зашёл в свою коморочку, притопывая ногами, чтобы поотбивать снег, налепившийся за время его пребывания на улице.
- Господи, понаберут в охрану... Когда не надо плешь проедят, не пропустят. А вот когда действительно стоит проверить подозрительного типа, то и ладно, пускай заходит... Видит же, я с детьми еду...
Вдруг шлагбаум подпрыгнул, Александр Тимофеевич поддал газку и остановился уже на территории лыжной базы, сопровождаемый укоризненным взглядом мужичка, который, точно профессиональный шпион, выглядывал из еле заметного окошечка. Однако, я его раскусил!
На базе
Сашка вылез из машины первым, потянулся и зевнул, но потом съежился от мороза. Серёга проспался и теперь бодрствовал, а я, активно следя за дорогой, притомился. С неохотой я выбрался из тёплого танка, меня обдало ветром, как назло. Багажник щёлкнул, и мы открыли его. Питонов взвалил на себя свою переездную сумку и наклонился вперёд, я знал, что про себя он бранит мать за такую заботливость. Сашка помогал отцу выгружать лыжи, запихали они их, видно, легко, а вот с вытаскиванием возникли проблемы. И так, и сяк они на них давили, но те не поддавались, наверное, на кочке подлетели и застряли. Наконец, решились на отчаянные меры: Александр Тимофеевич налёг на лыжи так, что они изогнулись, как сетка на батуте, мне показалось, что дни их сочтены, но, наконец, их удалось вытащить.
