- А на популяцию шикоедов это как-то влияет? - осведомился я.

- Безусловно, но с моей помощью - нет... - Филинов замялся и замолчал.

- Так вот откуда у них корова! - воскликнул Серёга.

- Я-то тут такое придумывал себе, - проговорил Сашка.

Интересно, оказывается не я один такой внимательный. Хотя чего я удивляюсь. Частенько бывает так, что на уроках Сашка, например, рассказывает учителю ровно то, что бы рассказал и я. Благодаря близкому общению, мы заимствуем мысли друг друга и впоследствии начинаем думать схоже. Я и раньше об этом размышлял, но не придавал большего значения.

Печальные и хмурые древние люди собирали остатки разграбленного и прилежно ремонтировали покорёженные корзинки. Сброшенные в суматохе прутики со съестным медленно остывали на холоде, производя пар, похожий на дымок от поджигаемого трута. Какие-то попадали прямо на угли, из-за чего сделались более непригодны даже для таких непривередливых, как шишкоеды. Филиновский кусок подгорел за время налёта, но, к счастью, несильно. Вождь первым же делом после наглейшего нападения поспешил крутануть вертел, чтобы хоть как-то поправить положение.

Моргнув большими карими глазами, Илья Васильевич заговорил:

- Люблю я этого неуклюжего истукана, - сказал он, указывая на вождя, - он ради меня горы свернёт и планету сдвинет. Всё ему по плечу. Ведь это я ему помог их возглавить...

- В смысле? - справился Сашка.

- Именно так. Когда я их обнаружил, во главе племени стоял отнюдь не добрый истукан. А крупнокалиберная горилла. Ну как горилла, нечто на неё похожее... Средних лет шишкоед, который славился своею изворотливостью и хитростью. Весь был в шрамах. Видимо, поединки доставляли ему превеликое удовольствие. Теперешний вождь много раз пытался его одолеть, но всегда проигрывал ему, - мы слушали его, затаив дыхание. - Встретили меня здесь, мягко говоря, не очень. Накинулись, я еле отбился. На звуки борьбы выбежал вождь, рванул на меня. Я этого быка увидел - обомлел. Не раздумывая перекинул винтовку через плечо и всадил ему в грудь две пули. Он тяжело повалился на землю. Все моментально припали к моим ногам, что-то мыча и бормоча. Испугались не на шутку.

У меня возникали некоторые сомнения в отношении его борьбы с шикоедами в рукопашную, потому что сейчас на него без сожаления не взглянешь, так и хочется накормить.

- Узнал я об их распрях уже потом, - продолжал Филинов. Тогда же я просто-напросто выбрал самого крупного, чтобы тот держал власть в их племени. И не прогадал. Такому гиганту ещё никто не посмел сделать вызов. Руководит честно и справедливо, правда, не всегда грамотно, но это можно терпеть, учитывая его природную доброту.

Пока мы говорили, вернее сказать, говорил в основном Илья Васильевич, в небе запарили снежинки. Лёгким пухом снежок ложился на всё пространство вокруг. Малость похолодало, подул ветер - наихудший союзник зимней погоды. Сготовили еду. Все уплетали вторую порцию белка. Филинов присоединился к трапезе. Мы отказались, и на нас посмотрели уже понимающе, потому что съели в прошлый раз весьма немало.

Серёга, Сашка и я молча наблюдали за чётко выраженными скулами Ильи Васильевича и переваривали не только еду, но и информацию.

Он доел, обязательства перед племенем выполнены. Чуток отдохнув и понаблюдав за снежинками, он учащённо задышал, делая вдохи и выдохи короче и короче. "Сейчас что-то скажет".

- Ребята, есть к вам просьба такая... Вы можете держать это место и всё, что вы от меня узнали, в полном секрете? - натужено справился Филинов, прожигая нас бесконечно чёрно-коричневыми глазами сквозь зеркально чистые очки.

Только я открыл рот, чтобы сказать "конечно", как Серёга зазвенел:

- Как?! Оставить такую находку! Да ни за что! Весь мир узнает об этом поселении! - с запалом проговорил Питонов.

"Зачем? Зачем?", - думал я, - "Ой дурак." Ясенев сморщился и неодобрительно замотал головой.

Филинов побледнел, нижняя губа задёргалась. Все его былые эмоции сошли на нет. Казалось, что перед ним погибает мир...

- Да вы не переживайте, он шутит, - сказал Сашка.

- А вот и нет! - брякнул Серёга, выражая своё несогласие.

"Заткнись, заткнись!".

- Он и правда шутит, мы ничего не расскажем, - подхватил я. Питонов завыл, что, мол, ничего подобного. Сашка обхватил его сзади и зажал рот ладошкой. Тот забрыкался. "Правильно сделал!".

Филинов не спеша приподнялся, постоял так секунды две, после чего размеренно, словно слон, подошёл к вождю. Промычал ему что-то. Мгновенно у вождя в руке очутилась дубинка, у нескольких с ним тоже. Они кинулись на нас. Мы заметались по поляне, унося ноги от остервенелых шикоедов и их предводителя. Первая мысль была схватить лыжи, но они куда-то делись... Мы были вынуждены соображать на ходу. И как это часто бывает - ничего дельного на ум не пришло. Ясенев с Питоновым понеслись к "холодильнику", огороженному частоколом, а я к дороге.

Подбегаю к машине, оборачиваюсь и вижу перед собой скользящее в воздухе бревно. Бац. Резкая пронзительная боль. Коленные связки расслабляются и я, точно подрубленный молодой клён, падаю на бок.

Доигрался!

Очнулся я из-за того, что кто-то тычет пальцем в живот и бормочет:

- Дима, Дима... Проснись.

Первым делом я ощутил чрезвычайное оцепенение и косность. Как же я тогда замёрз! В жизни не испытывал такого! Я хотел пошевелить конечностями, но не мог это сделать. Страшное ощущение. Потом меж жуткий озноб стала пробиваться боль. Гадко ныл висок, куда прилетела растрескавшаяся дубинка. Приводя в действие застывшие мышцы, я через силу дотянулся и потрогал голову. Вся в крови. Густая такая, на слизь похожа... Наконец, я отворил створки, и подле меня сидел Питонов с большущим фиолетовым синяком.

"Вот же дурак, а!" - первая моя мысль, когда я увидел его.

- Дима, Дима, ты как? - тряс он меня.

Молчу. Осторожно разминаю тело, ещё ничего не замечая. Просто покатываюсь и поверчиваюсь.

- Дима, ты прости...

"Ага, вот он как запел! "Прости". "Прости" не согреешься и не залечишься. Раньше думать надо было"

Только спустя минут пять я окончательно пришёл в себя и размял мышцы. Осмотрелся, как бы, не обращая внимания на Серёгу. Мы оказались в глубокой яме с отвесными глинистыми стенами, которые изрядно промерзли, и, наверное, сильно крошились стоит лишь за них взяться. Подо мной лежали различные огрызки костей и помои. В том числе и совсем недавно разделанной коровы. Вероятно, мы в выгребной яме, куда попадают все ненужные отходы от готовки, да и всякого рода органический хлам. Вонь противнейшая! Словно в общественном туалете на кладбище. Тотчас нутро подошло... Незавидное у нас положеньице...

О! Вот и Сашка. Он лежит в углу и весь дрожит, словно флюгер на ветру, свернувшись калачиком. Прижимает к себе правою руку и постанывает. Равномерно так, с тактом. Лежит на обрезках гнилой картошки, видимо, "бог" подвёз.

- Дима, я не хотел! - вскрикнул Питонов.

- Слышу, слышу, - сквозь зубы говорю я, стараясь дышать ртом, чтобы не вырвало. - чего с Саньком?

- Что-то с рукой, сломали скорей всего.

Я встал, покачнулся и подошёл к Саньку. Шага два потребовалось. Яма была глубокая, но неширокая, два на два где-то. Из стен пробивались корни окружавших поляну деревьев. Некоторые вились и спускались вниз, а некоторые нелепо торчали.

Ясенев увидел меня и принял очень сдержанный вид, будто ничего и не болит у него. Развернулся и уставился, полным безысходности взглядом. Сразу читалось всё, что сейчас у него на уме. Рядом высунулся Серёга, которого я уже, естественно, простил. Не специально же он так с этим ненормальным учёным спорил, чтобы нас отметелили его солдафоны... Но виноват, конечно, он.

Сашка нахмурился и выдвинул нижнюю челюстью вперёд в знак негодования и, наверное, готовности к бою. Явно, что это реакция на Питонова. Мне то ещё ничего вроде, висок ноет, крови не много вытекло, а вот ему худо, перелом - вещь мало приятная.