— Кантар — изгнанник клана Хан Неве — будет казнен на этом самом месте! — продолжил Ларканти, обратившись к Зелотам, которые плотным кольцом стиснули обожаемого лидера.

— Но у вас еще есть возможность сохранить жизни и искупить вину в шахтах! Даю минуту на размышления! — продекларировал Хан Ката, бесстрашно подъехав к рядам оскалившихся фанатиков. Страж неторопливо спешился и непринужденно выпрямился в объятиях обжигающего взора Кантара, дождевая вода бурно вскипела в трещинах каменой кожи и хлынула тугими струями пара. Вернув Яроокому брезгливый взгляд, Ларканти гневно уставился на рыжевато-черного змея, который угрожающе воздел шипастой дубиной. Страж не был уверен, что перед ним тот самый Змей из расплавленного квартала, но именно его Хан Ката прикончит первым.

— Появление стража было неизбежно! Но ни он, ни его свита не заставят нас передумать и, тем более, не спасут Десницу! Просто держитесь ближе! — сухо рассмеявшись, ответил Кантар, и Зелоты поддержали его раскатистым хохотом.

— Каждый Саантирец вправе выбрать свою судьбу, — мрачно процедил страж и воздел сигнальный флаг над угловатой лысой головой.

— Прикончить каждого из них! — не оборачиваясь, проорал Ларканти и обрушил флаг вниз. Свирепый рев стража перекрыл тугой звон аркбаллист, воющий свист сорвавшихся болтов и топот солдат, которые бросились вслед за Хан Ката. Нар'Охай бросился на существ в черных робах, которые невольно переглянулись и до скрежета стиснули обнаженные клинки.

— Нуаркх, понесешь рулетики и пряные трубочки, — велела Хати и протянула одноглазому тоннельнику теплую заплечную сумку, дышавшую ароматом горячих закусок. Лязгающий протез Нуаркха резко сомкнулся на горлышке мешка, россыпь Слезинок вспыхнула в недрах стальной конечности и окропила ее холодным бликами.

— Еще бутылку возьми, — добавила женщина и широко улыбнулась, когда трехпалая кисть с благородным звоном сомкнулась на хрустальном сосуде «Ориекского золотого».

— Вторая рука пригодиться, когда очередной ополоумевший пепельный бросится на вас, — заметил тоннельник, взваливая на плечо запечатанное копье Синагара. Затем он пристально осмотрел бутылку и, ухмыляясь, добавил, — кого я обманываю, переживание за пойло затмевает привязанность к вам, мягкотелые.

— Я тоже тебя люблю, костяшка, — проворковала Хати, потянулась на носочках и чмокнула Нуаркха в костяную пластинку скулы. После она захихикала и принялась кружиться в легком бирюзовом плаще. Празднования нового этапа творчества Викковаро началось для Хати с раннего утра.

— Бенефис Кантара рано или поздно прервут наемники, стража или неконтролируемый взрыв Тепла. Вы можете собираться немного расторопнее? — раздраженно поинтересовался Тоннельник, наблюдая, как Хати вьется по спальне, собирает не до конца изрисованные блокноты и выдергивает из-под кипы покрывал складной мольберт Синского дерева. — Мне нужно там быть!

— Вик почти готов, а мне осталось лишь отыскать парочку чистых холстов, — промурлыкала пепельная и до середины стройного тела исчезла под неряшливо застеленной кроватью. В следующий момент к балагану прибавился новый артист, сбивчиво спускающийся по чердачной лестнице. Тощие лодыжки Викковаро тонули в низких ботинках с закрученными носками, а кривые ноги прятались за рдеющими клубами шаровар, опускавшимися чуть ниже колен. На острых ключицах Лим'нейвен подпрыгивала гремящая железная кираса, покрытая детальными бронзовыми гравюрами. Трепыхавшиеся наплечники напоминали надкрылья Синского жука. Роль подлатника играла плешивая безрукавка, походившая на обрезки пропыленного ковра, а жилистую шею оттягивала копна кулонов с баночками краски. Вооружение чудного пепельного составляли его любимый и абсолютно бесполезный скимитар, а также пенал с набором кистей. Одной из них Вик на ходу подчеркивал тени в складках шаровар, заполняя их жирной штриховкой. Осмотрев чудаковатого Лим'нейвен с ног до шишковатой головы, Нуаркх лишь язвительно усмехнулся. За две дюжины лет тоннельник вычистил арсенал подходящих колкостей и не хотел повторяться.

— Осталось только лампы потушить! — неразборчиво пробормотала взъерошенная Хати, вынырнув из-под кровати с плотным рулоном тряпичных холстов. Вик был слишком увлечён подводкой вен на щуплых предплечьях, и тугой сверток звонко врезался в его сосредоточенное лицо. Хихикнув, пепельная отправилась на кухню в поисках стремянки, но Нуаркх сгреб ее за талию и воздел под потолок. Снова прыснув смехом, женщина похлопала тоннельника по макушке, заросшей шершавыми отростками, и по очереди погасила горелки на раскачивающейся люстре.

— Просто смирись с тем, что вас ограбят. Этот замок все равно не продержится и минуты, — заметил Нуаркх, наблюдая, как пепельная разыскивает затерявшийся ключ в многочисленных карманах просторного плаща.

— Нашу обитель уберегут Наемники, — беззаботно отмахнулась женщина и продолжила рассеянные потуги.

— Ночь подкинет им проблемы другого масштаба, Хати, — не согласился Нуаркх, разглядывая раскалённые блики, которые отбрасывал на протез полыхающий Саантир. Затем тоннельник устало выдохнул, прислонил копье к крыльцу и резко запустил руку в одеяние кокетливо взвизгнувшей женщины.

— Вик! Сделай же что-нибудь! Твою даму нахально лапает стройный, высокий ухажер! — сквозь сдавленные смешки, воскликнула Хати. — Я чувствую, как его пальцы ищут кармашки на моем животе.

— Можно подумать, он способен на подобную храбрость, — прощелкал тоннельник и заключил в трехпалой кисти ключ, положение которого подсказал симбионт. Хати скривилась, больно потрепала Нуаркха за жвало и грубо выхватила ключ из протянутой руки.

— Вечно тебе надо быть задницей, — пробурчала она, нависнув над обстоятельным темно-пепельным замком. Викковаро оскорбление пропустил мимо лопоухих ушей, увлеченно ощупывая копьем Синагара. Нуаркх небрежно шлепнул узловатую руку, которая пыталась подлезть под массивные оковы и прикоснуться к ненасытному лезвию.

— Хочешь лишиться пальцев? — поинтересовался тоннельник, многозначительно сжимая эфес хищного кинжала. Художник не ответил, а его яркие глаза уставились на тощего скрета, который обыскивал щели в поисках засохших объедков. Назойливо подергав тоннельника за полу плаща, Вик принялся оживленно рыться в заплечном мешке Хати.

— Зарисовывать будешь на ходу, — согласился Нуаркх, сунул бутылку «Ориекского» в подмышку художника и резко подскочил к скрету. Подвижные пальцы ноги сомкнулись на костлявой пояснице плешивого животного, а нижнее колено прогнулось и подняло остервеневшее существо на уровень груди. Пока хрипящий зверек обламывал когти и обдирал лапы о шипастый панцирь, Нуаркх неспешно освободил наконечник и вспорол его тонкую шкуру. Порез бурно вспучился и приковала завороженный взгляд Викковаро. Существо на миг остолбенело, осознавая безумную боль, а затем пронзительно взвыло, отчаянно пытаясь дотянуться пенящейся пастью до запястья тоннельника. Рана стремительно распространилась на грудную клетку и растворила ребра. Пузырящаяся кожа облепила легкие и затрепыхалась в такт частым вздохам, а затем зеленоватая скверна хлынула из глотки зверька.

— Что вы творите!? — завопила Хати, стискивая мерцающий оберег, и снесла голову несчастного зверя кухонным ножом.

— Вик! Я запретила тебе прикасаться к животным! — прохрипела она, попрекая художника ножом, который стремительно растворяла едкая скверна. Женщина брезгливо зашипела, отшвырнула клинок, и настигла лицо Лим'нейвен звонкой пощечиной. Тоннельник ухмыльнулся, наблюдая за неловко пошатнувшимся Виком, и выжидающе подставил Хати шипастую скулу. Женщина поберегла руки и окатила Нуаркха потоком отборной брани.

Миновала четверть часа, отвесные склоны Района Ремесленников остались позади, но полыхающий Базар отделяли еще несколько неспокойных кварталов и шайки буйных пепельных, которые ломились в каждую дверь. Их размягченные алкоголем разумы были неспособны сопротивляться тошнотворным наваждениям копья Синагара, при виде тоннельника пропитые головорезы взывали к Нару и спешили забиться в тесные подворотни. Викковаро плотная атмосфера ужаса приходилась по нраву, а Хати удрученно плелась позади.