— О, это мой балкон, — услышав утомленный голос Нуаркха, Викковаро, будто невзначай, остановился рядом с участком картины. — скреты размером с ходока скачут по крышам, в половине подворотен кого-нибудь пускают под нож… Вик, ты, как всегда, поразительно внимателен к деталям…теперь, когда я почесал твое эго, можешь вести меня дальше.

Следом Нуаркх миновал высокий мольберт, выполненный из гладкого красно-бурого дерева с яркими голубыми годичными кольцами. На незаконченном полотне была запечатлена Хати, сидевшая на полу с поджатыми к груди коленями. Особое внимание было уделено разбитой и опухшей переносице, морщинам лица, ладоней и стоп, а также появляющемуся жирку на талии. Видимо неожиданный визит Нуаркха прервал работу именно над этой картиной. Не останавливаясь миновав полотно, Вик и Хати помогли Нуаркху до кухни, выполнявшей также роль обеденного зала. Янтарный свет масляной лампы, которая покачивалась под потолком, заставлял густые тени накатывать и отступать подобно приливу. Изрезанную трещинками штукатурку покрывали точные и живые, но небрежные, наброски, выполненные жирными штрихами сажи. Вдоль противоположной стены тянулась гладкая каменная столешница, заваленная грязными медными мисками. Нуаркх обрушился на мягкую стеганую подстилку с пышными красными кисточками.

Обед было решено устроить пораньше, и Хати принялась оживлять разнообразную кухонную утварь. С грохотом она сметала использованную посуду в многоуровневую печь, где пламя горючих масел обратит в пепел остатки обильного завтрака. Викковаро вернулся из прохладного чердака, взвалив на узкое плечо Галафейскую Сизокрылку.