Я была одна в маршрутке. Она тонула, а я вместе с ней. Вода была ледяной. Это естественно для воды зимой. Маршрутка очень долго погружались, хотя река по своему определению имеет не глубокое дно.

Я замерзала. Я плакала. Я закрыла глаза. Я задыхалась.

Последнее что я вдохнула, была вода. Я захлебнулась.

По мне словно прошёл ток, я резко сделала вдох и открыла глаза, села и начала выкашливать воду. Я долго не могла откашляться. Придя немного в себя, я подняла глаза. Это был тот же зал, что и во сне! Эти огромные колонны! Они были источником света. Я встала и подошла к дверям и в очередной раз попробовала их толкнуть. Но они не открылись, а замочной скважины не было.

– Приходи с ключами… – сказал голос из неоткуда, и только я моргнула, как оказалась дома, в постели. Я резко вскочила с постели и побежала в ванну умыться. Вернувшись, я посмотрела, сколько времени на телефоне. Было 4:57, воскресение, 19 января. И тогда я начала вспоминать; я отчетливо помнила, как я проснулась, оделась и прочее. Уроки были до скрежета зубов реалистичными! И то, как я задыхалась!.. И падение!.. Всё-всё было правдой! Но как всё это могло быть сном?! Даже тот голос был реалистичен!

Весь день я была сама не своя. Во время вечерних воскресных водных процедур на правой ноге я обнаружила какие-то письмена. Сколько бы ни пыталась их стереть, они оставались. Выйдя из ванны и вытершись, письмена, исчезли, словно их и не было.

Январь. Утро. Вторник 21-ое. Я иду в школу с мамой. Скользко. Не мама ведет меня в школу, а я её… Моей акробатике, легкости и ловкости позавидует даже самый опытный эквилибрист.

Мост был на месте.

Первый урок физика, потом русский язык, потом математика, биология и под конец химия. Самое странное было то, что Вика, Карина и Франческа были на своих местах, и никто не помнил, что они пропадали. Я была готова заплакать и поклясться, что та неделя вся была либо сном, либо жестокой реальностью.

На перемене я спросила у них про ураган, что был на прошлой неделе. Они ответили, чуть ли ни в один голос, что я с катушек слетела, какой ураган в наших краях-то?

Я была на грани. Про пожар в школе я спрашивать побоялась.

На математике Вика попросилась выйти. У меня возникло ощущение дежавю. Я не закончила решать пример, потому что шестое чувство подсказывало мне, что сейчас начнётся это. Медленно и незаметно я собрала вещи.

Зазвенела пожарная тревога, все растерялись, я начала активнее засовывать вещи в рюкзак. Карина на меня косилась, вроде как она понимала, что дальше будет, но при этом ничего не предпринимала.

Как только вбежала дежурная учитель, я вскочила и протиснулась между партами. Учитель начала кричать, что начался пожар, я же уже была в дверном проеме. Я неслась к маме, возможно, кого-то задевала своим рюкзаком, но мне было всё равно. Я не поворачиваясь, извинялась, и продолжала бежать.

Мама проводила класс и была уже одета и ждала меня, накинув на меня куртку, мы побежали из школы. Периодически я смотрела на капюшон, школу, учеников, вспоминая тот странный сон. Я боялась, что мама повернётся и на её лице будет только кровавая ухмылка.

Приехали пожарные. У них возникли трудности в тушении, ветер крепчал, поэтому была опасность, что загорятся ближайшие здания.

Учителя начали выяснять, кто на месте, кого нет. Классные руководители начали звонить родителям детей, что бы их забрали со школы. Поскольку одежда, вещи и деньги остались в школе, а возвращаться было опасно.

Пропала Вика. Чувство дежавю становилось всё более сильным.

Всех распустили, на не определенный срок. Огонь не был потушен, и не возможно было рассчитать ущерб и время для починки школы.

Я шла в сменной обуви, маме я этого не говорила, что бы она еще больше не начала переживать. Я вся дрожала от страха и холода. По сугробам, в босоножках, в -17 и сильном ветре.

Мы сели в маршрутку.

Когда ехали через мост, то его начало сильно трясти, словно это было землетрясение. Дежавю становилось всё сильнее. Но, только было что-то по-другому.

Из – за землетрясения, Волга начала волноваться, и каким-то образом образовалась волна, подобная цунами! И это волна направлялась к мосту.

Маршрутку смыло.

Я тонула. Снова.

Я была одна в маршрутке. Снова.

Мне было холодно. Снова.

Это было реальностью! Снова!

Мне было страшно. Снова.

Я решила открыть глаза. Хоть что-то изменить в этой цепочке. Вокруг меня не было маршрутки, вокруг лишь толща воды. Где-то наверху светило солнце. На поверхности плавали тени. Было так холодно, но при этом свободно. Рядом со мной тонула связка ключей. Моих ключей. Я потянулась к ним, схватила их и меня куда-то бросило.

Когда глаза привыкли к полумраку, то я поняла, что снова оказалось в том храме с не открывающимися дверьми.

Я немного посидела на полу, отдышалась, а затем встала, подошла к мраморным дверям. Там была не большая скважина. Я вставила ключ, на мой взгляд, самый подходящий и открыла двери. Они открылись! Оттуда струился красный свет.

Это точно двери в Ад! – подумала я.

Вдалеке была видна женская фигура, её одежда развивалась.

– Ирма, – сказала женская фигура. Её голос легким эхом раздался среди колонн. Она подошла ко мне насколько близко, что исчезла из моего поля зрения. Я огляделась, но ни кого не было. Я пошла дальше, но когда снова моргнула, то оказалась в своей комнате, в постели. И ничего того, то произошло, со мной не было. Я смотрела в потолок и пыталась согреться. Я вспомнила, как она меня позвала, и почувствовала облегчение. Меня позвали по имени.

Кому-то это покажется странным; позвали по имени? разве у тебя нет имени? спросят они. А я отвечу, что в школе и учителя и одноклассники зовут меня по фамилии, мама и её сестра ласкательными прозвищами. Папа, бабушки, дедушка и младшие двоюродные братья со мной общаются на ты, порой даже на «Вы». Остальных родственников я редко вижу, а следовательно редко общаюсь. Я была рада, когда меня позвали по имени. Хоть это было и не моё имя.

Я повернулась на левый бок и свернулась калачиком. Протянула руку к телефону. Время было 5:43, Воскресенье 19 января.

Как!? Снова воскресение?! Снова Январь?! Снова 19?!

Я ничего не понимала. Я пыталась и не могла. Проще было всё забыть или принять. Я решила принять. Отрицание проблемы лишь ухудшает положение.

Вечером во время вечерних воскресных водных процедур, я заметила, странные письмена и знак: три волнистые горизонтальные линии. Когда кожа высохла, надписи и линии исчезли.

Утро понедельника выдалось довольно сонным.

На первом уроке трудов мы собрались. Под «мы» я подразумеваю Вику, Карину, Франческу и себя. В нашем классе всего четыре девочки. По понятным только нам причинам.

Они обсуждали сны. Странные сны, которые снились в последнюю неделю. И они жутко были похожи один на другой.

Я села за парту, и приготовилась к уроку. Прозвенел звонок. В коридоре становилось всё тише и тише, и, в конце – концов, наступила тишина.

Вдруг стук каблуков пронзил благоговейную тишину урока. Это шла Валентина Ивановна – учитель труда и наш классный руководитель.

Но зашла не она. Почему-то. Зашла девушка, с огненным цветом волос. Её костюм был таким же ярким, как и её волосы. Её глаза блестели от счастья(?). Она улыбалась нам.

– Доброе утро, девочки! – прощебетала она. Девушка была на удивление мне бодрой.

Я ей завидовала.

– Доброе утро, девочки!

Мы встали.

– Что вы, садитесь! Позвольте представиться: Я – Ваш новый учитель! Но предпочитаю, что бы меня звали Сенсеем. Это так изящно, по-восточному… Что ж, – она подошла к учительскому столу и открыла журнал, – давайте начнем занятие. Вика, все присутствуют?

Я была в замешательстве. Девочки то же. Как мне казалось.