– …Дорога важней итога… – прошептала она. – Да будет так. – Несколько слезинок упали на фотографию.

Нью-Йорк, наше время

Пятница утром мало отличалась от четверга вечером – все так же шел снег, а небо было серым, как и жители «большого яблока». Марию разбудил телефонный звонок без десяти семь утра. На экране высветилось лицо доктора Зева.

– Да, Гэбриэл?

– Доброе утро, Мария! – бодрился психоаналитик. – На работу сегодня не выходим, я отменил все встречи. Вечером в 19.00 заеду за тобой. Скажи мне свой адрес.

Лазарь зашла в ванную и стала расчесывать волосы.

– Не стоит, доктор Зев. Давайте я просто подъеду куда нужно.

– Глупости какие! Ты моя спутница на этом вечере, мы должны приехать вместе, а не врозь, – недоумевал Гэбриэл.

Мария посмотрела на себя в зеркало, взгляд был крайне недобрым.

– Слушай меня…. – Зев вдруг перестал причитать и замолк. – Ты не приедешь за мной, а будешь ждать у офиса в шесть тридцать вечера…

– …В шесть тридцать, у офиса… – неуверенно повторил Гэбриэл.

– Хорошая погода сегодня, вы не находите? – сменила тему Мария.

– А? О! Да уж… – Зев снова стал прежним. – Сама природа оплакивает моего друга.

– Угу, а вместе с ним и еще пару десятков тысяч умерших с ним в один день, – прошептала девушка. – До встречи вечером, Гэбриэл.

– Да-да, пока, дорогая моя. – Он отчего-то поспешил повесить трубку.

Вечер наступил быстро. Зев встретил Марию у офиса, и вместе они отправились на Амстердам-авеню. Они ехали молча, каждый был погружен в свои мысли. Мария смотрела на проносящиеся за окном огоньки и вслушивалась в странную песню, доносившуюся из динамиков. Она не понимала ни слова из нее, но отчего-то каждое слово находило отклик в сердце, будто мужчина пел о чем-то родном для нее. Из раздумий и ее, и доктора вырвала внезапно лопнувшая шина. Зев поспешил затормозить. Они проехали лишь полпути.

– Как я понимаю, мы приехали, – хмыкнула Мария, посмотрев на водителя.

– Не смотри на меня, – развел он руками, – я чинить машины не умею.

– Запаска-то хоть есть?

– Если мне не изменяет память, – почесал он в затылке, – это она и была.

– Класс. Дальше поедем на такси. – Мария вышла из машины.

– А куда мою красавицу денем?

– Ее эвакуируют… тут парковать нельзя. – Лазарь кивнула на запрещающий парковку знак.

– Черт! – выругался Зев. – Мы опаздываем уже… – Он глянул на часы и всплеснул руками.

– Не думаю, что кто-то заметит наше отсутствие, – пожала плечами девушка. – Не такие уж знатные птицы.

Вдалеке замаячила заветная желтая машина.

– Все равно опаздывать неприлично.

– Вот увидишь, Гэбриэл, все самое интересное начнется, когда мы приедем.

Такси остановилось напротив главного входа в общинный еврейский центр в 19.23. Двое вышли из машины.

– Пойдем же скорее! – поспешил внутрь Зев, беря под руку Марию. – И так уже опоздали, как школьники…

Пройдя через стеклянные двери, они оказались в просторном холле. Званых гостей внизу уже не было. Кроме администратора на стойке информации и человек двадцати охраны, на первом этаже никого не было видно.

– Добрый вечер! – подскочил к администратору Гэбриэл. – Меня зовут доктор Гэбриэл Зев, я…

– Да-да, господин Зев, – улыбаясь, закивала девушка, – вы и ваша спутница немного опоздали, но еще не пропустили ничего важного. Проходите к лифту и поднимайтесь на седьмой этаж. Вас там встретят.

– Спасибо, милая.

Мария и Гэбриэл зашли в лифт.

– Готова познакомиться с лучшими людьми этого мира? – улыбнулся Зев. – Все они собрались тут сегодня, и мы среди них. – На миг Марии показалось, что от тщеславия доктор забыл причину, по которой они все тут собрались.

– Лучшие уже давно на небесах, Гэбриэл, – заметила Мария.

– …И то верно, – кивнул доктор. – Познакомим тебя с кем-нибудь достойным, негоже тебе жить одной в твоем-то возрасте.

– Не стоит, Гэбриэл, мне это неинтересно.

Лифт остановился, и двери медленно открылись, представляя на обозрение огромный зал с высокими окнами и отличным видом на вечерний Манхэттен. В зале было шумно, и голоса людей, будто жужжание пчел, заполняли все пространство. Между группами гостей ловко лавировали официанты, предлагая закуски и напитки. Слева от лифта была галерея фотографий Уокера – стена памяти. Горели поминальные свечи, но никто не вспоминал на самом деле. Справа от лифта вдоль стены был смонтирован муляж крепостной стены, а за ним на экране висела панорама поля… усеянного телами убитых солдат. В конце поля стояли турецкие шатры. Марии даже показалось, что она слышит, как ветер гуляет по этому полю.

Лазарь была права – на их прибытие никто не обратил внимания. Зев стал искать глазами среди гостей своих знакомых и не заметил, как Мария ушла и затерялась в толпе. Обходя группы пьющих и жующих людей, она шла к крепостной стене. В самом центре инсталляции на широком мраморном пьедестале, под стеклом, на красном бархате лежала нетленная голова царя Лазаря. На бархате золотом было вышито на иврите: «Гой, чьей мечте не суждено сбыться». Слева от головы лежал сияющий золотом шлем с вырезанным на нем драконом, а справа – корона царя.

Мария смотрела не отрываясь, не моргая на святые мощи и не могла поверить своим глазам. Из доносящихся сзади разговоров она то и дело улавливала отдельные слова, фразы. Потом среди всех прочих она выделила уже знакомый голос барона Ротшильда. Он смеялся над чьими-то словами, словами какой-то женщины. С трудом оторвав взгляд от экспонатов, Мария через плечо посмотрела на барона и его собеседницу. Ее лицо было ей знакомо. Вокруг них были еще люди, все их лица порой мелькали в новостных сводках. В этот момент к ним как раз подошел Зев.

– Госпожа Олбрайт! – воскликнул Гэбриэл, по спине Лазарь пробежал холодок. – Боже! Как давно мы с вами не виделись! А вы все так же прекрасны!

– Что вы, доктор Зев! – махнула она рукой, широко улыбаясь. – Вы всегда были льстецом.

– Не-ет, – протянул он, – это вы всегда неотразимы! Потрясающая инсталляция… – он указал пустым бокалом из-под шампанского на крепостные стены. – Какого города это стены?

Мадлен и Натаниэль переглянулись.

– Это крепость Калемегдан в Белграде, – поморщившись, ответила Олбрайт. – Слышали о таком, Гэбриэл?

– Приходилось, – кивнул он, рассматривая нетленную голову. – Все равно не вижу в этом никакой ценности.

– Ну, знаете, суеверия иногда спасают жизнь, – улыбнулся Ротшильд. – Да и посмотри новости, Гэб, и ты увидишь, что голова работает. Слышал о Македонии? Пламя разгорается вновь.

– Не без нашей помощи, барон, – улыбнулась Олбрайт.

– Думаете, будь у сербов эта голова, они бы удержались от войн? – не унимался Зев.

– Ты себе не представляешь силу веры, Гэбриэл, она творит чудеса. А такое оружие я предпочитаю хранить у себя дома. – Ротшильд отпил красного вина из бокала.

– Кому она принадлежала до тебя? – поинтересовался Зев.

– Ты удивишься, но последние десять лет – никому. Уокер спрятал ее в своем хранилище до лучших времен. Увы, для него они уже не настанут. Его родственники пришли к выводу, что у меня она будет сохраннее.

– Смешно с этой Сербией, – задумавшись, тихо сказала Олбрайт, – ее судьба всегда решается не на ее территории.

– В смысле? – повернулся к ней барон.

– Занимательно и то, что судьба Югославии была решена не где-нибудь, а в мужском туалете. – Она ухмыльнулась, а Мария сильней сжала кулаки. Лазарь смотрела в высохшие глазницы князя Лазаря, и ей казалось, что она видит его серо-зеленые глаза, смотрящие на нее то ли с надеждой, то ли с укором. – Вы не знаете этой занимательной истории? – удивилась бывшая госпожа госсекретарь. Барон и доктор мотнули головами. – За пару дней до бомбардировок в Вашингтон к нам наведывался Тони Блэр. Этот озорник хотел последних согласований об участии Англии в операции. На встрече были Билл, я, двое моих помощников и Блэр с парой своих коллег. Я быстро смекнула, что он все еще сомневается в правильности решения. Он хотел это обсудить лично с Биллом. Но по формату встречи не было места разговорам с глазу на глаз.