- Я о том речь веду, что экипажи на этих танках кадровые, довоенные ещё. - Продолжил свою мысль командующий Первой танковой армией. - А у нас треть состава из новичков. Нам бы эти ребята очень пригодились. А их на устаревшей технике в бой бросают. Погорят не за грош!

   - Может и лучше, что экипажи там опытные. - Ответил ему командир Второго танкового корпуса. - Меньше погибнет в атаке.

   - Ты полигонный опыт с боевым не путай! - Катуков прислушался к неутихающей канонаде. - Это твои бойцы три месяца из боёв не вылезали. А эти в настоящем сражении не были, за редким исключением. - Генерал положил на стол свою фуражку, вытер выступивший от духоты блиндажа пот. - Кстати, Иван. А сколько твои парни вражеской техники подбили за эти месяцы?

   - Точно не считали, Михаил Ефимович. - Полковник Петров потёр в задумчивости лоб. - Но не меньше, чем пять сотен. А может и больше...

   - А кто у тебя самый лучший? - Упорствовал Катуков.

   - Конечно шестнадцатая бригада! - Командир Второго танкового корпуса даже удивился предложенному вопросу.

   - А кто же ещё? - Подключился к нему подполковник Титков, служивший в данной бригаде одним из командиров батальонов до начала войны.

   - Ой, Иван, свою родную часть хвалишь! - Улыбнулся Катуков.

   - Да как можно, товарищ генерал. - Возмутился полковник. - Они ещё в первые недели войны почти три сотни немецких панцеров подбили. Да и потом! Кого чаще всего в бой бросали? Шестнадцатую бригаду! Кто любимой палочкой-выручалочкой у штаба фронта был? Опять шестнадцатая бригада! Каких ещё доказательств надо?

   - Ну ладно, Иван Михайлович, убедил. - Подвёл итог разговора командующий первой танковой армией. - Тебе же от этого хуже, но отказываться от своих слов уже поздно.

   - А в чём дело? - Насторожился полковник Петров.

   - Есть у меня, товарищ полковник, одно очень важное задание. - Перешёл на официальный тон генерал Катуков. - Нужно принять группу иностранных журналистов. И обеспечить их всей необходимой информацией.

   - Это каких же? - Удивился полковник. - Со всей Европой воюем. Англичан отшили. Кто там остался?

   - Ты удивишься, но прислали их аж из Америки. - Генерал покачал головой. - Не знаю зачем они сюда прибыли. И подозреваю, что большая часть из них обычные шпионы. Но из Москвы передали приказ обеспечить им самые благоприятные условия. И показать ВСЁ!

   - Как всё? - Продолжал удивляться полковник. - У меня же в корпусе новейшая техника?

   - Я сказал то же самое. - Опять вздохнул генерал. - Но мне подтвердили этот приказ два раза. Причём, и про новейшую технику сказали, что можно демонстрировать, не сомневаться.

   - Выходит, товарищ генерал, что-то новое на подходе есть? - Подключился к разговору подполковник Титков. - Раз, разрешают показать то, что в боях уже побывало?

   - Хотелось бы верить. - Отозвался Катуков. - Нам, пока, ничего не сообщали.

   - Получается, что нам нужно удивить потенциальных союзников. - Полковник Петров опять потёр лоб. - Или вразумить будущих врагов.

   - Не знаю, Иван. - Генерал Катуков решительно натянул снятую фуражку. - Но встречать их тебе. Так, что готовься.

   - А мне, товарищ генерал, свои коробочки показывать или нет? - Спросил подполковник Титков, прикидывая, как отреагируют на это сообщение командиры его штаба.

   - Ну, ты, подполковник, тоже к нам относишься, - усмехнулся генерал, - следовательно, этот приказ и тебя касается.

   - А сколько, хоть, их приехало? - Командир Второго танкового корпуса достал свой блокнот, собираясь определится с очередным указанием начальства.

   - Человек сорок на весь фронт. - Генерал Катуков встал из-за стола. - К тебе назначено две группы по три человека. Учти, что, по крайней мере, двое из них военные разведчики.

   - Стрелять мне их что ли? - Сплюнул полковник Петров.

   - Зачем? - Отозвался генерал. - Сказали тебе всё показывать, вот и покажи во всей красе! Или твои орлы этого не стоят?

   Генерал Катуков повернулся и пошёл к выходу из блиндажа.

   Маргарет проснулась от жуткого гула, доносящегося снаружи. Подкинулась на жёсткой, неудобной кровати, на которой побрезговала бы спать ещё её бабушка. Но выбора не было. В этой части Польши, захваченной большевиками ещё два месяца назад, понятия об удобствах сильно отличались от её родного Нью-Йорка. Здесь считали, что крыши над головой и жёсткого матраса на кровати вполне достаточно для неприхотливого счастья. В отличие от Маргарет, которая старательно копила обиды, рассчитывая, со временем, поквитаться с этим старым козлом мистером Уитвортом.

   Маргарет села на кровати, понимая, что снова уснуть в том жутком грохоте, что доносился из-за стен жалкой хибары, обзываемой местными поляками домом, просто невозможно. Посмотрела на часы. Радовало хотя бы то, что в любом случае вставать пришлось бы минут через сорок. Вспоминая расположение комнат, которые ей так старательно показывала радушная хозяйка, Маргарет проследовала в коридор, где из стоящей в углу бочки бросила несколько горстей воды в разгорячённое внезапным пробуждением лицо. Вернулась обратно, сбросила хозяйскую ночную рубашку, нашла свою одежду и начала торопливо одеваться.

   К великому удивлению Маргарет, во дворе дома, в котором ей пришлось, с такими неудобствами, ночевать, ожидал её появления помощник фотографа Айвен. Старательно вслушивался в гул недалёкой канонады, фиксируя в своей записной книжке только ему понятные замечания. Оглянулся на её появление, как всегда улыбнулся, изобразил поклон головой. Опять отвернулся, всей душой отдаваясь своим непонятным занятиям.

   Маргарет дёрнула носиком. Проклятый солдафон! Везде они одинаковые. Сколько она ни пыталась приручить его за эти долгие дни перелёта от родной редакции до этой, забытой богом, польской деревни, тот всегда дальше этого поклона не продвигался.

   Или она не стоит большего?

   То ли дело этот большевистский офицер, который отреагировал на её чары сразу, как только она вышла из самолета, доставившего их в Москву. Такая реакция стоила получаса прихорашивая, на которые этот солдафон отреагировал глупой усмешкой.

   Хотя, внешность у, навязанного им, второго фотографа выше всяких похвал. Маргарет тайком вздохнула. Попадись ей такой на одной из авеню Нью-Йорка, побежала бы вслед, как собачонка, ожидая хозяйского взгляда, в качестве величайшей благодарности.

   Но здесь всё по-другому! Здесь она главная! Чего бы не вообразил себе этот самец!

   Самое обидное, что он ничего себе не воображал. Больше недели улыбался, кланялся, готовил аппаратуру, делал только ему нужные снимки, изображал дурацкие поклоны. И немедленно отворачивался от её взгляда, стоило только в ближайших окрестностях появиться очередной дребезжащей железяке.

   Вот и сейчас, этот "мерзавец" торопливо заносил в свою записную книжку параметры и предположительные координаты большевистских батарей. Что-то шептал про себя, кивал головой, иногда смеялся, только ему понятным выводам.

   Маргарет фыркнула, повела своим полным бедром, затянутым в ткань камуфляжной расцветки, за которую мистер Уитворт отвалил не одну сотню долларов. Неизвестно кто передал ему эту информацию об униформе большевистских бойцов Осназа. Неизвестно какими путями ему удалось достать эту ткань в количестве достаточном для пошива её костюма. Но это того стоило.

   Поначалу Маргарет восприняла пятнистые штаны с курткой в штыки, не желая "быть похожей на Африканскую гиену".

   Но главный редактор, пыхнул своей неизменной сигарой, осмотрел взглядом её фигуру, затянутую в самое лучшее платье, которое Маргарет смогла найти в своём гардеробе, покачал головой.

   - Пегги, детка. - Отложил он в сторону свою сигару, что делал довольно редко, обозначая степень серьёзности разговора. - Ты, несомненно, самая большая стерва в моей газете. И умеешь дурить мозги мужикам своей аппетитной задницей. Но там, куда ты поедешь, совсем другие парни. Это не хлыщи с пятой авеню, а военные. У них другие представления о красоте.