- Ты гляди, сработало! - Довольный результатами своей работы фельдфебель даже приподнялся над бортом, пытаясь разглядеть, что же именно произошло на берегу.

   А матросы сильнее налегли на вёсла, вполголоса поминая матами немцев, которым не сидится в казармах. А на берегу началась стрельба, беспорядочные хлопки винтовок обозначали точное место, где немецкие солдаты наткнулись на мины.

   - Кранты нашему Опелю. - Вздохнул фельдфебель. - А какая хорошая машинка была.

   - Да успокойся ты, баламут. - Одёрнула его Эльза. - Всё равно, дольше чем до утра, на нём не проездил бы. Скорее всего, по нему нас и нашли.

   - Скорее всего, твоего барона хватились. - Возразил ей гауптманн. - Вот и организовали облаву.

   А на берегу взлетели в воздух сигнальные ракеты, сообщая участвующим в облаве солдатам, что нужное место найдено. Всё ещё постреливали в кустарнике. Тревожно переглядывались Эльза и гауптманн, сосредоточенно гребли матросы и только фельдфебель расплывался дурацкой улыбкой, демонстрируя свой несерьёзный характер.

   Вскоре в воздух поднялись осветительные ракеты, выхватывая из темноты низкий силуэт лодки. Загремели выстрелы, направленные на этот раз по ним, но лодка уже была далеко, да и меткость ночной стрельбы оставляла желать лучшего. Но, если солдаты на берегу притащат пулемёт, то лодке и её пассажирам может не поздоровится.

   Первая пристрелочная очередь всплеснула воду далеко позади, когда перед носом их ненадёжного судёнышка показался железный борт подводной лодки. Мгновенно руки дежурных матросов ухватили лодку, затащили её на палубу подводной лодки. Те же руки выхватили пассажиров и потащили их в сторону рубки, оставляя возможность лишь переставлять ноги. Вскоре люди были спущены вглубь подводного корабля, проведены по узким коридорам и оставлены в единственном месте, где они никому не помешают - крохотной каюте капитана подводной лодки.

   А лодка уже опускалась в глубину, торопясь исчезнуть с этого места до того, как в данную точку побережья пожалуют корабли Кригсмарине.

   - А, ведь, это в том месте, где вы предлагали путь сократить! - Поражённый Крюгер даже забыл прикурить сигарету и так и держал спичку, пока она не догорела до самых пальцев. Чертыхаясь, он отбросил её в сторону и убрал сигареты в карман шинели.

   Последовали его примеру и солдаты подчинённого ему патруля. Набожный Липке, происходящий из семьи протестантского пастора, мелко крестился и тихо шептал какую-то молитву. Обычно злословящий по этому поводу, Штюрмер сейчас промолчал. Все прислушивались к гремящим взрывам и начавшейся перестрелке, осознавая, что война добралась и до их тихого уголка, где они надеялись отсидеться от непосредственного участия в ней.

   - Не миновать нам теперь фронта. - Прервал молчание Штюрмер.

   - Да мы в чём виноваты? - Возмутился Липке.

   - Кто-то виноватым должен быть. - Пояснил ему Штюрмер. - Мы самые подходящие кандидаты. А в штабе найдут в чём нас обвинить.

   - Может, присоединимся к облаве? - Предложил Липке, панически боявшийся фронта. - Сделаем вид, что обнаружили диверсантов первыми.

   - И получим гарантированную пулю. - Отрезвил его Крюгер. - Ты думаешь, что там будут разбираться, кто именно к ним пожаловал. Вначале пристрелят, а потом будут проверять - того ли пристрелили.

   Подчинённые Крюгера промолчали, признавая его право давать команды в столь сложной обстановке. Пусть не получил он даже звания ефрейтора, оставаясь всего лишь обершутце, но был единственным человеком из их роты, побывавшим на настоящей войне во время французской кампании. Остальные, даже офицеры, не имели никакого боевого опыта, не считать же таким опыт периодически проводящихся учений.

   - Занимаем оборону и ждём, когда рассветёт, или когда смена пожалует. - Дал команду Крюгер и отправился устраивать себе позицию у подножия ближайшей сосны.

   Липке и Штюрмер обустроились немного в стороне, образовав круговую оборону. Крюгер одобрительно хмыкнул, всё-таки польза от учений есть, с помощью зажжённой спички рассмотрел время на своих часах, и приготовился ждать.

   А на месте диверсии продолжали стрелять, подтверждая правильность отданной Крюгером команды. Взлетали сигнальные и осветительные ракеты, заработал в сторону моря по какому-то объекту пулемёт. Цепочка трассирующих пуль уходила в темноту ночи, не давая возможности понять - поражена цель или нет? Пулемётчики стреляли долго, потратили не менее двух лент, но наконец-таки умолкли и они.

   К стрельбе, крикам, тарахтению двигателей мотоциклов и автомобилей постепенно добавился низкий гул, который всё больше нарастал, заставляя поднимать голову и всматриваться в ночное небо. Уже не оставалось сомнений, что гул этот принадлежит самолётам, а, вспыхнувшие в стороне ближайшей позиции зенитных пушек, лучи прожекторов однозначно это подтверждали.

   Захлопали зенитки, пытаясь достать невидимого врага, заполошно заметались по небу прожектора, выискивая бомбардировщики противника.

   Те не долго ждали с ответом, и вот в воздухе повисли первые "люстры", которые постепенно опускались, освещая всё большую территорию. Раздались первые взрывы, сброшенные с самолётов бомбы достигли поверхности. Прошло несколько секунд после первых взрывов и появилось громадное огненное зарево на месте полигона, с которого солдатам неоднократно приходилось наблюдать старты ракет, уходящих в сторону открытого моря. Крюгер озадаченно почесал в затылке, ему несколько раз приходилось охранять данный объект, до того как он был переведён на патрулирование побережья, и он был твёрдо уверен, что взрываться с таким количеством пламени там просто нечему. Точно такие же вспышки возникли на месте их военного городка, на аэродроме и в стороне других военных объектов, где что-то взрывоопасное могло быть. Но когда громадные облака пламени пошли вспухать по всей прилегающей территории острова, ему стало страшно. Страшно, что далёкая, как казалось, опасность может добраться и до него. Крюгер вжался в небольшую ямку у основания дерева, обхватил голову руками, жалея, что им по роду службы не приходилось носить каски, и стал шептать полузабытые с далёкого детства слова молитвы. Сейчас ему не казалось смешным обращать просьбу сохранить жизнь к богу, в существование которого он не верил с тех самых пор, как умерла мать, оставив троих детей на попечении вечно занятого отца, да появившейся вскоре злой мачехи.

   А потом пришёл звук! И было это жутко! Будто тяжёлой кувалдой ударили по голове, острая боль возникла в ушах, из которых через пальцы запоздало прижатых ладоней текла кровь. Под соседним деревом беззвучно кричал Липке, широко распахивая рот то ли от страха, то ли от нестерпимой боли. Катался по земле Штюрмер, стуча сапогами по корням сосен, служивших им ненадёжным убежищем. И происходило всё это в зыбком свете огненного зарева, покрывавшего ближайшие окрестности. Пришёл ещё один сгусток сжатого воздуха, возникла очередная вспышка боли и Крюгер потерял сознание.

   - Эльза, подъём. Клиент проснулся. - Гауптманн потряс девушку за плечо, та приоткрыла глаза и попыталась понять, где же она находится. Спустя несколько секунд к ней пришло понимание, она поправила выбившийся из прически локон и обратила внимание на приходящего в себя фон Брауна. Барона без всякого почтения к его особе бросили на полу рядом с узкой кроватью, на которой примостилась девушка. Гауптманн, как оказалось, всё это время сторожил их сон, а неугомонный фельдфебель при первой же возможности умчался изучать подводную лодку, на которой он, по его словам, ещё ни разу не был.

   - Что с ним сейчас делать? - Гауптманн похлопал немца по щекам, окончательно приводя его в сознание.

   - Ничего. - Эльза поправила платье, вернула прежний вид причёске, извлечённым из кармана платочком подвела глаза. - По инструкции у него сейчас голова болеть должна, но в пределах допустимого. При изучении данного препарата больших осложнений не возникало.