Остался один лишь Страгильдо.

Как мы уже говорили, загон делился на две части, или, скорее, две огромные клетки, заделанные высокими решетками, какие ни одному, даже самому проворному льву преодолеть было не по силам.

Как мы уже видели, окно жилища братьев д’Онэ выходило на второй двор, доступ в который имел лишь Страгильдо.

Королева и принцессы подошли к снабженной тяжелыми прутьями решетке.

Вдалеке, за второй решеткой, они видели львов, расхаживающих взад и вперед, смотрящих на них сверкающими глазами, вытягивающих вперед свои морды.

Страгильдо держался в нескольких шагах от этой группы, готовый войти ко львам по первому же знаку королевы, – подобное общение с хищниками всегда доставляло ему немалое удовольствие.

Он умел укрощать животных, хотя и делал это весьма необычно. Являвшиеся в зверинец придворные с восторгом аплодировали, когда, выпустив какого-нибудь льва во второй двор и держа его на почтительном расстоянии при помощи вил, он вдруг отбрасывал вилы в сторону и скрещивал руки на груди, удерживая хищника на месте за счет одной лишь силы своего взгляда…

Но в этот день он с беспокойством поглядывал то на небо, то на раздраженно бродящих туда-сюда львов, бормоча себе под нос:

– Только бы ей не взбрело в голову отправить меня к ним в эту предгрозовую погоду!..

Королева прислонилась лбом к прутьям решетки, словно желая освежиться. Прошло несколько минут, но она всё молчала; глаза ее расширились, грудь трепетала, на прелестном личике выступили розовые пятна.

Принцессы тем временем болтали о чем-то своем в сторонке.

Внезапно Жанна подошла к королеве и коснулась ее руки. Маргариты от неожиданности вздрогнула.

– Ты плачешь! – сказала Жанна вполголоса.

– Оставь меня! – пробормотала королева.

– Маргарита, – прошептала, в свою очередь, Бланка, – какая печаль тебя одолевает?

– Ох! Оставьте меня! Вы же и сами видите, как мне тоскливо! – воскликнула королева, которую в этот момент пробила нервная дрожь. – Да, – продолжала она, выдавив из себя смешок, – оставьте меня… возвращайтесь в Лувр…

Маргарита тяжело дышала.

Две сестры переглянулись, не зная, как быть, но королева властно махнула рукой, и они направились к выходу из загона.

– Воспользуйтесь носилками, – крикнула им вслед Маргарита, вмиг успокоившись, – я вернусь, когда пожелаю и как пожелаю. Страгильдо составит мне компанию.

Принцессы удалились.

– Чертова бестия! – проворчал Страгильдо. – Сегодня она явно на взводе, а в такие дни от нее можно ожидать чего угодно. Однажды я из-за нее уже едва не погиб… Будь что будет, но если прикажет войти, пошлю ее к дьяволу: теперь, когда я достаточно богат, пора уже наконец-таки начать дорожить жизнью.

– Страгильдо, – произнесла в этот момент королева, – открой дверцу.

– Открыть дверцу! Так вы, госпожа, желаете пройти во второй двор?

– Открой дверцу, презренный негодяй! А скажешь еще хоть слово – останешься без языка!

По всей видимости, подобные угрозы были для Ее Величества делом привычным, так как Страгильдо ничуть не смутился. Он поклонился, но в той насмешливой улыбке, что скривила его губы, присутствовала на сей раз и изрядная доля тревоги. Он бросил быстрый взгляд на вспоротое большой молнией небо, пробурчал, несмотря на запрет королевы, что-то себе под нос, но все же открыл дверцу, которая, благодаря некоему хитрому механизму, с громким звуком закрылась за ними сама по себе.

При этом звуке расхаживавшие в клетках хищники остановились, вытянули морды к тем, кто посмел их потревожить, и двое из них издали рык, слившийся с раскатами грома.

– Где Циклоп? – вопросила королева, глубоко втягивая в себя этот воздух, в котором наряду с грозовой атмосферой присутствовали и запахи, исходящие от хищников.

– Госпожа, – тихо проговорил Страгильдо, – я бы советовал вам оставить Циклопа в покое; хотя решетки клетки и прочные, от такого животного можно ожидать чего угодно.

Но королева, даже не заметив, что Страгильдо нарушил ее запрет и заговорил, уже направилась к клетке Циклопа – последней с правой стороны.

Пожав плечами, итальянец двинулся следом, зажав в руке крепкие вилы с двумя короткими, но острыми зубьями.

Маргарита остановилась прямо перед клеткой. Циклоп был молодой, крупный лев, пойманный в последний год правления Филиппа Красивого; прозвали его так потому, что во время перевозки животного во Францию сторожившие льва люди имели неосторожность выбить ему глаз.

Развалившись на земле, Циклоп выглядел вполне миролюбивым и даже несколько вялым. Вероятно, он думал об африканских лесах и навсегда утраченной свободе.

– Эй! Циклоп! – позвала королева.

Лев прикрыл свой единственный глаз, затем снова открыл, окинул внимательным взглядом ту, что обратилась к нему, вновь закрыл глаз и опустил голову на передние лапы.

Повернувшись к Страгильдо, Маргарита скомандовала:

– Открой дверь клетки!

Страгильдо отступил на пару шагов, отбросил вилы в сторону и скрестил руки на груди.

– Боишься? – спросила Маргарита.

– Да, – отвечал итальянец.

Маргарита подобрала вилы и направилась к дверце клетки.

– Проваливай, – сказала она.

– Госпожа… Он разорвет вас на части!

– Проваливай!.. – буквально прорычала Маргарита, и на сей раз Страгильдо повиновался. – Исчезни, – продолжала королева, – и чтобы в ближайший час я тебя не видела. Появишься в загоне, считай, что ты – труп!

Страгильдо поспешил ретироваться, но вместо того чтобы выйти из загона, направился в свое жилище, что стояло на краю обнесенного оградой участка, взбежал по лестнице и бросился к окну, из которого обычно следил за хищниками.

Маргарита положила зубья вил на засов, который следовало лишь легонько двинуть в сторону, чтобы открыть дверь клетки.

В этот момент в небе глухо прогремел гром. То ли приближающаяся гроза так подействовала на Циклопа, то ли его вывело из терпения соседство с этим человеческим существом, но лев встал и, приоткрыв пасть и громко рыча, принялся расхаживать по клетке той мягкой и уверенной поступью, что свойственна этим королям пустыни.

Сделавшись мертвенно-бледной, Маргарита отпрянула от решетки.

– Вижу, ты тоже боишься! – ухмыльнулся у окна Страгильдо.

Он не ошибался: Маргарите действительно было страшно. Это нервное возбуждение, что подталкивало ее вплоть до той секунды, когда она уже собиралась совершить свой безумный поступок, мгновенно улетучилось.

Королева содрогнулась, увидев, как близко находится ото льва, и начала медленно отступать. Лишь отойдя на середину двора, она остановилась и с трудом перевела дух.

– Ох! Уж не сошла ли я с ума? – прошептала Маргарита. – Еще мгновение – и Циклоп оказался бы на свободе… Слава Богу, я вовремя опомнилась!..

В этот миг сверху что-то упало… или, скорее, спрыгнуло… нечто живое… человек, который проворно вскочил на ноги, подбежал к дверце решетки, что вела во двор, и опустил внутренние засовы… Затем этот человек направился прямо к клетке со львом.

Проходя мимо королевы, он сказал:

– Вот и настал твой конец, Маргарита!..

Человек неумолимо двигался к цели.

Королева хотела бежать, но ее словно парализовало от страха. Она испытывала то ощущение, какое приходит в кошмарных снах, когда тщетно пытаешься сделать тот шаг, который должен спасти от опасности. Возможно, этот страх шел даже не от осознания неизбежного конца, возможно, в этот ужасный миг мысль о смерти отошла у нее на второй план… так как перед ней был тот самый человек – а она его, конечно же, тотчас узнала, – чьи слова, брошенные ей в лицо на платформе Нельской башни, так давно не давали ей покоя…

– Готье! – прохрипела она. – Готье д’Онэ!..

Готье д’Онэ подошел к клетке Циклопа, резким движением отодвинул засов, и дверца открылась. Лев высунул морду наружу, принюхался, раскрыл пасть, зарычал и прыгнул во двор, приземлившись в трех шагах от Маргариты.

В соседнем особняке, как мы знаем, находились Буридан, братья д’Онэ, Бурраск, Одрио и Ланселот Бигорн. Прильнув к окну, все шестеро не сводили глаз с королевы.