По поводу причин катастрофы имеются разные мнения. С. Ю. Витте в своих воспоминаниях убеждал, что он задолго до несчастного случая в Борках предупреждал генерал-адъютанта П. А. Черевина и самого Александра III, что императорские поезда развивают на Юго-Западных железных дорогах слишком большую скорость, а состояние железнодорожного полотна на этих дорогах не вызывает надёжности, так как оно сильно повреждено товарными составами, идущими также с большой скоростью. По словам Витте, он сказал Черевину, что такая езда «кончится тем, что Вы таким образом Государю голову сломаете»{164}. Александр III эти слова Витте слышал и остался крайне недоволен «этой дерзостью»{165}. Причины катастрофы в Борках, по признанию комиссии, объяснялись грубыми нарушениями правил безопасности, которым должны были соответствовать императорские поезда. Правила о поездах Высочайших особ ограничивали размер состава в зимнее время 14 шестиколесными вагонами. На самом деле перед крушением Императорский поезд состоял из 14 восьмиколесных и одного шестиколесного вагона. Поезд весил до 30 тысяч пудов, растягивался на 300 с лишним метров и более чем вдвое превосходил длину и тяжесть обычного пассажирского поезда, приближаясь по весу к товарному составу из 28 груженых вагонов. Но товарным поездам тогда не разрешалось ехать быстрее 20 верст в час, а Императорский поезд по расписанию должен был делать 37 верст в час. На деле перед крушением он шел со скоростью под семьдесят{166}. Происшедшее Витте объяснял так: «Императорский поезд ехал из Ялты в Москву, причём дали такую большую скорость, которую требовали и на Юго-Западных железных дорогах. Ни у кого из управляющих дорог недоставало твёрдости сказать, что это невозможно. ‹…› Поезд шёл с несоответствующей скоростью, двумя товарными паровозами, да ещё с не вполне исправным вагоном министра путей сообщения. Произошло то, что я предсказывал: поезд вследствие качания товарного паровоза от большой скорости, не свойственной для товарного паровоза, выбил рельс. Весь поезд упал под насыпь, и несколько человек было искалечено»{167}.

Катастрофа под Борками обозначила всё более заметную трещину, разделявшую Александра III и его старших братьев. Во время катастрофы двое из них, Великие Князья Владимир и Алексей Александровичи, находились за границей. По словам Половцова, «они тотчас после Боркского несчастия не возвратились немедленно в Петербург, а продолжали жить в Париже, причем тамошние охоты, в коих я принимал деятельное участие, были описаны в несносных французских газетах как ряд каких-то необычайных праздников». Александр III особенно гневался на Владимира Александровича: «Ведь если бы мы все были там убиты, то Владимир Александрович вступил бы на престол и для этого тотчас приехал бы в Петербург. Следовательно, если он не приехал, то потому только, что мы не были убиты»{168}.

Образование Наследника Цесаревича Николая Александровича было рассчитано на 13 лет. Первые 8 лет – гимназическая программа, следующие пять – по программе Генерального штаба{169}. Руководителем образования Наследника и его воспитателем был назначен военный педагог генерал от инфантерии Григорий Григорьевич Данилович. Густав Лансон, видный французский литературовед, который преподавал детям Александра III французский язык, писал о нем: «Генерал Данилович, воспитатель царственных детей, обладал не только военными познаниями, но был вообще высоко и разносторонне образованным человеком»{170}. Между генералом и его воспитанником установились тёплые неформальные отношения. В своих многочисленных письмах генерал неизменно обращался к Цесаревичу без титула – «дорогой Николай Александрович», а подписывался: «искренно любящий Вас, генерал Данилович».

Г. Г. Данилович разработал целую программу воспитания Великого Князя, которую представил на благоусмотрение его родителей. По воле Александра III большое внимание было уделено практическим дисциплинам. Специальная программа включала в себя восьмилетний общеобразовательный курс и пятилетний курс высших наук. Общеобразовательный курс был составлен по программе учебных занятий для классических гимназий с некоторыми изменениями: вместо преподавания древних языков (латинского и древнегреческого) было введено преподавание минералогии, ботаники, зоологии, анатомии и физиологии. Изучение русской истории, русской литературы и иностранных языков было значительно расширено{171}.

Регулярные занятия у Великого Князя Николая Александровича начались в восьмилетнем возрасте. В десятилетнем возрасте Наследник уже еженедельно имел 24 урока, а в 15 лет – 30 уроков. Весь день Цесаревича был расписан по минутам. Даже летом этот распорядок практически не менялся. На начальном этапе образования Александр III иногда присутствовал на уроках сына. Он писал супруге, что гувернёр «очарован Ники, его прекрасной натурой и добрым характером, что он весьма и весьма развит. Можешь поверить, мне было весьма приятно слышать это, и теперь я возлагаю большие надежды на то, что все, даст Бог, будет хорошо. Я присутствовал на первых уроках Ники с учителями – по русскому языку, по арифметике, по чистописанию и по рисованию. Как видишь, мальчик начал серьёзно заниматься, и говорю с печалью в сердце, что самое прекрасное время осталось в прошлом; сам он весьма доволен и, к моей радости, любит учиться и учится с огромным желанием»{172}.

По определению И. Зимина, будущему Государю «давали широкое образование управленца высшего звена. Поэтому в сетке учебных часов мы видим политэкономию и законоведение»{173}. Среди преподавателей Наследника были лучшие специалисты России. Законоведение преподавал крупнейший правовед, профессор Московского университета К. П. Победоносцев, международное право – профессор Санкт-Петербургского университета М. Н. Капустин, политическую экономию и финансы – выдающийся профессор-экономист Н. Х. Бунге, европейские международные отношения – выдающийся дипломат, министр иностранных дел Н. К. Гирс, курс общей химии – знаменитый академик Н. Н. Бекетов, Закон Божий – известный русский богослов, писатель, проповедник и церковно-общественный деятель, доктор богословия протоиерей И. Л. Янышев. Помимо этого, Наследнику преподавалось рисование, преподаватель – известный художник К. В. Лемох, и танец, преподаватель – известный танцор Мариинского театра Т. А. Стуколкин. По поводу назначения Лемоха художник Я. Д. Минченков писал: «Когда ко Двору понадобился учитель, то в силу своего немецкого происхождения, своей аккуратности и деликатности, и направления в искусстве он, как никто из художников, ближе подошел к этой роли. При Дворе его переименовали из Карла в Кирилла и приставили учить детей Царя Александра III. Лемох застал ещё Александра II, который приходил на уроки внука Николая, будущего Царя Николая II и удостаивал учителя своими разговорами»{174}.

По хранящемуся в ГА РФ «Расписанию занятий Государя Наследника Цесаревича» за 18 марта 1883 г. можно сделать вывод о характере преподаваемых предметов и занятости Цесаревича во время учебного дня{175}.