– Гм! Что делать, капитан! Английский губернатор мыса Доброй Надежды выгнал меня из города за пустяки. Осужденный удалиться от него на расстояние пятьдесят миль, я поселился в этом жилище, которое купил у одного колониста, боявшегося жить в соседстве со здешними дикарями. А я, напротив, посредством нескольких подарков совершенно подружился с соседними ордами. У них нет причин делать мне зло, потому что я помогаю им сбывать их пленников и делаю добро всем этим дикарям. Прежде они пожирали своих пленников, как дикие звери, и намаки Красной реки до сих пор продолжают выкидывать эти штуки, не имея никаких источников для сбыта.

«Хорошо, – подумал Бенуа. – Мне очень хочется побывать в этих местах. Это обетованная земля, и я достану там негров почти даром».

Потом он продолжал громко:

– Как, они едят друг друга? Неужели? Брр, это ужасно!

– Точно так! Зато и большие намаки дерутся на войне как отчаянные и скорее решатся убить себя, нежели отдаться в плен.

– Однако будем надеяться, что малые намаки также наконец просветятся, – справедливо заметил Бенуа, – и будут продавать своих пленников.

– Разумеется! По крайней мере, это выгодно для кого-нибудь.

– Это-то самое и я стараюсь всячески растолковать им. Ведь европейцы не покупали бы их, если бы они добровольно не продавали себя. Не правда ли?

– Послушайте-ка, капитан, право, ваши европейцы поступают иногда не лучше негров. Но бросим это… А какой товар привезли вы мне в обмен?

– Обыкновенный, железный лом и мелочь: стеклянные бусы, порох, ружья, свинец, железо в полосах и водку.

– Очень хорошо, друг мой. Итак, сперва мы займемся починкой вашего корабля, между тем я съезжу к царю Тароо и скажу ему, чтобы он пригнал сюда своих черных людей. Не правда ли, вы у меня останетесь ужинать и ночевать? Завтра рано утром вы отправитесь на свой корабль, а я поеду в крааль. Дело кончено… вы знаете, что я не люблю проволочки.

Двое негоциантов долго еще разговаривали между собой, плотно поужинали, порядком выпили и полупьяные легли спать.

– Клянусь Богом, кум, что бык и корова мне самому стоили пятьдесят талеров.

– Бери сорок.

– Нет пятьдесят.

– Сорок.

– Никак нельзя… пятьдесят.

– Сорок пять…

– Ну послушай, давай сорок восемь, да литки твои… Пойдем в трактир да разопьем бутылку вина.

– Ну так и быть, по рукам, давай с полы!

Через два дня после свидания капитана Бенуа с почтенным Ван Гопом корабль «Катерина», совершенно уже исправленный, качался на тихих водах Рыбьей реки.

Было около полудня, и шкипер, легко одетый, занимался приведением в порядок своей каюты, поглядывая на портрет Катерины и Томаса.

К несчастью, караульный матрос отвлек его от этих трогательных и скромных домашних занятий, объявив, что к кораблю подошла лодка.

Это был один из служителей Ван Гопа, который, поклонившись Бенуа, сказал ему:

– Хозяин дожидается вас, капитан.

– A, наконец… Насилу-то возвратился этот старый черт! А я уж и надежду потерял увидеть его.

– Капитан, он только что приехал из деревни вместе со множеством негров и царем Тароо, сопровождающим их. Дело стало только за вами, капитан, и за товарами.

– Кайо, – сказал шкипер своему помощнику, высокому и здоровому малому, заменившему ему Симона, – вели приготовить шлюпку, посади туда девять человек матросов и нагрузи на нее ящики и тюки, которые ты найдешь под палубой.

– Все готово! – доложил Кайо через полчаса.

– Послушай-ка, товарищ! – сказал капитан. – Я оставлю тебя хозяйничать на корабле без меня. Проветри хорошенько под палубой и приготовь ручные и ножные кандалы. Смотри, чтобы все это было чисто и прилично. Одним словом, чтобы гости наши были бы здесь как дома.

– Не беспокойтесь, капитан. Все будет прилажено, я прикажу почище вымести пол под палубой, чтобы нашим гостям было помягче спать.

– Именно так, друг мой. Помни, что прежде всего нужно быть человеколюбивым. Ибо, как бы то ни было, а ведь негры такие же люди, как и мы, а добрые дела рано или поздно всегда получают свою награду, – прибавил Бенуа с самым искренним убеждением.

Когда товары были погружены на шлюпку и несколько матросов поместились в ней, господин Бенуа спустился с корабля в свою лодочку и, опередив шлюпку, скоро прибыл к жилищу Ван Гопа, который дожидался его у ворот.

– Ну же, капитан, скорее! Мы дожидаемся вас.

– Скажите лучше, что я вас дожидался, дядя Ван Гоп. Где вы это пропадали целых два дня?

– Если вы думаете, что с этими чертями легко поладить, то очень ошибаетесь. Они не так глупы, как думают, черт их возьми! Но наконец я уломал царя Тароо! Вы сейчас увидите его и сговоритесь с ним… А товары ваши?

– Их везут сюда на шлюпке. Они сейчас прибудут сюда, будьте спокойны.

– Хорошо, очень хорошо… Теперь позвольте мне представить вас царю.

– Но позвольте, почтеннейший, мне кажется, что я слишком просто одет для того, чтобы явиться к царю. Я не брился две недели… и притом в куртке…

– Пустяки! Уж не хотите ли вы щеголять перед ним? Ступайте смело, – сказал, усмехнувшись, торговец, толкая Бенуа в двери.

Царь Тароо, величественно рассевшись на столе, к большому неудовольствию Ван Гопа, поджав ноги как портной, курил табак из длинной трубки.

Это был чрезвычайно безобразный негр лет сорока, наряженный самым странным образом в старую треугольную шляпу с медными бляхами и перьями и державший в руке большую трость с серебряным набалдашником. Прочая же одежда его состояла из куска красной кожи, закрывавшей в виде передника нижнюю часть тела. Так как маклер Ван Гоп говорил очень хорошо по-намакски, то и служил им переводчиком. После продолжительного и горячего спора шкипер и король согласились принять посредничество Ван Гопа, которому и поручено было составить письменный договор купли и продажи, или продажный акт. Тогда маклер вынул из шкафа чернильницу, старательно очинил перо, попробовал его несколько раз, поправил и поскоблил и, наконец, к величайшему удовольствию Бенуа, начинавшему уже выходить из терпения, начал писать следующий продажный акт, который медленно и внятно прочитал капитану Бенуа, а потом перевел и объяснил царю Тароо:

– «Продажный акт. Сего тысяча восемьсот… года… месяца… числа. Я, нижеподписавшийся Павел Ван Гоп, по доверенности царя Тароо, начальника и владельца деревни Конти-Опов, племени больших намаков, продал от имени вышеупомянутого царя Тароо господину Бенуа (Клоду Борромею Марциалу), шкиперу и хозяину корабля „Катерина“, нижеследующее.

Тридцать две души негров мужского пола из племени малых намаков, здоровых, крепких и без малейшего изъяна, от двадцати до тридцати лет от роду имеющих (тридцать два негра), девятнадцать душ негров женского пола почти такого же возраста, из коих две беременные, а у одной двухмесячный ребенок, которого продавец великодушно дает покупателю безвозмездно (девятнадцать негритянок) и двенадцать штук негров мальчиков и девочек от девяти- до двенадцатилетнего возраста (двенадцать штук). Итого: тридцать два негра, девятнадцать негритянок, двенадцать ребят…»

Маклер читал эти цифры так же равнодушно, как будто бы это было: «продал кофе тридцать два пуда, девятнадцать фунтов и двенадцать золотников».

– «…которые и отдаются им, Тароо, вышепоименованному господину Бенуа (Клоду Борромею Марциалу) в вечное и потомственное владение за условную цену с уплатой ему, Тароо, нижеследующими товарами…»

Тут шкипер прервал маклера:

– Любезнейший господин Ван Гоп, – сказал Бенуа, – потрудитесь прибавить еще: «И госпоже Катерине-Бригитте Лупо, супруге его, как нераздельно с ним владеющей движимым и недвижимым его имуществом…»

– Право, напрасно, господин Бенуа.

– О нет! Я обязан оказать эту учтивость моей бедной супруге.

– Как вам угодно… извольте.

Царь Тароо заставил Ван Гопа объяснить себе причину этого разговора, но не понял из него ничего и выпил две рюмки рому.