– Империта… – раздался рядом голос.

– Убирайтесь к дьяволу! – огрызнулась та, не поворачивая головы.

Марион подошел ближе.

– Империта, не взвинчивайте сами себя… – начал было говорить он, но Дели, стремительно повернувшись к нему, окатив ненавидящим взглядом, яростно перебила:

– Не взвинчивать себя? Да вы знаете, что я хочу удушить вас больше всего на свете? Вы убили на корню мое настроение, что я не хочу теперь ни веселиться, ни смеяться! Какого черта вы вообще появились во Дворце, ведь вы так любите тишину и одиночество? И что вы таскаетесь за мной повсюду? Вам мало места в оккое? Ну что вы таращитесь, как невинная овечка?

– Вы можете сколько угодно ненавидеть меня, но послушайте, империта, я пришел сюда не для того, чтобы затевать с вами новую ссору, а поговорить. Я вам не враг, и желаю вам только добра, а вы все мои слова воспринимаете в штыки, не удосуживаясь даже выслушать меня. Я прекрасно понимаю ваше нежелание быть Императрицей, но это не значит, что вы должны бросаться в крайности, становясь циркачкой или кем-то еще. Послушайте совета человека, который прожил чуть больше вас и который повидал многое – и хорошее, и плохое, и научился разбираться в жизни.

– Если так, то не учите теперь жить и меня, трайд! Я сама знаю, что мне нужно и в ваших советах я не нуждаюсь!

– Я так не думаю, империта.

– Вы решили взять на себя роль Императора? Только учтите, несмотря на то, что вы умеете говорить красивые слова, вы остаетесь отъявленным наглецом, лезущим не в свои дела!

– Видимо, говорить с вами по-человечески невозможно, вы просто-таки напрашиваетесь на ссоры, а потом жалуетесь и кричите, что я порчу вам настроение.

– Вы, трайд, самый гадкий человек во всем космосе! Более бездарного и наглого офицера я не встречала. Вам больше подходит быть не офицером, а космическим пиратом! Вы такой же дерзкий, пакостный, самоуверенный и отвратительный!

– Вы соизволили усомниться в моем профессионализме, империта? – в упор посмотрел он на нее. – Сомневаясь во мне, вы сомневаетесь и во всех офицерах КС, а это серьезное оскорбление офицерской чести. Я требую у вас взять свои слова обратно!

– И не подумаю!

– Хорошо, империта, – Марион медленно отстегнул свой болис, арт и, положив его на землю перед девушкой, произнес правило из Устава ПаРаСКоН: – Если какое-либо лицо усомнится в офицере КС или в его профессионализме, офицер, в независимости от своего звания, обязан сложить с себя нагрудный знак до тех пор, пока честь офицера не будет восстановлена. Вы этого добивались, империта?

– Ах, какая трагедия – трайд Марион лишился своего болис, арта! Из вас, в самом деле, вышел бы неплохой актер, – усмехнулась Дели, даже не подозревая, что тот не шутил, а, действительно, был серьезно оскорблен. – Только этот ваш спектакль не поднял мне настроения.

Марион взглянул на нее потемневшими от гнева глазами.

– Я в свою очередь очень сомневаюсь в наличии ума у дочери Императора, и поэтому беспокоюсь за будущее Деллафии и Союза в целом.

– За такие слова, трайд, вы лишитесь не только болис,арта, но и офицерского звания и отправитесь в пожизненное изгнание на какой-нибудь Нхасс!

– Вы сказали, что я достоин трибунала и изгнания, – негромко произнес тот. – Может и так, но на месте Императора я бы не давал вам столько свободы, а задал бы вам хорошую взбучку для науки.

И тут девушка, в порыве неудержимой ярости, со всей силы толкнула офицера, и Марион, не ожидавший ничего подобного, с размаха плюхнулся в бассейн. Дели, не взглянув на него, сейчас же удалилась.

– Вы в порядке, трайд? – спросил подплывший Тасури, находясь в немалом изумлении.

– Нет! – заорал трайд, отфыркиваясь. – Я далеко не в порядке!

      –

Дели, Юл-Кан, Джанулория и Арбель сидели в самой глубине Вечернего Сада. Мужчины оживленно болтали, смешивая деллафийскую речь с контарта. Арай, разгоряченный вином и весельем, говорил без умолку, рассказывая смешные истории, расспрашивая камарленца, даже попросил т,ахьянца показать что-нибудь из аронских чудес, но тот наотрез отказался, что, впрочем, не сильно огорчило Правителя Орона.

Девушка же большей частью молчала, что было на нее не похоже, рассеянно перебирая глазами лица прохожих, скользя по аллеям ночного Сада, и без перерыва пила олию.

– Империта, с вами все в порядке? – немного обеспокоенно спросил Джанулория, давно заметив угнетенное настроение девушки, так не вязавшееся с всеобщей радостью.

– Да, все просто отлично, энод-арон! – нарочито беспечно воскликнула та, наливая себе очередную порцию вина. – Ночь прекрасна, как никогда, гости веселы и довольны, столы полны, и цветы ароматны! Праздник продолжается!

Т, ахьянец недоверчиво взглянул на нее, но не стал более ничего спрашивать.

А в это время начался фейерверк. Ночное темное небо озарили множество разноцветных огней – желтых, красных, голубых, белых, зеленых… Они взрывались пышными гроздьями, принимая причудливые грандиозные формы, и осыпались сияющим дождем, а им на смену уже взмывали ввысь новые каскады огня. Казалось, что это полыхало само небо, искрилось, переливалось, озаряя землю ярким светом. Воздух зазвенел от восторженных криков, свиста, и зачарованные глаза устремились в вышину.

Собеседники Дели соскочили с мест и теперь завороженно пялились вверх. Юл-Кан был сражен этим зрелищем наповал, и он яростно тер руками глаза не в силах поверить в то, что видит. Арбель что-то кричал Джанулории, размахивая руками, а тот лишь тряс гривой, не отрывая глаз от сумасшедших огней. Империта тоже было вскочила, но тут почувствовала, что еле стоит на ногах. Это ее очень обеспокоило, и она снова упала на стул, бормоча ругательства и запивая их вином.

– Империта, мне кажется, вам не следует больше пить, – Джанулория мягко забрал у нее бокал.

Глаза девушки угрожающе вспыхнули.

– Вы, офицеры, очень любите поучать других! – она выхватила бокал из руки т, ахьянца. – Я буду пить столько, сколько сочту нужным!

– Как вам угодно, империта, – не стал пререкаться тот.

Потом Дели захотелось немного прогуляться и, подхватив за руку ихлака, она потащила его куда-то по аллеям. Голова очень странно кружилась, ноги почему-то отказывались идти прямо, и все время норовили увести ее куда-то в сторону, став совершенно чужими и ватными, а тело, наоборот, приобрело подозрительную легкость и разболтанность. Такое необычное состояние полуреальности было незнакомо империте, и теперь она шла, шатаясь, хоть ее и поддерживал Юл-Кан, ощущая себя свободной и очень веселой.

– Послушай, Юл-Кан, – говорила Дели непослушным языком. – Ты – ихлак, я – деллафийка, вот вроде бы между нами нет ничего общего, а мы идем вместе, разговариваем. Так может быть? Но это так. Значит, может… Смотри, сколько звезд на небе! Раньше я думала, что их повесил туда мой отец, чтобы ночью я не боялась. А отец мой – тиран, который не понимает, что я не хочу быть Императрицей… О, космос, почему мои ноги не слушаются меня?.. Так вот, о чем я говорила? Да! Мой отец… Мой отец просто бездушная чурка, окруживший себя такими же чурками, как трайд. Ну и черт с ними со всеми! Я правильно говорю? Конечно, правильно! Я стану космическим пиратом или звездой сцены им всем назло, и плевать я хотела на Трон! Вот так – тьфу!..

Вдруг она услышала звучный голос Императора, раздававшийся совсем рядом, а вскоре и он сам шел им навстречу.

– Я всюду ищу тебя, Филадельфия! – заявил Фидель. – Твоя коронация будет завтра утром в Тронном Зале. И не вздумай выкинуть какую-нибудь глупость или опоздать!

– Разве сегодня я выкинула какую-либо глупость или разочаровала гостей, Император? – с вызовом спросила та, стараясь говорить четко и ясно, но ничего не вышло.

Император подозрительно окинул ее суровым взглядом, громыхнул:

– Что это значит, Филадельфия! Ты пьяна?

– С чего вы взяли, Император? Я лишь пригубила олию в честь праздника.

– Не лги мне! – взбесился тот. – Ты едва стоишь на ногах, твой язык заплетается – это ты называешь пригубить?