Под летней палубой-верандой на входе ― вольер и будка. Здесь исконное месторасположение Акбара, охранявшего строительство с самого начала. Теперь же под его круглогодичным приглядом весь садовый участок: яблони, груши, вишнячок, черешня. Также не остаются без песьего чуткого присмотра и грозного рыка соседские территории. Особисто в малолюдную зиму. Костя его принципиально натаскал на бомжей и поддатых ханыг-охломонов. Тогда как приличных трезвых людей и детей Акбар выдрессирован отличать и привечать. Наверное, по запаху. Обычно барбос привольно шествует вкруговую вдоль субтильного реденького штакетника, пограничным дозором обходит. На цепь его, сукина сына, Евген сажает лишь по приезду ли, по приходу гостей к ним на дачу.
"Ну не любит большой кавказец Акбар выпивших человечков! Аллах, знать, настроил, настропалил как Магомета супротив спиртного и алкогольного перегара..."
В неприсутственную пятницу с раннего утра Евген неспешно занимался садом, огородом. Подремонтировал и перенастроил на предстоящее жаркое время систему капельного орошения. То, се сделал на подворье по хозяйству. Подкормил лавровое деревце на кухне, проветрил, оставил для опыления насекомыми зимнюю веранду, где он круглый год выращивает другие пряные растения. Сел на велосипед и лихо по горам, по долам погонял себя и Акбара на поводке. Обоим полезно, каб нездоровым жирком не обрастать! Вернулся домой, принялся вдумчиво кулинарить. Всенепременно к завтрему поспеет торт с бисквитным тестом по шляхетскому рецепту знаменитого деда Двинько. Да мясцо для барбекю по-американски надо бы обработать и замариновать в сухом вине, ненавистном мусульманской натуре пса Акбара.
Как-никак, ― попутно в косвенной речи размышлял Евген, ― завтра к полудню ожидается прием званых дачных гостей. Приглашен по-приятельски преуспевающий адвокат и ходатай по коммерческим делам Лев Давыдыч Шабревич со свежеиспеченной молодой супружницей, тоже адвокатессой. Их гомельская племянница импровизировано за компанию, по Левиной просьбе. В намек и аллюзию, надо полагать, кабы представить в наилучшем виде своего сябра, хорошего делового партнера Евгения Печанского.
Что у них там с этой глупенькой девчонкой как-то склеится, слюбится, Леву, вероятно, не беспокоит, не заботит. Все-таки Евгена он знает не первый год. Тот-то ходок после развода! Ко всему прочему, матримониальному хобби наш Лев Давыдыч никак не подвержен, сватать всерьез периферийную племянницу, хм, студентку, не станет. Но в том, что холостякующему аудитору Печанскому новое прелестное знакомство комильфо потрафит, пойдет в масть, старый преферансист Шабревич, нимало не усомнился. Как бы там ни обернулся расклад, статус-кво потенциально выгодного жениха отменно льстит всякому самомнению.
Между прочим, с Левиных слов, выдающимся именем-отчеством 40 с лишним лет назад тому его наградил родной папашка. Ныне покойный Давыд Осипыч официально утверждал, будто в честь графа Толстого, зеркала, дескать, русской революции по-ленински. Но на деле по-диссидентски с подковыркой в память не менее именитого в тех революционных заварушках Льва Давидовича Троцкого. По правде сказать, исторические деяния Троцкого были совковым народцем порядком подзабыты в застойную брежневскую эру, коли имечко того пламенного вождя, главного организатора октябрьского государственного переворота 1917 года и главнокомандующего гражданской войной вглухую вычеркнули из школьных учебников истории СССР. Другой в то время не бывало. А в вузовских брехливых букварях того самого Лейбу Бронштейна исторически упоминали мельком, меленьким шрифтом, с мелкой, дробной такой руганью не понять за что.
Теперь-то Лева шутливо-иронически принародно гордится революционными инициалами, учитывая всеобщую истерическую тоску по временам развитой коммунятины. У некоторых, скажем, она протекает в тяжкой психопатической форме. Чаще всего, у тех, кто по-коммунистически вкривь, с левой резьбой.
В довесок наш Лев Давыдыч в приход и расход направо-налево, прямой речью именует себя типичным представителем белорусско-жидовской нации, конспирологически для идиотов намекая на его устойчивые политические связи с мифическим всемирным жидомасонством. Заявляет, мол, к той же полужидкой белорусской нации принадлежали виднейшие израильские политики ― уроженцы и выходцы из Беларуси. Например, премьер-министры Шимон Перес, Бен Гурион и Голда Меир. По его словам, с жидобелорусскими корнями и французский художник Марк Шагал, и американский писатель-фантаст Айзек Азимов.
Меж тем на предустановленного еврея Лева Шабревич ничуточки не похож, ни на грошик, ни на копеечку. Скорее, он по этническому типу ― наш братка белорус: высокого роста, со светло-русой копной густых волос и зелеными хитрющими глазами. Родной белорусской мовой владеет свободно, в совершенстве. Даже двукратно выступал по-белорусски чистенько на суде, защищал национально ориентированных оппозиционеров. Тем самым показательно западным финансовым партнерам репутации ради подтверждал собственную свою крайнюю озабоченность правами человека и демократией на Беларуси. О чем он как-то раз со смешком, с нарочитым местечковым еврейским акцентом, по-еврейски потирая ручки, так-таки поведал Евгену Печанскому.
Между всем прочим, по экстерьеру-внешности, светлой мастью они немного схожи друг с другом. Их даже за родственников принимают порой глупые человечки. Хотя в роду Евгена уж равно евреев или хотя бы еврейско-библейских имен никогда не было, не зафиксировано в семейных преданиях белорусской старины. Не то американский батька-эмигрант непременно воспользовался бы такой возможностью обрисовать, отчеркнуть и оттенить какое-нибудь свойское еврейство, скажем, для семейства Рокфеллеров. Для бизнеса оно часом полезно...
В июньскую субботу в начале первого Лев Давыдыч Шабревич с дамами с шиком нарисовался у загородной резиденции Евгения Вадимыча Печанского. Импозантно развернулся на иксовом "БМВ". Багажником вперед спортивно въехал в приветствующе раскрытые ворота, ювелирно вошел в колею параллельных плиток на подстриженном парковочном газоне, обустроенном не хуже травяного покрытия какого-нибудь заграничного гольф-клуба для богатых и знаменитых. Дамы и господа приглашенные, медленно поспешая, не без помпы прибыли на черной "четверке".
На шикарной Левиной женитьбе в начале мая, церковно увенчанной на Фоминой неделе, Евген присутствовал. С новобрачной госпожой Альбиной Болбик по-свадебному знаком. Теперь вот удостоен чести познакомиться с племянницей Инессой, то ли от Левиной первой, то ли от второй разведенной жены.
Защелкнув карабин на ошейнике Акбара, любезный хозяин вышел навстречу дачным гостям, приветственно поднял руки. Сейчас уже можно без особых церемоний, по-свойски и по-дружески.
― Рост цен и появление новых президентских указов прелестно образуют собой взаимозаменяемые пары, ― загодя заготовленной репризой Лева поприветствовал гостеприимца.
― Чем и образуется равновесное благосостояние всего народа, ― в белорусских актуалиях поддержал Евген старую шутку Михаила Жванецкого в исполнении Льва Шабревича. ― В дебете и кредите, коль кредит не повредит.
― Инессочка, позволь-ка тебе представить проницательнейшего аудитора, лучшего бухгалтера из контролеров, нашего исполнительного и симпатичного Евгения Вадимовича.
Альбиночка, прелесть моя! Довольно кукситься, скажи свое здрасьте нашему драгоценному и любимейшему Ген Димычу, ― жестко глянул Лева на жену, чем-то встревоженно недовольную.
Альбина скривилась, опасливо бросила взгляд на дремлющего Акбара неподалеку, под верандой, и сторожко поздоровалась с Евгеном за руку.
Тот все понял, пришел красивой женщине-блондинке на помощь, обходительно объяснив, почему его милый песик издали благосклонно относиться к запахам дорогой дамской косметики. Однак вблизи очень не жалует запьянцовского быдла. Так вот-де выдрессировали, исламского, гав-гав, барбоса.
― ...Моей чинно-благородной соседке справа, заядлой собачнице, он ажно позволяет потрепать себя по загрудку. С моего разрешения, ясное дело, лакомство-мяско берет у нее с руки.
