Подземные пустоты существуют не только под Москвой. Их причудливые переплетения тянутся на десятки километров под Парижем и Римом, Мадридом и Антверпеном, Киевом и Одессой. Порой они уходят на сотни метров в глубину, где в сырости, тишине и мраке, существует особая флора и фауна; но в отличие от заграницы, в СССР 1950-х годов их не показывали туристам, но запирали от посторонних, за исключением, конечно, метро. Чего только не было нарыто за 800 лет существования Москвы! Там помимо всем известного метрополитена, 200 лет назад были прокопаны и облицованы кирпичом коллекторы, которые до сих пор содержат воды протекавших в центре столицы речек и ручьев; там 300-летние секретные туннели соединяют подвалы знаменитых монастырей; там полуобвалившийся «тайницкий» ход выводил царскую семью из Кремля на берега Клязьмы; там и бомбоубежища со складами, оставшиеся после великой отечественной войны, но главным образом грунт изрыт всевозможными водостоками. Большое количество предметов, оставленных в подземных комнатах, гниет, разрушается и ржавеет. Никому нет больше дела до бесхозного имущества. Казалось, люди навсегда забыли о сумеречных и зловещих катакомбах под домами, улицами и площадями своего города. Именно в этих лабиринтах попытались спастись наши герои. Доведенные до отчаяния, уставшие и голодные, оглохшие от лая собак, они уже потеряли одного бойца, а двое других нуждались в медицинской помощи; особенно пострадал Глебов, он ослабел от потери крови и с трудом брел, покачиваясь и поддерживаемый своими спутниками. Маша выглядела немного лучше: на привале Сергей успел вынуть осколки стекла из ее шеи и перебинтовать царапины. Источником освещения служил карманный фонарик Глебова — их вождь был одарен исключительной проницательностью; много дней и ночей задолго до начала операции он обдумал и рассчитал все, что мог предугадать его блестящий, но тем не менее ограниченный человеческий ум. Трудная досталась Глебову жизнь. Заканчивал он войну подполковником Советской армии, когда в 1945 году за неуместный анекдот, рассказанный в неподходящем месте, был разжалован в рядовые и осужден на 25 лет каторжных работ. На пути в Сибирь бежал с этапа, скрывался под чужим именем, на счастье свое встретил русских патриотов, они приютили его и обогрели; с той поры работал он, выполняя задания РОВСа. Так и не узнал, сердечный, что сталось с его старой семьей, ночами во сне они являлись ему; а новой семьи заводить не хотел. Бросала его горемычная судьба, как перекати поле, от Бреста до Туркестана, и не оставалось ему места на земле, где преклонить свою скорбную головушку. Стиснув зубы и преодолевая ноющую боль в плече, уводил Глебов свою группу от погони. Труба была тесной и проходила неглубоко, шли они опустив головы, но сквозь слой асфальта в уши им проникал шум большого города: свистки милиционеров, гудки автомобилей, скрежет трамвайных колес и возгласы людей. Неожиданно раздался лязг и далеко впереди от них в трубу ворвался широкий сноп солнечных лучей. Он был так ярок, что беглецы на мгновение зажмурились. Погасив фонарик и остановившись, они пытались понять, что происходит. Гибкий силуэт человека проворно спустился внутрь, прислушался, осмотрелся и вылез обратно. Эхо захлопнувшегося люка прокатилось по трубе и опять навалилась темнота. Донесся оглушающий стук кувалды. «Они нас заколачивают,» высказался Ниязов. «Возможно, что это их план. Нам следует свернуть отсюда и искать выход к Неглинке,» объяснил Глебов. «Если найдем, то пойдем вдоль нее. Неглинка сбрасывает свои воды в Москву. Там мы сможем выбраться наружу, если выходная решетка ослабла и заржавела.» «А если нет?» в голосе Маши звучала досада. Она изрядно измоталась за прошедшие сутки, шею саднило, она была раздражена и еле держалась на ногах. «Будем искать другие пути,» поджав губы, Глебов отвернулся и поманил всех за собой. Вскоре они подошли к штольне и свернули в нее. Проход был узкий и невысокий; шли наклонив головы, их плечи задевали шершавые стенки; с низкого свода свисали проросшие корни, их влажноватые жгуты касались макушек, ушей и лбов. Ниязов шел впереди с фонариком в руке, левой рукой он раздвигал разрастания; потревоженные, они с шелестом возвращались в исходные положения. За ним следовал Глебов, за Глебовым Маша, Сергей замыкал шествие. Под ногами хлюпала мокрая грязь, из небольших дренажных отверстий по бокам сочилась влага, было душно и не хватало воздуха, от их дыханий вырывался пар, казалось, что время остановилось и нет их страданиям конца. Внезапно Ниязов застыл как вкопанный; шедшие позади, с трудом сохранили равновесие и чуть не попадали на него. Десятки пар злобных глаз горели и перемещались во мраке впереди; их становилось больше и больше; они подскакивали, делали выпады и крутились волчками. Лишь за несколько шагов Ниязов рассмотрел противника. Стая раскормленных крыс, угрожающе попискивая, понемногу подбиралась к людям, вторгшимся в их заповедный предел. Мнгновенно расcтегнув кобуру, Ниязов выхватил свой пистолет и выстрелил. Этого оказалось достаточно. Крысы бросились наутек, оставив на цементном полу труп убитого сородича. Путешественники с опаской переступали через него. Крыса была величиной с собаку; кровь, пульсируя, вытекала из ее головы. Наконец штольня перешла в вполне современную бетонную камеру, высокую и просторную; где-то отчетливо журчала вода. Пол был покрыт слоем влажного ила, их сапоги увязали по щиколотку в липкой массе. Высокий порог преграждал беглецам дальнейший путь. Позеленевший и скользкий, он блестел в свете фонаря. Препятствие почти достигало потолка. Помогая и подсаживая друг друга, они перелезли через него. Особенно плохо пришлось Глебову. Его тащили Сергей и Ниязов, Маша подталкивала снизу. Оказавшись на гребне, Глебов замолк и перестал отвечать на вопросы. Прошло полчаса, пока он пришел в себя и нашел силы спуститься. Было решено устроить привал. Из вещмешка появилась плитка шоколада и фляжка с коньяком. Передавая драгоценный запас из рук в руки, путешественники рассматривали странное место, в которое их занесла судьба. Монументальный арочный коллектор простирался по обе стороны бетонной площадки, на которой приютились наши герои. Свет фонарика был бессилен проникнуть в его таинственную глубину, скрытую вечным мраком. Сырой воздух был наполнен отдаленным рокотом водопада. Поток был быстрым и уносился вдаль. Пологие берега обрамляла пестрая канва городского мусора: бумажные стаканчики, фантики от конфет, обрывки газет и груды побуревших листьев. В пятне света сверкали капельки влаги, стекающие с торцов негабаритных кирпичей, из которых 200 лет назад было сложено русло этой подземной реки. Течение и монотонный шум завораживали. Утомленные и осоловевшие, наши путешественники удобно разлеглись и постепенно замолкли; их сморил сон. Прошел час, другой, третий… В кромешной тьме неслась река и только сладкие причмокивания, невнятные бормотания и легкое сопенье могли указать на их бивуак. Глебов очнулся первым и приподнялся на локте. Он почувствовал бешеную тревогу; она исходила непонятно откуда. В мгновение ока с него слетела дремота; рука его схватила оружие. «Чую опасность,» толкнул он в бок Ниязова, слегка похрапывающего рядом. Ниязов был его старый товарищ, вместе они прошли через много передряг; тот знал, что интуиция не обманет бывалого офицера. Оба вскочили, прислушиваясь. «Да нет, все спокойно, ложная тревога,» привстал пробудившийся Сергей, но тут же осекся; его прошиб холодный пот. Бесплотные эфемерные голоса перекликались в лабиринтах. Они приближались; по потолку камеры, из которой недавно пришли беглецы, скользнул яркий блик света. «Никому не двигаться. Нас услышат,» прошептал Глебов. Их отделяла только перегородка. За ней слышался топот сапог, невнятный разговор и поскуливание собаки. «Вот след, честное слово, тов. лейтенант!» раздался азартный молодой голос. «Полезай на стену, Пастухов, и посвети, я тебя поддержу,» ответил ему густой бас. Раздались возня, кряхтенье и отборный мат. Из-за стены показалась голова солдата в пилотке. Упершись локтями о гребень, сопя и пыхтя, он водил по сторонам луч своего фонарика; его автомат был в правой руке. Поочередно озарил он кирпичную арку, поблескивающую под ней мутную реку, замусоренные ее берега и глинистый край площадки, на которой застыли с оружием в руках наши герои. Маше случилось быть впереди всех. Широко расставив ноги, с автоматом наперевес она из темноты целилась в краснопогонника. «Найдет или не найдет?» бешено колотилось ее сердце. Толчками и рывками луч неуверенно приближался и уходил в сторону, кругами и зигзагами, взад и вперед, как будто солдат разыскивал и не знал, что искать, увлекшись увиденной картиной подземелья. Вдруг луч дернулся влево, коснулся кончиков Машиных сапог, потом передвинулся выше и выхватил из мрака всю группу! «Нашел! Здесь они!» вырвался из груди гебешника торжествующий крик. Залп из четырех стволов не позволил ему договорить. Он провалился вниз вместе со своим фонарем. Ниязов бросился вперед и, прижавшись к стене, сноровисто перебросил через нее лимонку. Последствия были ужасающи. От грохота заложило уши. Красная вспышка затмила все. Осколки хлестнули по бетону. На той стороне все затихло, лишь слышалось поскуливание раненой собаки; но свет не погас; оба фонаря уцелели и, брошенные в ил, продолжали светить. «Пойду посмотрю,» рванулся было Сергей, но Глебов остерег его. «Ни в коем случае. Они могут быть контужены и застрелят тебя. Быстро уходим!» Повернувшись, он решительно ступил в русло, остальные последовали за ним. Было неглубоко, гораздо ниже колен, но сильное течение тащило с собой и приходилось упираться. Сияние двух оставленных позади фонарей ослабевало по мере продвижения вниз; оно тускнело, становясь едва различимым, а потом и вовсе пропало. «Друзья мои,» на удивление бодрым голосом высказался их вождь. «Вы отдаете себе отчет, что после обильных дождей, русло, в котором мы находимся, затопляется выше наших голов? Нам очень везет. Надеюсь, что пока мы блуждаем, в Москве не выпадет осадков.» Эхо отразилось от липких стен и гулко вернулось к ним, несколько раз повторяя «осадков». Между тем коллектор раширился, раздвинулся в стороны, в кирпичной кладке появились другие тоннели, из которых вырывались клокочущие и пенистые массы помоев. Рев закладывал уши, несущаяся лавина влекла путешественников с собой к водопаду. Он был неподалеку; над ним стояло облако брызг; там с грохотом река низвергалась вниз. «Не приближайтесь! Слишком опасно!» пересиливая шум, прокричал Глебов. «Уйдем отсюда! План придется изменить!» Изо всех сил напрягая мышцы ног, цепляясь руками за неровности стен, они выбрались на берег и присели на кучу сырого мусора. Запах был омерзительный, но они потеряли способность замечать. Немного обсушившись, беглецы заметили прикрепленную к стене металлическую лестницу, уходящую в отверстие шахты на потолке. Глебов облокотился о ржавую перекладину. «Скажу вам откровенно, друзья мои, но я не знаю, что делать дальше. Мы убедились, что коллектор в Москву-реку непроходим. Возможно, что есть другие проходы, но мне они неизвестны.» Он достал из кармана карту и развернул ее. Сгрудившись вокруг, все вместе пытались понять схему лабиринта. Блики и зайчики освещали их чумазые лица, к испачканной одежде прилипла грязь, но руки их сжимали оружие; они не сдавались. «Мы вероятно здесь, но я не ручаюсь.» Глебов указал пальцем точку на карте. «Если мы действительно здесь, то эта шахта соединяется с системой кондиционирования воздуха в двухэтажном здании над нами. У меня обозначено, что там находится завод по производству боеприпасов. У нас нет выбора; попробуем пробраться туда.» «Я посмотрю,» вызвался Сергей. Возражений не последовало и он, как кошка, зажав фонарик в зубах, вскарабкался на 30 метров и добрался до железного люка, перекрывающего дальнейший путь. Сергей толкнул его, но старое железо не поддавалось. Упершись ногами в скобы, спиной в препятствие, Сергей напрягся изо всех сил — замок не выдержал, заскрипел и уступил — дверь, жалобно брякнув, откинулась и он оказался в запыленном, заброшенном помещении. Остатки разобранных электромоторов и механизмов, откупоренные жестяные банки и десяток бутылок зеленого стекла были разбросаны на столах. За проволочной сеткой в стене проступали лопасти большого вентилятора. Судя по закопченному потолку, когда-то здесь был пожар. На полу валялись замасленные тряпки, погнутое оцинкованное ведро и бумажный мусор. Низкая дверца напротив была приотворена, за ней открывался коридор. Сергей подошел ближе, просунул голову внутрь и посветил в проход. Оттуда тянуло чистым, прохладным воздухом. Волна надежды захлестнула его. Торопясь поделиться хорошей новостью, он подошел к люку. Его друзья, задрав головы, стояли на дне, ожидая вестей. Сергей помахал и спустился вниз. «Тот проем может вывести нас на поверхность,» передавал он увиденное. «Но туда нелегко забраться. У вас плохо действует левая рука,» Сергей с состраданием обратился к Глебову. «Мы поможем вам.» «Ничего, я матерый волк. Залезу сам,» бравировал тот. «Если вы сорветесь, то погубите не только себя, но и поставите под удар всю нашу операцию. Мы не будем знать как поступать,» неожиданно заявил Ниязов. «Сергей и я поднимем вас на поясных ремнях.» Поколебавшись, Глебов согласился, хотя несмотря на ранение, он вполне мог передвигаться, антибиотики сбили ему жар. Петля, которую смастерили из трех ремней, поддерживала его торс; через десять минут его втащили наверх. «Не понимаю, что могло здесь быть? Механическая мастерская?» недоумевала Маша, переворачивая металлические детали, разбросанные на столе. «В шкафу сохранились инструменты,» сделала она открытие, раскрыв фанерные дверцы и указав на наваленные на полках изношенные и зазубренные орудия производства. «По всей видимости их оставили за ненадобностью,» в изнеможении Глебов прислонился спиной к сетке воздухозаборника. Несмотря на перевязки и лекарства, рана мучила его. Покой, хорошее питание и постельный режим, вот что ему требовалось, но эту роскошь приходилось откладывать до лучших времен. От голода и боли у него кружилась голова, но стиснув зубы, он молча терпел. На нем лежала ответственность за операцию и соратников. Между тем, в комнату вернулись Сергей и Ниязов. Они исследовали коридор, но ничего обнадеживающего не обнаружили. «Проход перекрыт толстой стальной дверью,» докладывал Сергей. «В ней нет даже замочной скважины.» «За дверью слышны женские голоса и шум машин,» поделился своими впечатлениями Ниязов. «Я думаю, что там цех. Если мы взорвем дверь, то пострадают работницы. Мы не воюем с мирным населением. Мы сражаемся против Совдепии.» «Правильно. Если все же попытаемся прорваться силой, то на нас донесут; начнется новая погоня,» подытожил Глебов. «Путь через коридор закрыт. Что дальше? Возвращаемся в коллектор, ходим-бродим и ищем новые шахты, ведущие наверх?» Наступило молчание. «Вы об этом не подумали?» Глебов кивнул на вентилятор позади себя. «За ним смонтирована система воздухопроводов. Вентилятор широкий, более метра диаметром; попробуем пролезть через него.» «Мы не знаем куда он ведет и где кончается,» попытался урезонить его Ниязов. «Не попробуешь — не получится,» загорелся новой надеждой Сергей. «Здесь есть отвертки и гаечные ключи?» Найдя их в ящике, Сергей и Маша отвернули болты, сняли заградительную сетку и поставили ее на пол. «Кто первый?» спросил Глебов. Чтобы сберечь силы, он уселся на ящик. «Вентилятор действующий,» Сергей подошел вплотную к электромотору и положил ладонь на его ось. «Он может придти в движение в любой момент. Его надо заклинить или он разрубит нас на части.» Сергей вставил толстое полено между лопастью и штангой опоры. «Всем сразу не лезть. Я схожу на разведку.» Не раздумывая, он исчез в тонкостенном, блестящем жерле. С его уходом свет в комнате померк; однако оставшиеся ощущали каждое движение смельчака. Воздухопровод, как грамофонная труба, резонировал и усиливал каждый вздох, каждый кашель, каждое движение Сергея. Труба продолжала подрагивать и вибрировать, хотя разведчика давно и след простыл. Так прошло более получаса; в трубе опять замелькали блики света, воздухопровод заходил ходуном и из него появились ноги Сергея, а за ними и весь он с фонариком в зубах. Поддерживая его за плечи, друзья помогли ему спуститься на пол. На коленях и локтях его рдели свежие порезы и царапины. «Ничего не выйдет,» были первые слова Сергея. «Я прополз через весь цех. Воздухопровод проходит под самым потолком. Через вентиляционные решетки я видел конвейерную ленту и женщин, работающих вокруг. Они делают снаряды. Но дело не в этом. Самое главное, что проход суживается и разветвляется. Там только кошка пролезет.» Расцарапанной, трясущейся рукой Сергей стряхнул пыль со своих волос. «Безнадежно,» разочарованно добавил он. Свет фонарика заметно побледнел и Глебов приказал для экономии его выключить. Они продолжали обсуждение в темноте. «Мы не можем вернуться в коллектор,» высказался Ниязов. «Я думаю, что скоро там появятся гэбэшники. Они найдут или уже нашли погибший патруль. Они будут прочесывать все шахты подряд. Это вопрос времени, когда чекисты придут сюда.» Так они сидели, пригорюнившись, казалось исчерпав все. «И невозможное — возможно; так говаривал мой отец,» неожиданно подала голос Маша. «Когда я сюда вошла, я сразу обратила внимание, что в местах, где обвалилась штукатурка проглядывают старинные кирпичи,» Маша произносила слова четко и ясно. Ее нежный, трепетный голос волновал души и вызывал надежду. «Кладка очень похожа на ту, из которой сложен свод коллектора. Эта комната может примыкать к другому зданию или быть его частью. Москве более восьмисот лет. Кто знает, что здесь существовало раньше?» «Что вы хотите сказать?» скрипнул своим ящиком Глебов. «Не зажигайте фонарь,» предупредила Маша. «Он мне не нужен. Я работаю наощупь. Если не возражаете, то я начну исследование. Не так много работы. Я заметила, что остальные стены построены из бетона.» Послышался шорох и деликатное постукивание рукояткой отвертки. Тук-тук-тук-тук. Маша методично обследовала поверхность. Минуты тянулись одна за другой. Все также стучал ее инструмент. Вдруг ей ответило гулкое эхо. «Там что-то есть,» возвестила она. «Я уверен, что там пустота. Ломайте стену,» Глебов поднялся и зажег фонарь.