Я смотрю на выбор напитков: вода, молоко, клубничная газировка Shasta и, что еще хуже, рутбир. Естественно, нигде ни капли кофеина. Наливаю себе воды со льдом.

Дэн передает Себастьяну тарелку с индейкой и улыбается мне.

— Таннер, Себастьян говорил, что ты из Калифорнии.

— Да, сэр. Из Пало-Альто.

Положив себе немного мяса, Себастьян держит тарелку для меня и подбадривающе улыбается. Мой мизинец соприкасается с его. Ощущение от этого едва заметного контакта я буду помнить еще несколько часов.

Эйб подается вперед и ловит мой взгляд.

— Ты переехал из Калифорнии в Юту? Должно быть, это ощутимая перемена.

Я смеюсь.

— Еще какая.

Со своего конца стола на меня с сочувствием смотрит мама Себастьяна.

— Не могу себе представить, каково это — переехать из мест, где солнце светит почти круглый год, туда, где мрачные и снежные зимы.

— Это не так уж и плохо, — возражаю я. — Здесь очень красивые горы, а туманов мне и там хватало.

— Ты катаешься на лыжах? — спрашивает меня Джуди.

— Немного. Хотя бы раз в год мы ездим на трассы в Сноубёрд или к Каньонам.

— Всей семьей? — снова вливается в беседу мама Себастьяна.

Я киваю и, взяв блюдо с картофелем, запеченным с сыром, кладу немного себе в тарелку.

— Ага. Нас тут четверо. У меня есть младшая сестра Хейли.

— Какое красивое имя, — замечает мама Себастьяна.

— Мои родители обожают прогулки и активный отдых, — говорю я. — Папа ездит на велосипеде, а мама обожает бегать.

Прожевав и проглотив, отец Себастьяна спрашивает:

— А чем они занимаются? Себастьян сказал, что вы переехали сюда из-за работы твоей мамы.

Этот ваш Себастьян знатный болтун.

Сделав глоток воды, я ставлю стакан на стол.

— Да, сэр. Она технический директор в NextTech.

За столом заинтересованно хмыкают.

— Когда здесь открыли филиал, ей предложили его возглавить, — еще больше интереса со всех сторон. — Она пишет код. В Калифорнии она работала в «Гугл», а теперь здесь.

— Ого, — произносит Дэн, явно впечатленный. — Должно быть, это отличная работа, раз ради нее она уволилась из «Гугл». Я слышал, платят у них очень неплохо.

— А его отец врач в долине Юты, — добавляет Себастьян. Я с улыбкой поворачиваюсь к нему. Он хвастается. Он гордится мной.

Глаза Джуди удивленно округляются.

— Я каждую среду работаю там как волонтер! Как его зовут?

— Пол Скотт. Он кардиохирург.

— Я его знаю! На том этаже мне приходится бывать нечасто, но все говорят, что он добрейшей души человек. Он еврей, верно? — удивленный, что бабушка Себастьяна не знакома с ним, но при этом идентифицирует его как еврея, я киваю. — Он всегда очень внимательный, и медсестры его очень любят, — потом она подается вперед и драматическим шепотом добавляет: — И он очень симпатичный, если мне будет позволено это сказать.

— Бабушка! Тебе что, нравится папа Таннера? — в ужасе спрашивает Фейт, и все за столом смеются.

— Ты же знаешь, что мой взгляд обращен лишь на твоего дедушку. Но я все-таки не слепая, — подмигнув, отвечает Джуди.

Поднеся ко рту стакан молока, Фейт хихикает.

— Так и есть, — говорит Эйб. — Она однажды увидела меня на танцах в церкви и с тех пор не может отвести взгляд.

— Мам, а вы с папой тоже познакомились на танцах? — спрашивает Фейт.

— Да, — мама Себастьяна смотрит через весь стол на Дэна. — Я пригласила его на танцы Сэди Хокинс [так называют танцы, когда девушки приглашают парней (в отличие от выпускного, например, когда приглашающий — парень) — прим. перев.].

Маленькая девочка с полным ртом интересуется:

— А что такое танцы Сэди Хокинс?

Пока мама ей объясняет, я думаю о ее словах. Когда миссис Бразер заканчивает, я поворачиваюсь к Дэну.

— То есть вы начали встречаться еще в школе?

— Ага, — кивнув, отвечает он. — Мы познакомились в последний год учебы и поженились сразу же после моего возвращения домой после миссии.

Колесики в моем мозгу с визгом останавливаются.

— А вам так позволено?

— Мы не можем иметь отношения, когда уезжаем на миссию, — говорит он и улыбается жене, — но правила, запрещающего писать одно письмо в неделю, нет.

— Можно подумать, вам двоим что-нибудь запретишь, — посмотрев на младших детей, Джуди добавляет: — Вашему папе не понравится, что я это говорю, но видели бы вы, как он любил писать вашей маме. Я постоянно находила ее письма у него в карманах. Они были без ума друг от друга.

К продолжению разговора я уже не прислушиваюсь. Отставив в сторону ряд сложностей, могу сказать, что если мы сможем оставаться на связи во время отъезда Себастьяна, все это предстает не в таком уж и плохом свете. Два года срок небольшой, я все равно буду в это время учиться. А там, может быть, пророку явится какое-нибудь новое откровение.

Все еще может получиться, правильно?

И сейчас я чувствую надежду.

Своим вопросом Дэн возвращает меня из моих мыслей в реальность.

— Таннер, твоя семья посещает синагогу в Солт-Лейк-Сити? — потом он поворачивается к Эйбу. — Я пытаюсь сообразить, где тут у нас ближайшая.

Какой неловкий момент. Даже я не знаю, где ближайшая синагога.

— Дай-ка подумать, — отвечает Эйб. — В Парк-Сити есть синагога Хар Шалом…

— Это слишком далеко, — будто решив, что нам это не подходит, отвечает Дэн и качает головой.

— Согласен. А в Солт-Лейк-Сити есть несколько…

Решаю пресечь эти рассуждения в зародыше.

— Вообще-то, нет, сэр, — я смотрю сначала на Дэна, а потом и на Эйба. — Я бы сказал, что сейчас мои родители скорее агностики, хотя мама принадлежала к Церкви СПД. Да и папа больше не еврей.

Боже, что я сейчас сказал?

Над столом повисает тишина. Я даже не могу сказать, какая из этих двух фраз прозвучала хуже: что мама в прошлом принадлежала к Церкви СПД или что я так небрежно разглагольствую об утрате веры.

Молчание нарушает Себастьян.

— Я не знал, что твоя мама ходила в церковь СПД.

— Ага. Она родом из Солт-Лейк-Сити.

Его брови сошлись на переносице, а уголки губ слегка опустились.

— О, это значит, что твои родственники из местных! — радостно восклицает его мама. — Ты с ними видишься?

— Мои бабушка с дедушкой сейчас живут в Спокане, — говорю я. И предусмотрительно решаю не упоминать, что за все свои восемнадцать лет я ни разу с ними не встречался, за что мысленно пожимаю себе руку. Но это означает, что за ртом следить я не успеваю, поэтому оттуда вылетает: — Но в Солт-Лейк-Сити живет моя тетя со своей женой. Как минимум раз в месяц мы с ними видимся.

Неловкое ерзанье на стульях — это единственный звук, раздающийся в столовой.

Боже мой, а что я ляпнул сейчас?

Себастьян пинает меня под столом. Когда я смотрю на него, то вижу, как он сдерживается, чтобы не засмеяться. А меня несет все дальше и дальше:

— К нам часто приезжает моя бабушка по папе. У них в семье четверо детей, так что родственников у нас очень много.

Я беру стакан и делаю большой глоток, чтобы заткнуть свой болтливый рот. Но когда проглатываю, снова не могу удержаться:

— Бабуля правда регулярно посещает синагогу. Она очень верующая. И очень духовная.

Себастьян снова толкает пяткой мою ногу. Уверен, чтобы я уже успокоился, потому как мне не нужно, наверное, быть связанным с какой-либо религией, чтобы меня здесь приняли. Кто знает. Но мое первое ощущение было именно таким. Все они такие собранные. Аккуратно едят, кладут салфетки на колени. Вежливо просят что-нибудь передать и говорят маме комплименты за приготовленные блюда. Впечатляет, с какой идеальной осанкой все сидят за столом. И — что еще важнее — после моего упоминания про Эмили и прошлое родителей дедушка с бабушкой Себастьяна не расспрашивают меня, а изящно переводят разговор на другую тему — интересуются об учителях и грядущих спортивных мероприятиях, — закрыв глаза на мой нескончаемый словесный понос. Время от времени родители напоминают детям не ставить локти на стол (я тут же убираю свои), не увлекаться с солью и доесть овощи, прежде чем просить еще хлеба.