– Боже, – тихо шептала девушка, – почему я хочу вновь прижаться к нему?

Она, действительно, жаждала почувствовать его ласки и поцелуи. Разве, это нельзя было назвать любовью? Скорее всего, нет, ведь чувства те были вызваны не чистой и непорочной привязанностью и мечтой быть рядом, а развратными фантазиями. Этот самый разврат вырывался из самого сердца красавицы, вынуждая ее желать де Вильере. Стоило ей только раз узнать, что такое любовь, какова она на самом деле. Агнесса хотела повторить прошлую ночь.

Это и доказывало, что в мире есть чувства, познав которые, человек до конца дней живет лишь мечтой вновь ощутить их. С одной стороны – это вполне нормальное явление, обусловленное обычными потребностями, свойственными молодой девушке, а с другой – слабость, которая со временем может превратиться в болезнь. С одной стороны – это сладкий яд, приторно отравляющий жизнь, а с другой – горькая шутка судьбы, итог которой уже просчитан.

Агнесса сидела на скамейке в саду, чувствуя на себе любопытные взгляды слуг, смотрящих на нее из окон. Любопытство – самый распространенный из всех грехов, он свойственен каждому человеку, и богатому, и бедному, и умному, и глупому. Почему они смотрели на нее? Что они понимали? Слуги попросту не знали, что чувствовала эта несчастная девушка. Имели ли тогда они право осуждать ее или же сочувствовать ей? Нет, ибо, когда человек не может представить, как страдает другой, он не способен по-настоящему, искренне сопереживать ему. Осуждать, тоже не могли, хоть девушка и была морально раздавлена и являлась лишь предметом вожделения королевского прокурора, но все равно она оставалась их госпожой.

Начался сильный ветер, зацепивший своим порывом черные локоны красавицы. Но, казалось, сама природа не собиралась останавливаться на этом, и уже через пару минут небо содрогнулось от грохота грома. Капли дождя одна за другой упали на землю, наполнив ее живительной влагой. Серое небо резкими движениями шпаги прорезала серебряная молния. Ветер не усмирился и вновь начал сметать все легкое на своем пути, привередливо играя с листьями деревьев. Девушка продолжала сидеть на скамейке, почти не замечая, как дождь касался ее, оставляя влажные пятнышки на серебристой ткани платья. Холодные капли падали на лицо красавицы, отрезвляя и возвращая к реальности.

К Агнессе подошла служанка, держа в руках черный зонт. Это была женщина невысокого роста, худая, в возрасте около сорока лет. В ее темно-русых, заплетенных волосах уже проступала старческая седина, темно-янтарные глаза светились добротой, а на лице виднелись мелкие морщинки. Она осторожно приблизилась к молодой графине, держа над ее головой зонт. Похоже, красавица даже не заметила присутствия служанки, она только продолжила сидеть, опустив глаза и с печалью посмотрев в подол платья.

– Госпожа, если вы не зайдете в дом, то простудитесь, а господину де Вильере это не понравится. – Ласково обратилась к ней женщина.

– Де Вильере… – прошептала девушка.

Эта фамилия эхом звучала в сознании Агнессы, вызывая в нем самые различные эмоции: от будоражащего кровь волнения до сжигающей в пепел страсти. Как этот мужчина смог совратить прекрасное невинное создание, чем он сумел околдовать молодую супругу, возжелавшую его? Внутри душа красавицы сгорала от любви к королевскому прокурору, а снаружи ее скованность в движениях высказывала к этому человеку лишь хладнокровность. Как молодая девушка, вкусив запретный плод страсти, могла бороться с непреодолимым желанием? Она не замечала, что с каждой минутой становилась заложницей некоего влечения, буквально захватившего ее разум.

Красавица не заметила, как в широких резных воротах сада появился де Вильере: глаза его по-прежнему были наполнены тревогой, свойственной обычным людям. Он тихими кошачьими шагами приблизился к супруге, желая поговорить с ней. Служанка отошла в сторону и, передав зонт королевскому прокурору, направилась в сторону дома. Оставшись наедине с Агнессой, мужчина присел рядом с красавицей. Девушка даже не посмотрела на него, ибо один только властный взгляд мужа завораживал ее, мешая думать о чем-то другом. Прокурор продолжил пристально смотреть на Агнессу, будто пред ним сидела не столь желанная супруга, а прекрасный призрак, который вот-вот может исчезнуть. Действительно, в свете мрачно-серого неба графиня де Корлин казалась слишком бледной, что и вправду могла сойти за приведение. Но даже сейчас, молчаливая и опечаленная, она была самой красивой на свете: бледная кожа прекрасно сочеталась с черными локонами, длинные ресницы слегка дрожали при каждом вздохе, изумрудные глаза казались бездонными, а алые губы из-за отсутствия солнечного света казались бордовыми. Даже, когда красота девушки утратила прежнее целомудрие, в ней осталось что-то безумно манящее, заставляющее прокурора с интересом и бесконечной любовью смотреть на нее.

Вскоре одна рука де Вильере уже лежала на коленях Агнессы, нетерпеливо сжимая серебристый подол платья. Он смотрел на красавицу, ожидая, когда она повернется к нему и скажет хотя бы слово, неважно какое, лишь бы заговорила. Мужчина очень хотел услышать мягкий голос супруги, вновь с упоением вслушавшись в его сладкие нотки, не замечая смысла произнесенных ею фраз. Какая странная манера бывает у человека, если он обращает внимание на то, что ему больше нравится, но не на то, что играет более важную роль. Человек всегда стремится завладеть тем, что радует глаз, не замечая, что при этом он и губит эту прелесть. Подобная ужасная черта была свойственна де Вильере, ибо он, как любой другой мужчина стремился владеть тем, что любил, даже если это стоило ему многого.

Агнесса, почувствовав, как горячая ладонь мужчины медленно сжимала шелковую ткань платья, замерла, боясь что-либо возразить. Да и что она могла сделать? Страстное желание отдаться той невиданной силе, что заставляла ее трепетать, чувствуя на себе взгляд де Вильере, все сильнее сжимало сердце девушки, возрождая в ее разуме сцены прошлой ночи. Она боялась признаться себе в том, что с нетерпением ждала того момента, когда королевский прокурор бросит зонт в сторону и накинется на нее. Вместо этого, мужчина, наклонив голову, слегка коснулся сухими губами нежной щеки супруги. Не в силах сопротивляться собственным желаниям, красавица впилась в губы де Вильере решительным поцелуем. Не ожидавший такого поворота событий, королевский прокурор выронил зонт, обхватив обеими руками хрупкий стан молодой жены. Приторный вкус молодых губ пьянил мужчину, словно крепкое марсельское вино.

Холодные капли дождя осторожно падали на их лица, скатываясь вниз и пропадая в глубине пылкого поцелуя. Но, ни де Вильере, ни Агнесса не обращали внимания на эту мелочь, сейчас они оба были поглощены огнем безумной страсти. Крепкие руки мужчины медленно скользили по тонкой талии красавицы, сжимая ткань корсажа. Как же давно он мечтал о взаимных чувствах со стороны девушки, ставшей его одержимостью, его смыслом жизни. А теперь, когда Агнесса сама сделала первый шаг, поцеловав королевского прокурора, испытывала ли она к нему любовь или по-прежнему лишь плотское влечение? Что-то же подвигло ее на этот безрассудный поступок? Похоже, что-то напоминающее любовь все же горело в сердце красавицы, но по сравнению с ее отношением к Андре это чувство было не настолько сильным. Воспоминания Агнессы о студенте мгновенно исчезли, когда де Вильере отстранился от ее губ, встал со скамейки и, протянув ей руку, прошептал:

– Мадам, если вы собираетесь заболеть и умереть, то зря. Я без вас не смогу…