Одри протянула ей анкету и начала раздавать остальным списки необходимых материалов.

– Мы с вами будем учиться рисовать, – сказала она, – поэтому вам потребуется не так много. Вы можете рисовать карандашами, но я подумала, что неплохо было бы поработать углем…

– Прошу прощения!

Одри замолчала. На пороге появился мужчина в черной шляпе.

– Простите, что прерываю вас, – произнес он с мягким северным выговором. – Могу ли я присоединиться к вам или…

Джеймс обвел взглядом группу людей: молодой мужчина, явно иностранец, с лицом красивого мальчика, и четыре женщины, самая крупная из которых явно была преподавателем. Он решил, что совершил ошибку. Джеймс ничего не знал о рисовании с живой натуры, да и какой ему интерес рисовать вообще хоть что-нибудь?

Он хотел записаться на курсы французского языка, чтобы ему легче было работать с компакт-дисками, которые он взял в библиотеке на прошлой неделе. Они уже помогли ему воскресить слова и фразы, которые он учил в школе. Ему хотелось отвезти Чарли во Францию следующим летом, чтобы она тоже могла начать изучение языка. В ее возрасте она легко все усвоит. Он не отрицал возможность когда-нибудь переехать во Францию, если Ирландия окажется слишком маленькой, чтобы они могли здесь остаться.

Но если верить написанной от руки записке, прикрепленной к доске объявлений, занятия французским языком отменили из-за болезни преподавателя.

– Неужели вы не можете найти кого-то другого? – спросил Джеймс мужчину в стеклянной кабинке.

Тот извинился и ответил, что он всего лишь уборщик, поэтому никакой информации о преподавателях у него нет. Джеймс вернулся к доске объявлений и принялся изучать другие занятия, назначенные на вечер вторника. Его ничего не вдохновило.

Компьютерное программирование, гимнастика пилатес или рисование с живой натуры. Его ничего не привлекало. На работе он пользовался компьютером и ненавидел его. Кто бы мог подумать, что агенту по продаже недвижимости придется проводить столько времени за проклятой машиной? Поэтому у него не было ни малейшего желания встречаться с компьютером еще и в свободное время.

О гимнастике пилатес у него были какие-то смутные представления: что-то вроде упражнений на растяжку на коврике. Примерно так Джеймс представлял себе ад. Единственным спортом, от которого он получал удовольствие, была распашная гребля, но она навсегда осталась в прошлом.

Наименее неприятным из трех предложенных вариантов было рисование с живой натуры. Его попытки изобразить коллекции предметов, которые собирал его учитель рисования в школе, не доставляли ему большого удовольствия. Но Джеймс подумал, что это будет совсем другое. Рисовать с натуры надо людей, верно? И кому какое дело, если он провалится с треском? Ему самому точно наплевать.

Джеймсу надо было выбрать занятия именно во вторник, так как только по вторникам он мог сбежать. А ему это было необходимо. Что ж, пусть будет рисование с живой натуры. Он запомнил номер класса, в котором проводили запись, и направился туда.

И вот теперь, войдя в аудиторию, он привлек к себе всеобщее внимание, прервал разговор. Джеймс все больше убеждался в том, что он совершил колоссальную ошибку.

О чем он только думал? Кто сказал, что он должен посещать какие-то занятия? Неужели он не мог бы посидеть несколько часов в баре или пойти в кино, если ему захотелось вырваться из дома один вечер в неделю?

Джеймс уже открыл было рот, чтобы извиниться и сказать, что он передумал. Но тут крупная женщина улыбнулась ему.

– Вы можете присоединиться к нам, – сказала она. – Мы вам очень рады. Входите, пожалуйста.

Она сделала шаг к нему и протянула руку.

– Я Одри Мэтьюз, и я буду вести занятия.

Казалось, она искренне рада видеть его, и Джеймс почувствовал странное ощущение: он не может ее разочаровать. Он шагнул вперед, сердце у него упало.

– Джеймс Салливан, – имя звучало странно, но он к нему уже привык.

«Как мне это в голову только пришло? – задумалась Энн Каррен. – О чем я только думала?»

Конечно же, она ни о чем не думала. Она просто искала что угодно, только бы перестать думать. Неожиданно занятия рисованием с живой натуры, о которых говорила Мег, показались ей идеальным способом отвлечься. Поэтому Энн не пошла домой после работы. Она посидела в маленькой комнате, где отдыхали работники отеля, разгадывая кроссворд в «Айриш таймс», а потом отправилась в Колледж высшей ступени Кэррикбоуна.

Энн уже поняла, что это оказалось лишь попыткой отодвинуть неизбежное. Она отдала девяносто евро, но уродливая правда по-прежнему смотрела на нее со столика с телефоном. Чек сообщал ей – с куда большей настойчивостью, чем любой законный документ, – что она перестала быть половиной женатой пары. Теперь деньги будут приходить каждый месяц, хочется ей этого или нет.

Она этого не хотела. Она не хотела его денег. Он всего лишь облегчал для себя муки совести. Он сказал себе, что деньгами компенсирует свой уход от нее. Он откупался от Энн, чтобы она оставила его и его новую женщину в покое. Ужасная правда заключалась в том, что Энн не хотела его денег, она хотела его. Просто позор, как сильно она все еще хотела его.

И еще одна ужасная правда: как бы сильно ей ни хотелось разорвать его чек, без этих денег она бы не сумела платить по закладной за дом. Даже если бы она взяла все дополнительные часы, которые только смогла, Энн не могла позволить себе такой дом.

Она с ужасом ждала первый чек, и этим утром его принесли. Ни сопроводительной записки, ни единого слова, ничего. И хотя Энн этого ожидала, почерк бывшего мужа, его подпись и разрывающее сердце ощущение деловитости сбили ее с ног, заставили действовать в совершенно не свойственной ей манере, вырвали ее из привычной рутины и вынудили записаться на занятия, которые ей были вовсе не нужны.

До прошлой недели Энн понятия не имела, что такое рисование с живой натуры, пока Мег не рассказала ей об этом. Она-то считала, что придется рисовать аранжировку из яблок и мертвых фазанов.

Занятия обещали превратиться в мучение.

Вот смеху-то будет. Айрин поставила подпись с завитушками внизу анкеты. Настоящая радость для глаз, а она-то пришла, чтобы чуть-чуть развлечься и найти какое-то новое занятие вечером во вторник. Жаль, что парень-поляк не будет перед ними раздеваться. Вот это было бы интересно. Под этой его черной футболкой и выцветшими брюками-чино наверняка отличное тело.

В общем и целом этот день сложился довольно удачно. Разумеется, она не каждое утро въезжала в столб у ворот, но у этой неприятности оказалась приятная сторона.

– Не так и плохо, – констатировал автомеханик, проводя рукой по царапине. Под ногтями у него было машинное масло. Пальцы широкие, короткие. – Не очень глубоко. Могло быть и хуже.

Рукава его рабочего комбинезона были засучены выше локтей, открывая поросшие темными волосами мускулистые руки. Вряд ли ему требовались занятия в тренажерном зале. На его работе и без того хватало растяжки и поднятия тяжестей.

– Вам придется оставить машину у нас, – сказал он.

Айрин стояла достаточно близко от него, чтобы мужчина уловил аромат ее духов. Мужики теряют голову от мускуса.

– И надолго?

Механик прислонился к машине, сложил руки на груди. Глаза у него оказались карие. Темные волосы подстрижены коротко, как ей нравится. И кожа наверняка быстро загорает.

– По крайней мере, до четверга. Сейчас у нас много работы. Позвоните нам в четверг утром.

– А быстрее никак не получится? – спросила Айрин и коротко коснулась его руки. Одни мышцы и ни капельки жира. – Автомобиль мне нужен для работы. Я бы не стала просить, – она сверкнула только что отбеленными зубами, – но без машины так неудобно.

– Посмотрю, что можно сделать. Позвоните нам в среду.

Мег написала «девяносто евро» на чеке и подписала его. Она с нетерпением ждала начала занятий. Мег не была художницей, но в школе ей всегда нравилось рисовать и писать красками. Любила она и расслабленную атмосферу в классах для занятий живописью. Господь свидетель, в данный момент ей бы не помешало немного расслабиться. Ее жизнь еще никогда не была такой бурной, как в последние три недели, и пока не было заметно никаких признаков того, что все затихнет. Определенно, эти занятия станут передышкой и не окажутся слишком большой нагрузкой.