— Детка, ну, ладно, ты должна знать, что у меня тоже есть чувства к тебе? — я наклоняю голову вниз, обхватывая её за подбородок, приподнимая её лицо. — Мариса, ты понимаешь, что в этом что-то есть, верно? — она пристально смотрит на меня, и я клянусь Богом, её глаза такие же голубые, как и этот грёбаный океан прямо передо мной, и такие же глубокие. Такие же глубокие… — Боже, я облажался.

— Я просто не хочу быть той девочкой — худшей из худших. Я никогда не была такой девочкой.

— О чём ты говоришь?

— Глупой девочкой.

— Дерьмо, ты не…

Она прищуривается, и неискренний смех соскальзывает с её губ.

— Нет? Что-то по-другому со мной?

— Конечно же, — я обхватываю её щеку и улыбаюсь, поскольку чувствую что-то волнующее в глубине моего маленького циничного сердца. Там немного жизни, которую только она знает, как вытащить на поверхность, и не важно, как бы сильно я не старался победить это, я не могу. — Я же говорил тебе, что ты другая.

— Слова, Джастин. Я чувствую, что всё это — слова. В конце концов, ты — автор романов. Ты усовершенствовал искусство слова, — она смеется. — Если честно, то я думаю, что влюбилась в тебя ещё до того, как встретила. Я влюбилась в твои слова, — она качает головой. — Как я так облажалась? Влюбиться в рок-звезду — звучит как самая идиотская вещь, которую только можно сделать, но я начинаю думать, что, возможно, влюбиться в писателя в тысячу раз хуже. Они зарабатывают на жизнь, заманивая нас своими словами, делая самую абсурдную ложь правдоподобной.

И... дерьмо. Вода несётся бурлящим потоком, волны обрушиваются на наши ноги, пока солнце поднимается выше над прозрачным горизонтом из белых барашков.

— Всё, что я могу сказать, — прости, и я не хочу, чтобы ты чувствовала себя таким образом, и я определённо не хочу тебя потерять.

Она пристально смотрит на меня. Её ноздри раздуваются. Её прелестные глазки все в слезах, и всё, что я хочу сделать, — это сцеловать их прочь, прямо здесь, под этим восходящим солнцем, рядом с этими ревущими океанскими потоками, потому что, бл*дь, разве не об этом мне нравится писать в книгах? Это совершенно, реально, всё так и есть. И тогда я наклоняюсь, грубый песок скрежещет под моими ногами, когда я беру в руки её лицо и притягиваю к себе.

— Поцелуй меня, — шепчу я, мои губы прижимаются к её.

Медленное дыхание срывается с её губ, а затем она буквально врезается своим ртом в мой. Я целую её. Она целует меня. Наши языки танцуют в злом возмущенном столкновении от страха и нужды. И когда я отрываюсь от неё, чтобы сделать вздох, я смотрю ей в глаза.

— Останешься до завтра? — спрашиваю я.

— У меня рейс в два.

— Мне всё равно. Я куплю тебе другой билет. Я просто хочу провести с тобой ещё один день здесь.

Она прикусывает нижнюю губу, её щёки приобретают застенчивый розовый оттенок.

— Хорошо…

Я улыбаюсь и обнимаю её за плечи.

— Ты знаешь, когда я был ребенком, моя мама имела обыкновение постоянно приводить меня к берегу. Мы собирали ракушки, — смеюсь я.

И мы сидим в тишине, наблюдая, как набегают волны, пока солнце медленно вползает на небо. Если бы я мог заморозить этот момент, я бы это сделал, поскольку я ощущаю умиротворение, но я не настолько глуп, чтобы думать, что всё это продлиться долго. Как бы я не хотел любви, ну, в общем, я сам — свой худший враг.

Глава 25

Мариса

«Великий побег» — Moby

Я не могла бы быть более счастливой прямо сейчас. Пальцы ног в песке. Натиск волн передо мной. Восходящее солнце, отражающееся от поверхности воды. И Джастин — да, Джастин, сидящий здесь прямо рядом со мной. Вчерашняя ночь молчаливо изменила правила игры. Я думаю, что ему не приходилось встречаться с кем-то ещё, играющим в одну из его игрушек. Его любимую игрушку. О, #КлассноПровожуВремяСЭми, ты повеселилась, но с тобой покончено, моя дорогая. Покончено. Теплая вода омыла пальчики моих ног, и я подтягиваю колени ближе к себе, таща за ногами кучу песка, пока подползаю ближе к Джастину и облокачиваюсь о его грудь.

— И так тебе понравилась Флорида? — спрашивает он.

— Я в восторге. Жара. Океан, — я вздыхаю. — Я могла бы жить здесь.

— Ну, теперь, когда ты добралась до Нью-Йорка, ты не можешь быть готова бросить его, — он целует меня в шею. — Не бросай меня.

— Что, — хихикаю я, — ты не последуешь за мной?

— Не спрашивай у меня подобное дерьмо.

— Скажи мне, что нет.

— Я мог бы, — он вдыхает около моей шеи, его объятия становятся крепче. — Я не знаю, что в тебе такого, но ты просто сводишь меня с ума.

И ты сводишь меня с ума, Джастин. Ты даже понятия не имеешь... Всегда окупается, если иногда проявлять себя жесткой сукой. Отстаивайте свою собственность. Дайте парню понять, что он не может управлять вами. И я знаю, что он серьёзен, поскольку он меняет мой рейс. Он отправил блондинистую шлюшку паковаться. Такое вы не сделаете ради приятеля по траху. Даже лучшие из игроков не выкинут подобный трюк. Трюк стоимостью в 500 баксов.

Его телефон издает сигнал в кармане, и он вытаскивает его. Небольшой синий экран освещает его лицо, и я хочу упасть в обморок. Его лицо, волны, ревущие перед нами. Чистая романтика разворачивается прямо здесь и сейчас. Прямо сейчас. Между нами двумя — безнадежными романтиками. Безнадежными авторами этого романа.

— Дерьмо... — вздыхает он, опуская телефона к песку.

— Что случилось, малыш?

— Мой издатель разорвал контракт со мной, — выдыхает он, попуская пальцы через свои густые волосы. — Бл*дь!

— Что? Что они сделали?

Он скользит руками вниз по лицу и трясёт головой.

— «Разрушенный» каким-то образом был слит. Он на сотне пиратских сайтов и отзывы… — он смеется, и его смех наполнен гневом, неуверенностью в себе и болью. И я чувствую вину из-за того, что он вынудил меня это сделать. Он был слишком гордый и самовлюбленный. — Отзывы настолько ужасны, что мой издатель сказал, что моя первая серия, должно быть, была просто счастливой случайностью.

— Ой.

— Ага, я в жопе, — он заводит руки за голову и ложится на песок, глядя в небо. — Я думаю, мне остаётся только надеяться, что этот инди продолжит переезжать, проводя больше автограф-сессий и прочего этого дерьма.

Больше автограф-сессий? Больше автограф-сессий. Большее поездок. Больше девочек… больше путешествий. Больше девочек...

— О, я уверена, что всё будет хорошо.

— Да, — он проводит рукой по волосам. — Ага, я надеюсь на это. Я не знаю, что ещё я смогу сделать.

— Когда твоя следующая автограф-сессия?

— В следующие выходные. Я улечу в Кали прямо отсюда. Ты понимаешь, целесообразнее улететь прямо отсюда, чем сначала возвращаться домой?

— Ага… — я думаю об его отъезде, о нём на другой автограф-сессии в другой части страны. Автограф-сессии, где никто не знает, кто, чёрт подери, такая Мариса Доусон, и как только я пробегаюсь по всем ужасающим сценариям в моей голове, то рисую круг на песке и выдыхаю. — У тебя есть ассистент?

— Да, — произносит он. — Одна из моих читательниц — Терри Ветерс, ты знаешь её, она — та, которая всегда делится моими релизами, постами и материалами. Я обещал ей, что она сможет помочь мне еще несколько месяцев назад, и она явно восторге.

Он смеётся, а я думаю, что мне позже необходимо проверить профиль Терри Ветерс.

— Это хорошо, — я симулирую улыбку даже при том, что мои вены наполняются негодованием и ненавистью. Я знаю, что он будет делать. Эти автограф-сессии походят на наркопритон, а он — наркоман.

Глава 26

Джастин

«Я буду (500 миль)» — Sleeping At Last

Двери лифта скользят, открываясь, и я выхожу. Одинокий. Свободный... И дело не в том, что мне не нравится Мариса, чёрт возьми, очень нравится, — часть меня даже любит её. Она великолепная, дерзкая, умная и невероятно сексуальная, но преследование… Преследование ушло. Этот натиск эндорфинов от незнания истощился, а я жажду этой эйфории. Завоевание. Завоевание, повышающее моё эго, и я не собираюсь соблюдать целибат только потому, что мне нравится обладать ею. Дома. На Манхэттене. На улице Вотерс. Но не здесь...