Такой, применявшийся с незапамятных времен способ позволял быстро и без особых хлопот преодолевать широкие водные преграды, поэтому начинавшаяся переправа Турая не беспокоила. Он равнодушно оглядел излучину реки, по которой уже плыла первая сотня, и перевел взгляд на крепость, откуда доносилась пушечная пальба. Турай горько вздохнул: судя по рассказу возвратившихся оттуда посланников, в городке было немало золота, он же, выполняя приказ хана, вынужден был уплывать от него. Быстрота переправы, резвость лошадей и хотя бы малая задержка под крепостью — вот что поможет ему оторваться от главного войска, а там уж он наверстает упущенное и возьмет богатую добычу с русской земли. Турай хотел было послать своих нукеров с приказом поторопиться, но тут его внимание привлек ближний шум военной стычки — вырвавшиеся из крепости наскочили на переправу и завязали бой.

— Сколько неверных? — спросил Турай у прибывшего с этой вестью.

— Не более сотни, — ответил тот.

Мирза пожал плечами и отвернулся — стоит ли беспокоиться о такой безделице! Однако шум стычки не стихал, и Турай нехотя тронул коня.

Сход к реке был забит лошадями. Брошенные своими хозяевами, они метались в узкой горловине между двумя холмами. Воины, занятые приготовлением вязней, выскакивали из кустов и пытались поймать лошадей, на которых было оставлено боевое оружие. Однако многие падали, сраженные стрелами, — русские лучники, засевшие на противоположном холме, били метко. Турай громко выругался: непредвиденная задержка разозлила его.

На подходе была следующая тысяча, а эти все еще не освободили берег.

— Жалкие трусы! — закричал он, выскочив к реке. — Вы не войско, а навозная жижа шелудивых коней! Бегите туда, — указал он плетью на холм, — и залейте нечестивых!

Воины бросились выполнять приказ своего темника. Все выше и выше взбирались она по холму, тесня малочисленного врага. Турай торопил их громкими криками, нетерпеливо поглядывая на приближающееся к переправе облако пыли — шла вторая тысяча, и он послал нукера, чтобы придержать ее.

Внезапно из-за недальнего леса выскочил конный отряд. Всадники, выставив длинные пики, понеслись с громким боевым кличем прямо к переправе. Они быстро достигли горловины и стали теснить низкорослых татарских лошадей к реке. Сотни взбесившихся, никем не управляемых животных бросились в воду. Все смешалось, топот и ржание коней, крики сбитых и стоны раненых заглушили голос Турая. Вскоре и сам он, не сумев сдержать своего коня, вывалился из седла, и верные нукеры чудом вытащили его полуживым из общей свалки.

Первая тысяча татарского тумена была разгромлена русским отрядом, выведенным Беклемишевым из алексинской крепости. Незадачливый воевода, увидев у переправы большое татарское войско, испугался и готов был уже снова укрыться за крепостными стенами. Однако великокняжеский стремянной да и все ратники, в ушах которых еще стояла прощальная брань алексинцев, были настроены по-боевому. Василий, отобрав самых метких и проворных стрелков, укрылся в зарослях холма и стал расстреливать рассыпанных по кустам, готовящихся к переправе татар. Остальная часть отряда, вырвавшись из засады, завершила разгром обезоруженного врага. Теперь русские ратники сами спешили с переправой, воспользовавшись заготовленными плотами и вязкими. На их счастье главные силы татарского тумена стояли за лесом, ожидая приказа о движении к переправе. Когда вторая тысяча прибыла на берег, последние русские всадники были уже на середине реки.

Пришедший в себя Турай приказал немедленно догнать и сурово покарать неверных. Его воины бросились в погоню, наскоро прихватив все то, что помогло бы им держаться на воде. Степняки были плохими пловцами, многие утонули, иных быстрое течение реки отнесло далеко за излучину, но и тех, кто достиг берега, было довольно для малочисленного русского отряда.

На левом берегу Оки завязалась жестокая сеча. Русские воины, расстреляв все стрелы, рубились в сабельном бою. Люди и кони были измучены трудной переправой и едва ли не валились с ног от усталости. Всадники с трудом поднимали одеревеневшие руки, почти каждый из них был ранен. Многие уже навечно остались лежать на широком заливном лугу, а живые готовились к смерти. Татары, охватившие русский отряд широкой дугой, постепенно подтягивали края, все уже и уже сжималась их удавочная петля. Когда они появились за спиной, Беклемишев протиснулся к Василию и закричал:

— Одолели нехристи, нету мочи! Бечь надо, покуда вовсе не сгинули!

Василий, тяжело хватая воздух, посмотрел на него бессмысленным взглядом — он только что вырвался из тесного клубка окруживших врагов. Его щека была рассечена сабельным ударом.

— Бечь, говорю, надо! — снова крикнул Беклемишев. — Казна государская при мне, неужто поганым оставлять?

— Эх, воевода! Жил скаредно, так хоть помри праведно! — ответил ему Василий и снова ринулся в бой.

Мало, ох как мало оставалось русских воинов, но они, сбившись в горстку, продолжали разить наседавших врагов. Уже не поднималась истолченная в пыль земля, ибо была она обильно полита кровью. Уже с трудом находилось место для конских копыт, а Ока выплескивала на берег все новые сотни. Беклемишев в последний раз посмотрел назад, пытаясь отыскать путь к спасительному бегству, но там уже плотной стеной встали татары, а за их спинами росло и стремительно приближалось пыльное облако от нового войска. Беклемишев закрыл глаза.

— Все упование мое на тя возлагаю, угодниче божий Михайло. Сохрани мя под дланью своею, — прошептал он и упал в отчаянии на конскую шею.

Страшно сшиблись две конские лавины. Заржали озверевшие лошади, дико закричали люди, зазвенела острая сталь. Сомкнувшееся кольцо татарского войска было внезапно прорублено пришедшими на подмогу людьми из полка Верейского князя. Предупрежденные Матвеем, они бросились на спасение своего княжича и поспели в самое нужное время. Их неожиданный приход был таким чудом, что оказался достойным упоминания в скупых русских летописях… Великая река стремительно понесла в своих водах отборные сотни передового ордынского тумена, и темник Турай, перестав гнать в воду свое поредевшее войско, приказал готовиться к основательной переправе.

Глава 10

В ЗАПАДНЕ

Темнее тучи сидел Ахмат на своем походном златокованом троне. В белой ханской юрте, где было светло даже в сумерки, стояло мрачное предгрозье. Гнев повелителя лежал железным грузом на плечах царедворцев. Они недвижно застыли, боясь произвести малейший шум. Из присутствующих вольнее всего вела себя огненно-рыжая кошка, которая беспечно разлеглась у ханских ног и сладко урчала.

— Темир! — хрипло окликнул Ахмат своего любимца. — Есть ли вести от Муртазы?

— О повелитель! Почтенный Муртаза пять дней назад сообщил, что королевское войско собирается под Рославлем. С тех пор от него не было вестей.

— Где этот Рославль?

— Отсюда в четырех переходах на закат, повелитель.

— Мы покрыли за это время сотни верст, а они не могут стронуться с места, — проворчал Ахмат. — Может быть, их ноги растут не из положенного места, а?

Темир несмело хихикнул:

— Мой повелитель прав: аллах, создавая неверных, не наделил их проворством и решительностью…

Ахмат раздраженно махнул рукой:

— Пошли туда срочного гонца с наказом, что через три дня я жду прихода королевского войска в… — Корявый палец Ахмата ткнул в услужливо поднесенную Темиром карту Московского государства.

— Я-ро-сла-вец, — медленно прочитал Темир.

— Да, — кивнул Ахмат и вопросительно глянул на откинутый полог юрты.

— Они ожидают твоего слова, повелитель, — уловил его взгляд Темир.