Убитая училась у него пару семестров, дополнительно занималась на факультативах. А после успешных выступлений на научных мероприятиях её саму определили в студенческое жюри. Судьей хрупкая Ксения оказалась строгой. Поэтому даже ребята со старших курсов побаивались её острого – хотя и по делу – языка.

Летом они перезванивались – Ксения консультировалась по научной литературе «для домашнего чтения», а потом готовила статью в журнал.

Глядя на растерянного профессора, Голдин в сотый раз почувствовал, каким толстокожим стал на своей службе.

***

Семья Гудковых жила в одном из первых микрорайонов города, где старые «хрущёвки» с пошарпанными пансионатами соседствовали с новостройками. По интернет-карте следователь нашёл нужный адрес. Панельная девятиэтажка оказалась рядом со спорткомплексом и местным гипермаркетом. Голдин вышел из машины и посмотрел на окна. На четвертом этаже шелохнулась шторка. Возможно, та самая квартира, где жила убитая.

В домофон звонить не пришлось: дверь с писком открылась, и на пороге появилась старушка с мохнатой болонкой. Открыла было рот с вопросом «вы к кому?», но, посмотрев в глаза высокого незнакомого мужчины, передумала спрашивать и, что удивительно, пошире открыла дверь, пропуская незнакомца.

Он решил подняться пешком до нужной 12-ой квартиры. Заодно осмотреть подъезд – вдруг есть что-то, имеющее отношение к убийству. По пути задумался: сколько раз ему приходилось приносить дурные вести. Эта семья последние минуты живёт своей обычной жизнью. И ему предстоит разрушить эту гармонию и надежду, что с девочкой может быть всё в порядке, даже если она не позвонила и не пришла ночевать.

Нужная квартира находилась на третьем этаже. После мелодии звонка блестящая деревянная дверь открылась. На пороге стоял полноватый мужчина с пышными усами. Вид помятый: ночь, наверное, не спал. Рядом появилась невысокая женщина. На её миловидном лице с серым оттенком застыла тревога.

Голдин достал удостоверение.

– Семья Гудковых? – спросил следователь.

Женщина посмотрела на удостоверение, и слезы покатились из глаз.

– Что случилось?

– Можно, я войду? – не дожидаясь ответа, следователь перешагнул порог и прикрыл дверь. Интуитивно они уже знали: что именно им сообщит незваный гость. Это всегда сложно произнести, каким бы толстокожим себя не считал. Молчание, казалось, длилось вечность, когда он произнес самые страшные слова:

– Вашу дочь убили.

Отец обнял жену, чтобы быть ближе в этот горький момент и опасаясь, что та может лишиться чувств. Оба пытались осознать значение этих трёх слов. Вашу дочь убили. Её больше нет. Ничего нельзя исправить.

Мать завыла, уткнувшись в грудь мужу. Тот смотрел на Голдина из-под бровей, которые практически закрывали глаза.

– Вы уверены?

– В университете подтвердили.

– Как это произошло? – прохрипел отец.

– Сейчас выясняем все обстоятельства. Предварительно – удушение.

– Она… не мучилась?

Что ответить родителям? Скорее всего, дочь пережила настоящий ужас, прежде чем умереть. Пока неизвестно, что под свитером с запекшей кровью.

Мать с отцом ждали ответа. Женщина на миг замолчала, с надеждой смотря на следователя.

– Боюсь, что это не так, – следователь решил ответить честно и сразу. Легче один раз пережить шок, чем вдвойне травмировать и без того несчастных людей. Всё равно рано или поздно узнают обстоятельства смерти их дочери.

Они ещё некоторое время стояли в коридоре: отец прижимал мать, плечи которой тряслись в рыданиях. Следователь не торопил.

Самое страшное для родителей узнать о смерти их детей. Самая большая несправедливость – хоронить тех, кому жить и жить, но жизнь которых оборвала рука убийцы.

Через несколько минут отец похлопал жену по плечу, словно маленького ребенка, которого нужно успокоить.

– Алевтина, Алевтина, следователю нужно задать свои вопросы, чтобы разобраться во всём, найти убийцу.

Голдин коротко кивнул. Не отпуская жену, хозяин направился в ближайшую комнату – зал, жестом предлагая следователю последовать за ними.

Убедившись, что дверь закрыта (по привычке – и от воров, и от подслушивающих), Голдин разулся и прошёл в гостиную.

***

В комнате было уютно. Здесь сохранилась мебель-«стенка», один из главных атрибутов советских квартир; «дутые» диван и кресла – писк моды 90-ых; мягкий коричнев0-бордовый ковёр и портьеры в тон ему. Над диваном развешаны фотографии в больших рамках, центр занимал портрет счастливой Ксюши.

– Меня зовут Голдин Сергей Александрович, я старший следователь.

– Савелий Матвеевич. И Алевтина Васильевна.

Возникла неловкая пауза. Обычно в этом месте говорят «очень приятно».

– У Ксении были враги?

– Что вы, какие враги! Она же такой солнечный человечек… На первом месте учеба.

– А как же отдых, весёлая студенческая жизнь? Дискотеки, вечеринки?

– Она об образовании и своём будущем думала. А сколько раз была на дискотеках – можно пересчитать по пальцам.

– В последнее время не было перемен в её поведении?

Отец задумался. Голдин понял, что попал в точку.

– Вроде всё как прежде. Взрослеть, конечно, начала. Хотела своего личного пространства, больше свободы.

– В чём это выражалось?

– К примеру, просила стучать, прежде чем войти. Раньше такого не было. Хотя раньше и она была младше. По телефону если кто-то звонил, то уходила в свою комнату. Пароль поставила, чтобы мы не увидели её звонки и переписки.

– То есть появились какие-то секреты, – констатировал следователь.

– Я думаю, это возраст такой. Подростком Ксюша была спокойным. Ну фыркнет пару раз, глаза закатит. Но ничего такого серьезного. Ни алкоголя, ни сигарет, ни наркотиков, что перепробовали её сверстники.

– Вы думаете, что сейчас она могла начать?

– Нет, – тут же ответил отец. Подумал и повторил: – Нет. Мы бы и запах почувствовали, и поведение от наркотиков другое.

– Бывало, что дома не ночевала?

– Бывало, но нечасто. Мы, конечно, переживали – всё ли в порядке. Все родители, наверное, через это проходят. Детям этого не понимают, пока сами не занимают наши места. Знаю, что периодически ночевала у подруги, ездили к ней на дачу.

– Не появились ли в её поведении испуг, настороженность?

– Ксюше скорее стала более задумчивой. Но она сейчас готовит научную статью, а в этой математике сам чёрт ногу сломит. У них если обнаружится хоть маленькая неточность – заклюют, несмотря на юный возраст и малый опыт. Я думаю, что дело в этом.

– Вчера Ксения как провела день?

– Утром отправилась в библиотеку, потом хотела прогуляться. Вечером отправила sms: «Не теряйте и подмигивающий смайлик». Я потом пытался до нее дозвониться, но телефон был выключен.

– Такое сообщение было характерно для Ксении?

Отец подумал:

– Она бы еще кучу цифр дописала и «извиняшек». Современный сленг – наверное, знаете. А здесь только два слова… Вы думаете, что писал убийца?

– Не исключено. Скажите, в чём дочь была одета?

– В курточке с капюшоном, белом свитере, джинсах. Была с синим рюкзачком. А что? Её нашли… без одежды?

– В одежде и, судя по всему, всей. Но рюкзачок пропал. Мне нужен её номер и номер подруги, у которой она ночевала. И ещё фотографии – самой Ксении и сумки. Посмотрите, наверняка есть.

Отец осторожно освободился от объятий жены. Та осталась сидеть, обхватив себя руками, уставившись в какую-то точку на ковре.

Глава семейства направился в комнату дочери. У порога остановился, взялся за ручку. До него начало доходить, что хозяйка комнаты больше не вернётся. Не бросит на кровать свой рюкзачок и не плюхнется рядом, разбросав по подушке рыжие кудряшки.

Савелий Матвеевич зашёл в комнату – тихо, словно боясь кого-то разбудить. Голдин осмотрелся. Типичная комната для девушки-студентки. Заправленная зелёным покрывалом полутораспалка в углу, зелёные шторки. Два шкафа. Один явно для одежды, второй полон книг. Голдин прошёлся по корешкам – немного классики, немного женских романов и детективов. Большую часть занимала профессиональная литература.