– Я понимаю, что вы сами тоже сильны, – сказал Муравьев, – но от помощи русского великого государя я бы, не советовал отказываться.

– Граничить с областями, которыми управляет такой знатный, образованный и приятный человек, – истинное счастье! – не остался в долгу амбань.

– И я хотел бы вот так запросто и откровенно встречаться и говорить с вами всегда. Был бы счастлив дружить с вами, – ответил Муравьев. Он сказал, что русские всегда считали реку Амур своей, что тут были русские города и никогда русские не откажутся от своего права тут плавать.

– Да… – Амбань несколько смутился. Он и сам это знал. Все ждали, что русские рано или поздно придут сюда.

– Но все же вам следует поспешить и скорее идти. Это лучше и для меня и для вас. Вам тоже не надо задерживаться. Англичане могут напасть на устье реки. Если вы говорите, что у вас на море четыре больших корабля, то вы врага легко отобьете.

Муравьев предложил амбаню покататься на пароходе. Старик несколько смутился, но тотчас же живо овладел собой. Он поблагодарил и отказался.

– Напрасно! – сказал Муравьев. – Ведь недалеко то время, когда всюду вместо парусных судов будут паровые. Пора и Китаю заводить такие суда. Тут нет ничего сверхъестественного. Работает машина.

Пригласили инженеров, и амбаню вкратце объяснили устройство парохода.

– Так едем вместе? – сказал Муравьев, видя, что тот все, кажется, понимает.

– Нет, нельзя!

– Но почему? Ведь это надо знать.

Амбань долго отнекивался и наконец признался, что он должен был бы попросить об этом в Пекине позволения, а там никогда этого не разрешат, так как на это есть причины очень глубокие.

– Да, у нас много недостатков, – сказал старик.

– Но ведь причины эти вы знаете? Их две. Одна – внутренняя, вызвавшая смуты. Другая – иностранцы.

– Да…

Амбаню были преподнесены подарки.

Генералы еще некоторое время угощали друг друга и разговаривали.

Наконец Муравьев стал прощаться.

– А пока мы поможем вам тем, что отразим нападение наших общих врагов, – сказал он.

– Это хорошо, что против англичан идет такая сила, – ответил амбань. – Проведите ее скорей!

На прощание Муравьев снова твердо и торжественно объявил амбаню при свитах, что плавание по этой реке русские считают своим правом, и снова упомянул о вечной дружбе.

Муравьев обнял амбаня, добавил, что ему жаль расставаться, пожелал счастья и посоветовал передать в Пекине все, о чем шел разговор.

– Вы знаменитый генерал, и в вашу честь я прикажу произвести салюты из пушек.

– Вы великий человек, – кланяясь, ответил амбань, – и я желаю вам поразить наших общих врагов. Только прошу вас не салютовать.

Амбаню подали паланкин. Поезд его отправился в крепость. Заиграли горны. Губернатор взошел на палубный катер и торжественно махнул рукой. Грянул хор трубачей. Загудел пароход. Гребная флотилия с артиллерией наготове прошла мимо пристани. Но вскоре все суда снова стали.

…Амбань возвратился в крепость. Тут все было по-старому. Ветхие глиняные стены, крыши, крытые черепицей, с головами драконов и животных на коньках. Те же столбы с цветными флагами. Амбань глубоко задумался.

– Русская флотилия осталась на ночлег и утром уйдет, – доложили ему.

Пора было подумать и о своих делах. Амбань приказал схватить тех, кто помогал русским, наказать строго. Хотя бы одного-двух. Головы выставить на базаре. Дать знать всюду, что тех, кто торгует с русскими или помогает им, ждет казнь. И долго еще отдавал амбань грозные приказания.

На другой день вдруг загрохотали артиллерийские выстрелы. Громадная толпа безмолвных зрителей стояла на берегу. Из крепости прискакали чиновники и на лодке быстро поехали с просьбой больше не салютовать. Русская флотилия уходила.

Амбань думал о том, какие меры надо принять, чтобы население не сдружилось с русскими и чтобы в Пекине знали, как он старается, чтобы не подумали, что он сам симпатизирует русским, и не лишили бы его чина и дворянства и не срубили бы ему самому голову.

Но сам он все же чувствовал, что будет много неприятностей. Сколько ни казни, но русские пошли по Амуру, и с ними ничего не сделаешь. Они правы кругом. А в Пекине неизвестно, как взглянут на это дело. Быть может, там так же быстро найдут виновников, как их нашел сам амбань? Ведь там, как всегда, интригуют. Там «евнухи» и женщины влияют на дела. Там предрассудки и суеверия, приметы и колдовство – в основе действий. А у иностранцев – расчеты, вооружение и машины. Народ понимает это. Поэтому восстания у нас повсюду.

Но амбань был человек со связями и знатным родством в Пекине, опытный и хитрый, и надеялся, что сумеет оправдаться. Придется выворачиваться, расплачиваться за то, что имел удовольствие поговорить с иностранцем и повидал русский пароход!

…Какого-то китайца вели на казнь. Объявлено было, что он предатель и продался русским. Арсыган в это время, стоя в толпе, побрякивал русским серебром. Все обошлось благополучно, и его похвалили свои люди – маньчжуры.

«Хорошо бы, – думал он, – если бы еще пришли русские, искали бы проводников и опять наняли бы меня».

Он искоса поглядывал на хорошеньких китаянок с цветами в черных головах. Они выглядывали из окошек.

Каждое утро Муравьев вставал в пять часов и садился за работу. Свежий воздух, меняющиеся пейзажи, девственная природа на берегах реки – все располагало к деятельности. Сплав был подчинен железным законам дисциплины. Казакевич следил, чтобы распорядок дня исполнялся неукоснительно. Чуть свет поднимались якоря, и караван судов трогался. Муравьев в своей каюте сидел за составлением рапортов, которые он, прибыв на устье реки, намеревался отправить в Петербург через Аян. Следовало отлично составить деловые бумаги.

Дежурный адъютант и секретарь неотлучно находились при губернаторе. Если требовался кто-нибудь из чиновников или офицеров, того немедленно вызывали в рупор или сигналами, или посылалась лодка. На барже генерала часто бывают Казакевич, начальник канцелярии полковник Бибиков, Миша Корсаков, Сычевский, Свербеев.

Да, теперь было о чем писать в Петербург. Все предположения дипломатов о том, что по причине Амурского сплава возможен конфликт с Китаем, полетели прахом. Сплав благополучно прошел мимо Айгуна, и встречи с маньчжурскими чиновниками показали их полное расположение к России и русским. Они не только не сожалели, что идет флотилия к устью, но, напротив, с восторгом слушали рассказы Муравьева о том, что русские воюют с англичанами и что эта мощная сила будет защищать от них вход в реку.

…Но теперь все это позади. Сплав уже прошел Хинганские Щеки, где река зажата среди отвесных скал и течет как бы в огромном каменном коридоре. Дальше места пошли вольные, широкие. Где-то близко устье Уссури.

Муравьев непрерывно обсуждает со своими помощниками планы ведения войны, а также дела повседневные. Иногда на баржу вызывается инженер Мровинский. Он и капитан второго ранга Арбузов по прибытии сплава в низовья будут отправлены с частью войск на Камчатку.

Мровинский чертит планы батарей, которые он построит в Петропавловске. Муравьев знает рельеф местности, он сам лазал когда-то по Сигнальной сопке и выбирал места для установки орудий и поэтому со знанием дела и удовольствием вносит поправки.

…В перерывах между занятиями Муравьев выходит на палубу. Казак Маркешка сегодня стоит у руля.

– Ну как, Хабаров, скоро ли устье Уссури? – спрашивает у него губернатор.

– Однако, еще не скоро, ваше высокопревосходительство! – отвечает маленький казак.

– Нет, братец, теперь уж скоро. Теперь и до моря недалеко! По карте Азии видно, что прошли три четверти пути.