- Тебя сюда не звали, — впиваюсь нервными пальцами в бёдра несчастного мальчишки, причём делаю это с такой силой, что он резко дёргается, приводя меня в чувства и напоминая о своём существовании; отпускаю хмельную усмешку, — Нам с Рыжиком тут и так весело, правда? – жадно целую его в шею, не отводя взгляда от твоих глаз. А в них! В них ледяной смерч, в них шторм, в них моя погибель. Я видел, как играли желваки на твоём прекрасном лице, но только ты упорно продолжал молчать, а я с каждой секундой терял самоконтроль. – Ну и какого хера ты тут стоишь? Вали нахуй к своему любовничку! ВАЛИ! – успел выкрикнуть я прежде, чем оттолкнуть от себя рыжеволосую шлюшку. От этого резкого движения закружилась голова, и я чуть пошатнулся, отведя взгляд в пол. А когда снова поднял глаза, то заметил лишь твоё ангельское личико, искажённое невероятной злобой, а потом удар. Нехилый, надо сказать, удар, малыш! И в глазах тут же стало темнеть. Боль приходила постепенно, а музыка превращалась в белый шум. Пол закружился в дьявольском вальсе, давая мне понять, что ждёт меня в свои каменные объятья. Последнее, что я различил в окружающем меня сумраке, были твои стройные, длинные ноги в светлых брюках и чуть хриплый крик:

- Это, блять, мой двоюродный брат!

А после только темнота.

***

И вот я сижу у бара, осторожно касаясь припухшей губы и освежая голову минералкой с лаймом. Я не продолжаю пить, потому что хочу не упускать ни одну мысль, хочу снова прокрутить в памяти последние 5 часов и понять, какого хрена всё так вышло, Крис? Я действительно слышал твои последние слова или это просто бред помутненного сознания? А этот удар. Кто бы мог подумать, малыш? Не какая-нибудь женская истеричная пощёчина. Нет, это был крепкий мужской удар, такой от которого голова по швам трещит. Да я никогда и не воспринимал тебя как девчонку, нет. Наоборот, несмотря на свои годы ты выглядел именно мужчиной – взрослым, независимым, настоящим. Может, даже гораздо более сильным и уверенным, чем я. А я… Я конченый дебил, и почему-то начинаю понимать это только сейчас.

- Эй, может, оплатишь счёт? А то у меня смена заканчивается, — из собственных мыслей меня буквально насильно выдирает голос молодого бармена.

- Да, сейчас, — киваю и принимаюсь рыться в карманах пиджака. Бумажник, пара крупных купюр – не знаю, сколько должен, просто не сомневаюсь, что этого хватит. Парень кивает, отвечая на мой немой вопрос, и забирает деньги. А после протягивает мне нераспечатанный пакетик с искусственным льдом.

- В подарок от заведения, — ухмыляется бармен, и теперь уже я киваю с косой ухмылкой, прикладывая пакет к лицу. – Ну, удачи тебе, а мне пора, — машет рукой и скрывается в служебном помещении, а я вновь возвращаюсь к своим невесёлым мыслям.

«Пора».

Верная мысль, а сколько времени? Снова принимаюсь шарить рукой по карманам. Мобильник. Выключен. Исправляю. Усмехаюсь сам себе, когда едва заметив часы – нет ещё и полуночи — тут же получаю сообщения о пропущенных вызовах. Четыре. «Головная боль». И что-то в груди так противно тянет, скребёт ногтями по надорванным нервам.

«Голосовое сообщение. Принято в 17:10». Тоже от тебя. Не задумываясь, жму «Прослушать» и затыкаю свободное ухо, чтобы хоть что-то разобрать. Плохо слышно, но твой чуть виноватый торопливый голос узнаю мгновенно:

«Кайт, это я… Не могу дозвониться… Двоюродный брат, Стив..….получи… Срочно… Я сказал, что он может остановиться у нас… всего на одну ночь. Обещаю… Это…. Мы едем из аэропорта…. Извини, что не пре… Увидимся дома».

Ну что, Кайт? Похоже ты снова облажался. По крупному облажался, блять.

***

Первое, что хотелось сделать, — это вскочить с этого дурацкого стула и броситься к выходу, за тобой. Только это было бы полнейшим идиотизмом. Ты давно ушёл. Хотя я провалялся без сознания должно быть не больше пары минут. Иначе бы охрана успела заметить. Вот только приходил в себя я ещё очень долго, и не сомневаюсь, что ты уже далеко.

Сесть в тачку и помчаться следом? А вот это уже сродни самоубийству. После всей этой выпивки и таблеток, с головной болью и взвинченными нервами – мне не хватало только сесть за руль. Хотя тогда уже на первом светофоре всё могло бы закончиться. Не было бы этого щемящего чувства в груди, этого удушающего отчаяния. Не было бы твоего ледяного взгляда, въевшегося в память. Меня бы не было.

Можно конечно взять такси. Только вот куда ехать? Домой? К тебе? Зачем? Поговорить? А что я сейчас могу сказать в своё оправдание? Я избил твоего брата, обозвал тебя «уёбком», нажрался и обжимался в клубе с очередной обдолбанной пидовкой. И что я могу теперь тебе сказать? «Прости…» Холодный пот выступил на лице. «Прости». Я ведь никогда не просил прощения. Ни разу. Даже после всех этих бесконечных ошибок. А ведь это всё были ошибки, я знаю. Теперь знаю. Теперь мне они не нужны. Мне нужен лишь ты, малыш. А я…. А я кретин.

Вот только не уверен, что смогу произнести это, знаешь? Даже сейчас я всего лишь ущербный отпрыск семейки Ридд, который не умеет говорить нужных слов, даже когда понимает, как важны они для кого-то. Который не понимает собственных чувств, который не смог бы распознать любовь, даже если бы подыхал от неё. Ведь это она? Да, малыш? Ты-то наверняка бы понял.

Фааак! Да что же больно-то так! И не пострадавшей тупой башке, а там, в груди больно. Блять, Крис. Что же ты сделал со мной? Как мне теперь всё исправить? И не слишком ли поздно?

Знаю, что сейчас ты не захочешь меня слушать. Чувствую. Ты слишком зол и просто не сможешь молчать. А я ещё слишком пьян, хоть и трезвею с каждой секундой без видимых на то причин. От боли трезвею, от страха, от эмоций, разрывающих душу.

Ещё полчаса, и я буду почти адекватен. Во всяком случае, смогу ровно на собственных ногах доплестись до машины. А потом ещё полчаса просижу там, выкуривая сигареты одну за одной. И когда в голове станет хоть чуточку яснее, я включу зажигание и поеду домой. Медленно. Потому что, безусловно, пьян. Не потому что боюсь полиции, а потому что хочу добраться до нашей квартиры живым. Добраться и хотя бы попытаться всё исправить. И очень надеюсь, что ты меня выслушаешь.

***

Стою, не решаясь открыть дверь, и уже чувствую — что-то не так. Ни в одном из окон не горит свет, и твоего чёрного BMW по-прежнему нет на подземной стоянке. Вот теперь это уже волновало.

Крис, ты ведь дома, правда?

Скрип открывшейся двери и замершее в ожидании сердце. Сумрак и гулкая тишина. Тебя нет, я уже знаю это. Но так хочу убедиться в обратном. Не разуваясь, в спальню. И взгляд застывает на нерасправленной одинокой постели. НАШЕЙ постели. Тебя нет, и разум отказывается в это верить.

Возвращаюсь в прихожую – возле тумбочки всё также валяется моя сумка с документами. А на стеллаже стоит кружка с недопитым зелёным чаем. А я просто иду дальше, оглядывая пустой кабинет, гостиную, кухню. Даже гостевую спальню и лоджию. Медленно прохожу комнаты одну за другой, попутно зажигая свет. Только на душе светлее не становится. Тебя нет.

Снова возвращаюсь в нашу спальню и зажигаю настенные бра. Теперь я без труда замечаю белый клочок бумаги на тумбочке, который не разглядел в темноте с первого раза.

«За вещами заеду завтра».

И вот теперь это предел.

Сжимаю в руке записку и швыряю её о стену, словно она может разнести её в клочья. Блять, малыш! Нет! Слышишь? Нет! За какими вещами? Почему завтра? Какого хрена тебя нет? А в голове звенит злобой собственный голос: «…И передай этому уёбку, чтобы валил нахуй из МОЕЙ квартиры!»

БЛЯТЬ! НЕТ! Неужели ты в это поверил!? Неужели я мог это сказать! Нет, слышишь, малыш, всё не так. Это же наша квартира, НАША, знаешь? Ты ведь знаешь это! КРИС!

И на волю просятся слёзы, вот только что-то не позволяет им даже увлажнить покрасневшие пересохшие глаза. Что-то в груди душит и не даёт вырываться стонам. Нет, Крис! Нет! Почему ты поверил? Почему тебя нет? Где ты? Где?

И эта мысль превращается в навязчивую идею. Где ты сейчас? Где?