— Уважаемые господа, — сказала судья, — присяжные заседатели единогласно признали господина Кравица виновным. Все то время, что они совещались, я внимательно читала дело и исследовала доказательства, которые были получены в ходе процесса. Как судья я связана оправдательным вердиктом, но обвинительный вердикт не является для меня обязательным, если я приду к выводу о непричастности подсудимого к совершению преступления. Господин Кравиц, — обратилась она к члену Палаты, — в этой связи я хотела бы сказать, что мне не остается ничего, кроме как выразить полную солидарность с вердиктом жюри присяжных. У меня нет никаких сомнений в том, что именно вы убили свою супругу, госпожу Стефани Джефферсон. Я признаю вас виновным в совершении убийства и приговариваю к смертной казни. Вам разъясняется право подать апелляцию в Суд Прошлого в течение двух месяцев. На этом заседание окончено.
Стукнув молоточком, судья встала и не спеша удалилась в свой кабинет. Зал буквально прорвало — к Тиму Кравицу ринулись все присутствовавшие на процессе журналисты, сбивая друг друга с ног: «Господин Кравиц, вы признаете себя виновным?», «Вы ожидали обвинительного приговора?», «Вы будете подавать апелляцию?», «Если подтвердится ваша невиновность, будете ли вы взыскивать компенсацию за незаконное преследование?»
Тим Кравиц стоял не шевелясь. Он был спокоен и даже несколько умиротворен. Казалось, что он испытал сильное облегчение от того, что все это наконец закончилось.
«Господин Кравиц», — робко сказал конвоир, подойдя к осужденному. Кравиц взглянул на него, крепко сжал губы, слегка улыбнулся и сказал: «Да-да, я готов. Пойдемте».
Решившие прийти на это заседание суда Арманду Тоцци и Лукас после оглашения приговора сидели неподвижно, лишь раз переглянувшись.
— Ну, вот и все, — сказал наконец Лукас, — даже немного жалко, что все закончилось.
— Жалко? Нет уж, спасибо. Не надо нам больше таких дел, — возразил капитан.
— Ты прав, конечно. Но я еще своим внукам буду рассказывать, как работал над этим делом!
— Ты детей сначала нарожай, — усмехнулся Арманду. — Пойдем, уже поздно. Завтра у нас с тобой много интересного.
— Арманду, а о допросе какого тайного свидетеля говорил прокурор в своем слове? Почему я о ней ничего не знаю?
— Беранжер Пьярд. Она была домработницей у Джефферсон и Кравица. О ней ты ничего не знал, потому что она была засекречена постановлением прокурора, чтобы исключить возможность Кравица давить на нее. Поэтому в деле нет ни слова об этом свидетеле — она появилась только в суде. Я ее сам первый раз увидел только в зале заседаний. В ходе следствия прокурор допрашивал ее лично, в закрытом режиме.
Перед тем, как пойти с работы домой, Лукас слонялся по улицам города. Время было уже за полночь, но он, сказав Сабрине, чтобы та не ждала его и ложилась, не спешил к ней. Лукаса почему-то охватил страх, а вдруг они все ошиблись… Что, если Тим Кравиц действительно не убивал свою жену? Ведь может же быть такое, что его попросту подставили? А кто? Он сам на суде говорил, что у него нет явных недоброжелателей. К тому же мотив налицо! Интересно, отчего позиция защиты была столь нейтральной, что и защиты-то толком никакой не было? Ни тебе громких заявлений о провокации, ни попыток придать делу политическую окраску — ничего. Да и не заступался за Кравица никто, не считая пары-тройки друзей по бизнесу. Нет-нет, все верно. Перегорел человек, и где-то его можно даже понять. После прослушивания всех его разговоров с женой удивительно становится, как таких мерзких теток только земля носит. Нет, не могли все так ошибиться: и полиция, и прокурор, и 12 присяжных разом, да еще и судья, которая была так категорична в своем решении приговорить Кравица к смерти. Интересно, когда он подмешивал своей жене латиоид, то действительно рассчитывал избежать наказания? Так наивно… И глупо. И ведь это один из девяти самых уважаемых людей на земле, решения которых обязательны для всех! Которые творят закон! Это все очень странно… Люди прожили друг с другом без малого 16 лет в браке! Вдруг их с Сабриной ждет та же участь? Нет, ни за что! Он любит Сабрину. Да дело тут даже не в любви, просто для каждой проблемы можно найти свое решение, не прибегая к крайностям. Странно, что такой умный и опытный человек его не подобрал, отдав предпочтение нелепой пилюле. Лукасу сейчас особенно сильно захотелось к Сабрине в постель — она всегда так нежно обнимала его сзади рукой и немножко обвивала ногу своей ногой… Вовек бы не просыпаться!
Рику сильно переживал, как приговор отразится на проекте по разработке энклоузера третьего поколения. Его брат более года вел переговоры с Фондом Инноваций Тима Кравица на предмет предоставления финансирования в обмен на долю в прибыли от продажи новинки. И хотя сам член Палаты в силу своего статуса не принимал участия в деятельности Фонда и всегда позиционировал себя лишь в качестве его учредителя и попечителя, после возбуждения уголовного дела Фонд анонсировал введение моратория на предоставление любых инвестиций. Зак, в отличие от брата, больших проблем не видел. Личное знакомство с Кравицем хотя и не давало ему преференций по сравнению с другими соискателями денег, но позволяло хорошо знать структуру Фонда и принципы его функционирования. «Мораторий истечет быстро, а пока в испытания мы реинвестируем нераспределенную прибыль, — успокаивал Зак брата. — Продержимся, не переживай. Им же надо будет зарабатывать независимо от того, что там решится с Тимом. А зарабатывать — значит, делать вложения в перспективные стоящие проекты типа нашего. Кравиц отдельно, а бизнес отдельно. Вот увидишь, все будет нормально. Мы же всегда с тобой получали от них инвестиции и возвращали с хорошей прибылью. И в этот раз получим».
До истечения двухмесячного срока, отведенного на подачу апелляции, оставшиеся восемь членов Палаты приняли решение номинально сохранить полномочия Тима Кравица; но до тех пор, пока окончательно не разрешится его судьба, они постановили, что Палата будет полноценно функционировать в усеченном составе.
Через три недели после вынесения приговора защита Тима Кравица публично объявила о том, что апелляция была подана. Сабрина, отвечавшая у Валерии за корреспонденцию, связанную с деятельностью Суда Прошлого, сообщила ей об этом после окончания врачебного консилиума в «аквариуме», созданного директором медицинского лаунжа по одному из пациентов. С консилиума Валерия вернулась на взводе. «Сборище неучей», — прошипела она, зайдя в кабинет и направившись к своему столу. Проходя мимо Сабрины, Валерия бросила ей:
— Ты все еще пишешь книжку про меня?
— Эм-м… — оторопела девушка. — Да, а что?
— Напиши там про то, что я работаю с кучей дебилов!
— Что произошло? — сдерживая смех, спросила Сабрина.
— Ай, ничего. Даже вспоминать не хочу. Ладно, оставим. Есть что-то интересное на сегодня? Только умоляю, не говори, что от меня требуется провести урок в младшей школе на тему «Двадцать способов заклеить пластырем ранку на пальчике» — я только что читала примерно такую лекцию докторам с десятилетним стажем работы! — Валерия все еще была на взводе.
— Нет, — улыбнувшись, ответила начальнице девушка, — тут другое. Апелляция от адвоката Кравица только что пришла. На ваше имя. Я проверила, там все верно, так что ее можно принимать к производству. Если вы дадите отмашку, я направлю им уведомление от вашего имени.
— Хорошо, спасибо. Отсчитай 31 день, начиная с завтрашнего дня — это и будет дата заседания в Квадрате. И отправь им уведомление. Время поставь стандартное — 11 утра. У нас почему-то так повелось… Копию уведомления обязательно направь судьям для сведения.
— Поняла, сделаю.
— Сабрина!
— Да, профессор?
— Спасибо, моя хорошая. Ты у меня сокровище.
— И вы тоже сокровище, — смущенно улыбнулась в ответ девушка.
— Ты еще не собираешься домой? А то время уже позднее.
— Да, я только отчет один доделаю. Проект отчета, точнее.
— Не припомню, чтобы я тебя просила о чем-то подобном.
