– Кто хочет высказаться?

Начальник следственного отдела управления редко высказывался. Пришёл он к ним недавно из Советского райотдела, считался опытным опером, но на совещаниях отмалчивался, предпочитая доказывать свою правоту делами. Поэтому теперь Иван Романович удивлённо на него посмотрел.

– Майор прав. Мы не имеем права скрывать это от населения. – Подполковник замолчал, устало потёр подбородок, внимательно на всех посмотрел, и продолжил – Я прекрасно понимаю всех сидящих. Действительно, кадры у нас опытные, подобные вопросы решать умеют, но.... Неужели ни у кого из вас нет детей? Сейчас, вопрос «ставить или не ставить население в известность» носит моральный характер. Наши люди не в состоянии обеспечить безопасность всем детям. Мы обязаны по долгу службы сделать всё необходимое для их безопасности. В этом случае таковым является оповещение общественности. Ну, а что касается премии за помощь следствию. Поставьте на весы жизнь ребёнка и деньги, и если для кого-то деньги окажутся весомее, то мне, лично, жаль детей этого человека.

В кабинете стало тихо. Каждый из присутствующих вспомнил, что помимо работы у него есть дети или даже внуки. И не исключено, что завтра может пропасть родной человек. Как дальше жить, понимая, что, возможно, это случилось из-за тебя. Детям в этой жизни проще, нежели взрослым. Их открытость служит защитой от внешнего воздействия. В жизни взрослых слишком много условностей, негласных правил и запретов. Взрослый человек не имеет права на проявление своих чувств, эмоций. Но наступает пора, когда человек не может держать это в себе, и тогда он идёт на конфликт с сослуживцами, руководством, или срывает злость в семье. Очень важно вовремя почувствовать это и найти выход эмоциям другим способом. К сожалению, многие взрослые ищут разрядку, накачивая свой организм спиртным. Но всегда вслед за такой разрядкой приходит похмелье. Людям в погонах запрещены любые проявления чувств, но иногда, и они оказываются бессильны. Например, в подобных ситуациях очень важно не сорваться, не искать лёгких путей разрядки, а попытаться, взяв всю свою волю в кулак, хладнокровно оценить ситуацию и принять правильное решение. Сегодня большие и маленькие начальники, от действий которых зависели жизни детей, сумели собраться и принять грамотное решение. Предложение Волкова все поддержали, вице-мэр обещал завтра решить финансовую сторону вопроса, генерал поручил своему помощнику организовать пресс-конференцию и вменить в обязанности майору милиции Волкову осуществлять контакты с прессой. Все присутствующие обрадовано зашумели, выражая своё одобрение. Никто не хотел общаться с журналистами, впрочем, как и сам майор. Но такова жизнь взрослых, что крайним всегда выбирают того, кто умеет работать, но не умеет ловчить и, в нужные моменты уходить в тень. Впрочем, если операция закончиться успешно, то Волкова в тень отодвинут более изворотливые чинуши, грудь которых, как им самим кажется, создана для ношения правительственных наград. Всё это прекрасно понимал майор, но ему было всё равно, он относился к тем редким «могиканам», которые работали не за награды, а по долгу службы.

Совещание закончилось, когда на улице уже серело. Начальство разъехалось на «Волгах» и иномарках, забыв предложить Волкову подвезти его домой. Тот к такому уже привыкший, не торопясь, пошёл домой, благо жил в пяти кварталах от управления. На улице было морозно, но свежо. После душного, заполненного клубами табачного дыма кабинета дышалось легко, и майор остановился у ночного киоска, решив купить бутылку пива. Получив свою любимую «Балтику», он уже собрался сделать добрый глоток, как его крепко сзади взяли за локотки.

– Нехорошо нарушать общественный порядок. – Произнёс мужской голос, и Волкова чужие руки развернули на 180 градусов. На него, ухмыляясь, смотрели два молоденьких сержантика постовой службы. – С виду, такой интеллигентный, а, смотри, налакался хуже бомжа. Придётся гражданин хороший проехать с нами, в медвытризвителе вас и отмоют, и кроваточку дадут.

– Слушай, а, может, не будем везти его в «вытрезвиловку», оттуда на работу сообщение пришлют?

Сержанты перед Волковым разыгрывали старый, как мир, сценарий доброго и злого милиционеров, преследуя единственную цель: запугать «нарушителя» и подтолкнуть к мысли о взятке. Волкова бесило то, что такие щенки, как эти формируют в сознании людей образ взяточника– милиционера. Он всегда ставил таких подонков на место.

– Да нет, ребята, я готов проехать с вами в медвытрезвитель, только вы представьтесь и предъявите документы.

– Нет, ты только посмотри на него, он и права свои знает. Не знает, бедный, одного, что документы у нас не в кармане, а на поясе висят. Они слаженно, сразу видно стало «боевой опыт» достали резиновые дубинки, но майор их опередил. Сержанты спешили, на них смотрело вороненое дуло пистолета.

– Мужик, ты чего, мы пошутили, убери пушку. Давай по мирному разойдёмся. – Испуганно затараторил «добрый».

– Давай, – согласился майор – вы представляетесь, вместе едем в ваше отделение, вызываем начальника ДПС, и вы пишете рапорт на увольнение. Пока он это говорил, «злой» попытался обойти его сзади, но Волков этот манёвр заметил, и, не оглядываясь, левой рукой приложился к почкам постового. Тот, охнув, повалился на тротуар. Майор предъявил им своё удостоверение и по их же рации вызвал дежурную группу ГУВД. Настроение было безнадёжно испорчено. Он, как никогда ясно, понимал, что такие «защитники правопорядка» сделают всё возможное, чтобы премиальные оставить в своих карманах. Домой он пришёл, когда на улице уже было светло. Жена и дети готовились в школу и на работу. Обычный, весенний день, не спеша, вступал в свои права и его абсолютно не касались проблемы и заботы людей. Он им давал надежды, приносил горе и разочарования, равнодушно смотрел, как отбирают чужие жизни. Он давал право на свет, на жизнь, и этого вполне достаточно.

Уже вторую ночь Игорь не мог уснуть. Он долго ворочался в постели выходил на кухню и, тайком, прикладывался к отцовскому коньяку. Вечером мама, видя терзания своего ненаглядного сыночка, в шутку упрекнула отца: «Что, разве тебе сына не жаль? Сказал бы своим парням, и они этого гавнюка с землёй смешали». Отец, добродушно рассмеявшись, объяснил ей, что Игорь должен уметь за себя постоять. Сам он, выросший на улице, рассчитывал только на себя. Рос без отца, но мама уделяла сыну мало внимания. Как говорил про неё отец Игоря: « Она всё своё время тратила на устройство личной жизни». Образование отец получил в детской колонии, куда попал по малолетке за уличную драку. Освободившись, он, с себе подобными, все дни напролёт проводил на барахолке. Как хвастался сыну, каждый день он приносил домой не меньше червонца. В то время на десять рублей можно было оторваться на полную катушку: бутылка пива стоила пятьдесят копеек, мороженое: от десяти до двадцати копеек, а на рубль можно было от пуза наесться в любой забегаловке. Они с ребятами долгое время помогали продавцам, таскали за ними тяжёлые баулы, в случаях отлучки, приглядывали за товаром, помогали раскручивать лохов. Они разыгрывали целые сценки для покупателя-простака, чтобы втулить ему товар втридорога. Тридцать процентов от наценки продавец отдавал пацанам. Со временем Юрий Петрович накопил немалую сумму и начал потихоньку приторговывать. Он был своим, и местная братва поначалу его не трогала, а потом он скорешился с их бригадиром и они начали крутить общие дела. В результате, когда «Союз нерушимый» распался, барахолку они взяли под себя. Теперь у старшего Козубова торговля процветала. Они с партнёром даже пробовали пройти в депутаты, но не получилось. Сына он любил, но не баловал, считая, что тот должен рассчитывать только на себя, и уметь за себя постоять. В то же время его парни следили, чтобы Игоря никто не обижал. Юрий Петрович для себя решил, что сын должен с обидчиком разобраться сам. Но, если попросит его, то он даст в помощь Корявого. Он знал, месть приносит удовлетворение в том случае, когда ты сам её совершаешь. Он, как и сын, был мстительным. Подолгу вынашивая планы, и исподволь унижая и растаптывая обидчика, он получал, несравнимое ни с чем, чувство удовлетворения. Игорь знал, что на помощь отца он может рассчитывать, но ему хотелось унизить Андрея самостоятельно и в присутствии Алеси и одноклассников. Он отдавал себе отчёт в том, что немного побаивается соперника. Эго его беспокоило, но об этом отцу говорить не стоило. Тот мог поднять его на смех и, хуже того, стал бы к нему относиться снисходительно. Игорь поначалу хотел достать так придирками Андрея, чтобы тот сам бросился на него. Но, вполне вероятно, он мог его вызвать на дуэль. Игорь не был в этом уверен, зная, что Блазнюков директора побаивается, но дуэли он побаивался.