Экскурсионный автобус медленно поднимался по горному серпантину. Надежда не успевала вертеть головой, следуя указаниям гида повернуть голову то вправо, то влево. Чайка без умолку трещала. Ей надо было отомстить во что бы то ни стало за свою поруганную честь, за разбитое сердце и растоптанную любовь. Ей глубоко было начихать на все исторические сводки и справки, она то и дело дергала Надю и проклинала на чем свет стоит ту минуту, когда она согласилась на эту поездку.

– А теперь остановка. Выходим, дамы и господа. Перед вами открывается необыкновенный пейзаж. Здесь вы можете сделать фото на память.

Гид Вероника любезно предложила свою помощь Чайке:

– Давайте я вас щелкну с подругой на память.

Чайка уже хотела огрызнуться, как вдруг краем глаза заметила знакомые очертания фигуры. Она бы узнала эту фигуру и днем и ночью. На побережье стоял Кирилов и безмятежно писал море.

– Кто это?

– Что, что?

– Ой, что это? – и Чайка указала вниз, куда спускалась горная тропинка.

– А, это санаторный комплекс "Вяземский". Старинное здание XIX века, особняк графа Вяземского. Ныне санаторий для деятелей культуры.

Вероника продолжала еще говорить, но Чайка ее уже не слышала. Она устремила свой испепеляющий взгляд в сторону Кирилова. В голове у нее зрел план мести.

Возвращалась она уже совсем в другом настроении.

– Какая ты молодчина, Надька! Вот это удача! Всё! Я ему устрою!

– Что ты опять надумала?

– Ты со мной или нет?

Надежда обреченно вздохнула.

Тогда, когда все измученные и одухотворенные туристы возвращались в свои казенные пристанища в предвкушении горячего ужина, Чайка судорожно кипятила в своем номере воду и заливала растворимый кофе в термос. Надев спортивные костюмы и кроссовки, две подруги вышли на трассу в поисках такси. Молодой лихач резко притормозил возле Чайки.

– Куда вам, бабушка?

– Ослица тебе бабушка!

– А…

– Рот будешь открывать у стоматолога. Педаль в пол и к "Вяземскому". Плачу два счетчика.

Парень понял, что разговоры не в его пользу, и втопил.

Чайка с Надеждой выбрали наблюдательный пункт очень удачно. Одновременно они могли видеть вход в санаторий и маленький ухоженный пляжик. Маскировкой им служил огромный валун. Разложив пледы, они принялись глазеть в бинокль.

Зная обычный распорядок дня и ночи Кирилова, Чайка надеялась, что ждать им придется недолго. Примерно в полночь они увидели, как Кирилов выходит с мольбертом на побережье. С привычной легкостью он разложил весь свой инвентарь. Вначале он встал в одну задумчивую позу, затем в другую, потом начал искать нужный ракурс лунной дорожки.

– Чего мы ждем? – нетерпеливо ворчала Надя. – Пойдем и дадим ему как следует.

– Нееееет! Обидеть художника может каждый, не торопись, Наденька. Мне его надо еще и унизить! Как он меня.

– Ну, так тем более, чего мы ждем? Пойдем да унизим!

– Тихо, тихо. Глянь, муза пришла.

– Кто?

– Муза, говорю. В парео.

Музе было слегка за… Чайка поняла, что это романтическое свидание с ней уже было. А теперь новая жертва Кирилова, на ее глазах, также теряет голову. Значит, она не одна такая дура. Эта мысль облегчила ей душу. Все повторялось точь-в-точь: шутки, комплименты, знаки внимания.

– Эээ, да наш Кирилов – профессиональный альфонс!

– Как Кирилова зовут? Альфонс? Какое красивое имя… – Надя закатила глаза.

– Дура.

Ночные купания, брызги и смех. Чайка с Надей стали невольными свидетелями. Немыми судьями. Они жадно пили кофе с бутербродами, а хотели шампанского и клубники, хотели комплиментов и ухаживания, хотели мужского внимания. Обе. Чайке даже вздумалось спуститься вниз и устроить сцену. А может, помириться? Но ее самолюбие было ранено, даже убито. Начинало светать. Дама зазевалась, видимо, захотелось домой. Кирилов жестикулировал руками и галантно выхаживал как павлин, провожая свою новую музу. Все это время Чайка с Надеждой не спускали глаз с влюбленной парочки из своего укрытия. Проводив даму, Кирилов вернулся к мольберту.

– Что ты задумала? Можешь сказать?

– Погоди ты. Сама еще не знаю.

– Ну, долго мы так будем сидеть? Уже завтрак скоро, – Надя недовольно хмыкнула и достала последний бутерброд.

Кирилов постоял еще немного у холста, видимо, оценивая свою работу, и принял решение поплавать на рассвете. Он очень любил плавать на рассвете один, когда ничто не сковывает ни его тело, ни душу. Раздевшись донага, он вошел в воду, наполняя свое тело живительной влагой морской воды. Может, у него был такой ритуал? А, может, он верил, что море дает ему мужскую силу и молодость. В общем, подпитывал свою энергетику.

– Вот и настал наш час, Надька.

– Что?

– Пошли к морю! Видишь, он плывет далеко, омолаживается, гад!

Чайка с Надей спустились вниз. На берегу моря, возле мольберта Кирилова, лежали аккуратно сложенные вещи. Гламурное нижнее белье, словно вишенка на торте, венчало стопку. Чайка взяла всё в охапку и, крадучись, пошла назад к своему штабу.

– Ты хоть трусы ему оставь, – громким шепотом ужаснулась Надя.

– Ни за что! Считай, что в ресторане я тоже голая была! Это равноценно.

Спустя час Кирилов не спеша, с блаженной улыбкой подплыл к берегу. Солнце почти встало, и он грелся в лучах золотого светила. Оглянувшись, Кирилов хотел было одеться, но вещей не нашел. Решив, что он разделся подальше, Кирилов прошелся по берегу вправо, а потом влево. У него началась паника.

Чайка хохотала в своем убежище, наблюдая, как он мечется с одного конца пляжа на другой.

– Ну, прямо тигр в клетке! Побегай, по бегай! Аполлон!

Вдали показались первые посетители пляжа. Неспешной походкой, с большой корзиной в руках, шла бабушка с тремя внуками. В корзинке живописно лежал виноград, торчали бутылки с различными напитками, а бутерброды, заботливо завернутые в блестящую фольгу, искрились на солнце, пуская солнечных зайчиков.

Увидев ничего не подозревавшую компанию, Кирилов поторопился войти в воду. Пока бабушка располагалась, он решил пойти еще на один заплыв, надеясь, что к его возвращению ситуация сама собой разрешится. Плыть Кирилов больше не мог. Он лег на воду и стал думать. Извечно русские вопросы сами собой пришли в голову: "Что делать?" и "Как быть?". Волнами его потихоньку прибивало к берегу. Кирилов встал на ноги и решил постоять по пояс. Он устал, его штормило, и он хотел есть.

– Как водичка? – спросила бабушка.

– Прохладная, – Кирилов к разговору был не расположен.

– Так чего стоишь, милок? Выходи! В ногах, поди, правды нет. Чего стоять в прохладной воде?

В это время строившие песочные замки дети с визгом и смехом попрыгали в воду. Размахивая полотенцами, охая и причитая, бабушка кинулась их ловить. Кирилов, улучив момент, выскочил на берег. В ту же минуту бабушка метнулась в его сторону и столкнулась с его обнаженной фигурой. От неожиданности заорали оба:

– Маньяк! Помогите! Милиция!

Кирилов делал знаки и одновременно пытался прикрыть свой срам. Бабка визжала. На крик прибежали заспанные охранники. Кончилось все тем, что голого, с искривленным от ужаса лицом Кирилова, под белые руки сажали в милицейский УАЗик.

Он пытался что-то объяснить, но все было тщетно. Аргумент наготы был слишком весомым. "Правда голого человека" – классика жанра. Чайка ликовала! Свершился акт возмездия. Ее честь и достоинство были справедливо восстановлены.

В отличном настроении, спустя несколько часов, они уплетали борщ с мясными расстегаями. Так вкусно Чайка не ела никогда.

Аэропорт – маленькое государство. Внутри него свои порядки и правила. Улыбнувшись, Чайка положила на стойку регистрации свой и Надин паспорта.

– Можно нам места поближе, меня укачивает, знаете ли.

Молодой человек за стойкой любезно ответил:

– Конечно, вы ведь дама в возрасте…

– А ты – козел в бодрости, – Чайка схватила талоны и паспорта. Молодой человек не поверил услышанному. Ему хотелось думать, что он что-то не так понял…