Лена залилась краской, подняла и сразу опустила глаза. По взгляду можно было без труда прочесть ее отношение к молодому доктору.

Разговор за столом шел своим чередом, гости непринужденно болтали о погоде, о природе. Только Чайка все суетилась, порхала на кухню и обратно. Наконец, она с загадочной улыбкой объявила, что припасла к чаю кое-что вкусненькое. Главное, так сказать, блюдо! На что Олег Петрович объявил, что он скоро «лопнет», последний раз он столько ел у бабушки в деревне много лет назад. У Чайки от возмущения глаза полезли на лоб. Она ведь еще совсем молода, никак не бабушка! И вообще, пора танцевать! Чайка нырнула под шкаф и достала золотые бальные туфли. Затем она включила аргентинское танго. Лихо крутанув сложный пируэт, она подхватила изумленного Олега Петровича и, закинув одну ногу ему на бедро, изогнулась как кошка! «Да, такого даже в кино не увидишь», – подумала про себя Лена и поперхнулась куском утки.

А между тем страсти разгорались! Под ритмы горячего танго у Чайки кипели мысли! Танцуя, она представляла, как он, молодой и красивый, будет навек принадлежать ей одной. Они будут каждый вечер танцевать танго, а потом она будет осыпать его молодое тело страстными поцелуями. Тем временем зазвучали последние аккорды. Чайка схватила зубами цветок из вазы и, присев на колени, поклонилась ошеломленной Елене, которая никак не ожидала от старушки такой прыти, и невозмутимой Надежде, которая в свою очередь была готова на все.

– А теперь – чай, он у меня особенный, – проворковала Чайка.

Она упорхнула на кухню, за ней последовала Надежда с желанием помочь.

– Что ты надумала? – строго спросила она Чайку.

– Что надо, то и надумала, не бойся, не обварю и не отравлю! – в тон ей ответила Чайка. Я придумала кое-что получше! Разливай чай.

Чайка отставила в сторону одну чашку и налила в нее чай из другого чайника.

– Вот! Эту чашку отнеси Олегу Петровичу. Он будет моим! Навек!

Надежда покрутила у виска, присвистнула, мол, совсем сдурела старуха, но чай все-таки понесла и поставила перед еще не совсем пришедшим в себя после темпераментного танца Олегом Петровичем.

– Ну, вот и чай! Пейте, гости дорогие! После утки надо не меньше трех чашек вы пить, – сказала Чайка и поставила на стол остальные чашки и вазочку с вишневым вареньем.

– Ой! Вишневое! Точь-в-точь как у моей любимой бабушки, – искренне обрадовался Олег Петрович.

«Вот болван! Бабушка да бабушка! Сейчас ты увидишь, что я моложе всех молодых!» – подумала Чайка.

– Пейте, пейте! – сказала она, улыбаясь.

Олег Петрович выпил разом несколько чашек чая, так как пить после утки и танцев хотелось особенно. Вот вроде бы и уходить пора…

Доктор с медсестрой поднялись, принялись благодарить хозяйку и уже потянулись к выходу, и тут Олегу Петровичу нестерпимо захотелось в туалет. Ему было неудобно, и он, смущаясь, спросил, где находится сей заветный уголок. Краснея, он вышел в коридор, и тут у него так свело живот, что он едва успел добежать до туалета и закрыть дверь. Бедный, бедный Олег Петрович! Он уже думал, что никогда оттуда не выйдет.

Надежда догадалась, что дело нечисто, и, оставив ничего не понимающую Лену на пороге, потянула Чайку за собой в комнату.

– Что ты ему подсыпала, ехидна?

– Зе-зелье приворотное… Я хотела его приворожить. Что с ним? – Чайка никак не ожидала такого исхода дела.

Олег Петрович сидел в туалете и не подавал никаких признаков жизни.

– Иди, доставай его теперь из туалета, дура старая, и объясняйся в любви. Может, он тебе взаимностью-то и ответит, особенно когда узнает, что это твоих рук дело!

Чайка представила Олега Петровича во всей красе и уже не хотела целовать его тело… Она уже ничего не хотела, кроме как избавиться от Елены, топтавшейся в коридоре, и от Олега Петровича, застрявшего в туалете.

Олега Петровича увезла скорая помощь с отравлением желудочно-кишечного тракта. Лена поехала с ним, всю дорогу вытирала пот со лба и причитала, что утка была очень жирной, и, вообще, видимо у него непереносимость данного продукта.

Чайка стояла у окна и провожала взглядом огни удалявшейся машины. У нее в голове возник новый план: «Нужно завтра пойти в ЖЭК и позвать того молодого электрика посмотреть проводку. Что бы одеть?!»…

– Урвала-таки! Урвала! – торжествовала Чайка, размахивая путевками в славный город Сочи.

Слегка обалдевшая подруга Надя сидела, раззявив рот, и пыталась связать хоть какой-то логической цепочкой все причины, по которым им, двум рядовым пенсионеркам, могли достаться такие путевки! Не куда-нибудь, а в Сочи.

– …Как?! – только и смогла крякнуть она, и уже в следующий миг, взлетая в самолете, жмуря от удовольствия глаза, она представляла всю прелесть отдыха.

А Чайка, с наслаждением потягивая аэрофлотский кофе, вспоминала, какой фурор произвела она, ворвавшись вместе со сквозняком в кабинет социального работника.

Молодой и вечно смущенный Краснеев А.А., не раз выдерживавший штурм, чуть не упал со стула, когда Чайка навзничь легла на его письменный стол, хватаясь за сердце, и с криком: "Мне душно, воздух!" – стала расстёгивать блузку. Краснеев не знал, что ему делать. Решив, что поможет холодная вода, он набрал ее в рот прямо из графина и опрыснул Чайку.

От неожиданности та чихнула, выронив свою вставную челюсть прямо на стол Краснеева. Тот подумал, что совсем дело плохо, надо срочно отправлять бабушку отдыхать, достал две резервные путевки из ящика своего стола. Чайка с резвостью хищного зверя цапнула их из рук юного работника (пока тот не передумал) и была такова! Трудно было сказать, кто из них был больше счастлив! Но это не важно: для достижения цели хороши все средства.

Санаторный комплекс был расположен на берегу Черного моря. Здание было помпезным и напоминало былое могущество уже не существующей страны. Номер как номер, питание – диетическое, Надежде это сразу не понравилось, впрочем, предусмотрев скудное меню, она таки прихватила с собой провиант. Чайка ворчала, что своей колбасой и банками Надежда забила весь мини-бар, а та ее успокаивала, обещая, что уничтожит все дня за три. Пока две подруги расселялись и разбирали чемодан, наступил вечер. На юге темнеет быстро, сил на прогулку не было и, открыв бутылку красненького, две подруги уселись на балкончике с видом на море. Легкий бриз приятно обдувал их лица, и в свете луны казалось, что они вновь обретали молодость. Предаваясь воспоминаниям, они то хохотали, вспоминая, как разрабатывали план по охмурению Надиного теперешнего мужа, то грустили, припоминая утраченные возможности Чайки. Вдруг взгляд Чайки попал на одинокую фигуру, стоявшую на берегу. Приглядевшись, она поняла, что мужчина не просто стоит, он стоит у мольберта и делает наброски.

– Смотри, Надька! Вот и моя новая жертва!

– Где? – подслеповатая Надежда, щурясь и вглядываясь в ночную бездну, пыталась разглядеть хоть что-то.

– Слепая карга! Посмотри прямо! – и Чайка ткнула скрюченным артритным пальцем в ночную мглу.

А в ночной мгле, на берегу Черного моря стоял импозантный мужчина сорока с большим лет. Мужчина действительно был художником-маринистом, он писал ночное море исключительно ночью и был убежден, что по памяти писать картины мог только Айвазовский. Остальные художники должны писать только то, что видят здесь и сейчас, а не то, что видели когда-то. Так можно передать цвет, настроение и даже запах.

Не подозревая, какому минометному обстрелу он подлежит, художник положил кисти и стал раздеваться. Раздевшись до костюма Адама, он вошел в море. В ночной мгле призывным маяком заблестел его белый зад.

– Бог! – воскликнула Чайка. – Вот увидишь, он будет моим!

– Павиан! – хмыкнула Надежда.

Первое утро первого дня отдыха! Боже, как оно приятно! Сладко потягиваясь в кровати, Надежда, приоткрыв один глаз, увидела Чайку, готовую во всеоружии встретить свою судьбу из-за угла. Крутясь у зеркала и примеряя новую шляпу, Чайка одновременно красила ресницы. Когда она подносила кисточку к глазу, рот ее открывался сам собой, и выражение лица приобретало удивление. Получалось, что она каждый раз удивлялась своей красоте.