Техники спешили подготовить штурмовики к дальнему перелету. На некоторых самолетах пришлось менять износившиеся моторы, на остальных выполняли регламентные работы, заделывали оставшиеся после штурма Севастополя пробоины. Для техников набралось дел невпроворот.
Штаб тем временем заканчивал составление наградных листов. Полковой фотограф Суранович "ставил к стенке" многих летчиков, делал снимки "девять на двенадцать", - похоже, что будут представлять на Героев. На "мушку" Сурановичу попали Константин Аверьянов, Виктор Горячев, Петр Кривень, Борис Левин, Николай Седненков, Иван Мальцев и, конечно же, Иван Остапенко.
Наш Остап-пуля на перекуре рассказывал летчикам и стрелкам очередную байку о том, как над мысом Херсонес он встретился один на один с немецким асом майором Колобом. Был ли на самом деле такой ас и верно ли, что за вторую мировую войну ему удалось одержать 360 побед, точно никто не знал. Но какой же интерес представлял бы поединок без Колоба - давнего "знакомого" Ивана?
Остапенко "заливал":
- После того как я потопил танкер у Северной бухты, взял я курс домой. Смотрю, навстречу размалеванный под зебру "мессершмитт" несется, дорогу уступает. Фриц меня сразу узнал и по походке, и по орлу, который расправил крылья на капоте моего штурмовика.
- Давненько мы с тобой, сержант, не встречались! - первым сказал мне Колоб. Голос у него осипший, сразу видно, что вчера с горя крепко поддал.
- Неправильно величаешь, - ответил я ему по возможности бодро. - Сержантом ты меня знал еще на Северном Кавказе, а теперь я старший лейтенант, и на капитана скоро пошлют. А не встречались мы с тобой от самого Моздока!
- Извиняюсь, - говорит он, - что по чину не так назвал. А я тем временем потихоньку своего стрелка Пименова спрашиваю:
- Володя, как там твоя пушка?
- Задержку устраняю, - кряхтит он.
- Поскорей устраняй! Сейчас сам Колоб в хвост нам заходить собирается, ты должен встретить его с "почестями"!
- А ты покружись малость, пока устраню, - Колобу несподручно будет в хвост заходить.
В это время к группе слушателей подошел старшина Васильев, тоже прилег на усеянную красными маками траву. Был он, кажется, под маленьким градусом, иначе бы не влез с неуместным вопросом к Пименову:
- А что ж у тебя за задержка такая была, что решил возиться с ней на виражах? - Пименов только ухмыльнулся, а другие цыкнули на Васильева:
- Не мешай! Остапенко продолжал:
- Заложил я крутой вираж, а Колоб на сей раз нетерпеливым оказался покрикивает:
- Вы долго там со своей пушкой возиться будете? У меня горючки в обрез...
- А какой же это бой без пушки? - отвечаю ему.
- Мне до вашей пушки дела нет! - горячится он. - Выходи, Иван Петрович, из виража на прямую, будешь моим триста шестьдесят первым!
- Если тебе так уж невтерпеж, то давай сойдемся на лобовых, чтоб по-честному было: я по тебе врежу из четырех огневых точек, у тебя тоже четыре. Вот и посмотрим, кто кого!
- Нет, Иван Петрович, - возражает он, - так дело не пойдет! Я привык с хвоста заходить.
"Чего, - думаю, - будем эту волынку тянуть: с хвоста так с хвоста". Шепнул Володе: "Приготовь наше "секретное" оружие".
- Ну, заходи, - сказал я Колобу. - Мой стрелок сейчас испытает на тебе новую реактивную установку.
- Вы меня, Иван Петрович, новым оружием не стращайте. Фюрер объявил, что новинка скорее будет у нас, чем у вас, у Иванов.
В это время старшина Васильев опять своим вопросом чуть не испортил всю обедню:
- Так, сволочь, и сказал?
Иван Остапенко не торопясь приближался к развязке своего рассказа:
- Ну, заходи в хвост! - крикнул я Колобу.
И майор Колоб пошел в атаку... Очень, видно, ему хотелось, чтобы перед "драпом" из Крыма я у него был триста шестьдесят первым. Мой Володя подпустил его поближе - железную выдержку показал, - а потом как бабахнул из сигнальной ракетницы. Колоб спереляку мотнулся, переворотом вниз ушел...
Остапенко сделал паузу, потягивал цигарку, видно, в это время обдумывал, как концовку доплести.
Неугомонный Васильев был явно недоволен тем, что упустили Колоба, он бурчал:
- Растяпы, такую крупную рыбу упустили...
Ивану Остапенко, видно, не хотелось окончательно разделываться с майором Колобом в Крыму: незачем обеднять свой репертуар. Рассчитаться с ним никогда не поздно: или он сам, или Володя Пименов, а может быть, даже старшина Васильев его собьет на другом фронте. Поэтому Остапенко сказал:
- И слышу я далекий голос Колоба: "Сейчас мне некогда возиться, - горючка кончилась. Из Крыма надо поспешать. Иваны сильно поднажали. Встретимся в другой раз".
"Прилетай в Белоруссию, если на Херсонесе жив останешься", - крикнул я ему вдогонку.
Штаб готовился к погрузке в вагоны. Транспортных самолетов на этот раз не выделили, на новое место надо было успеть раньше, чтобы встретить полк.
Командир полка был обеспокоен. И штаб на новом месте нужен, и как там обойдешься без технического состава? Сколько потом придется сидеть и ждать, пока они доберутся поездом?
Он сказал инженеру полка Тучину:
- Надо хотя бы половину техников и оружейников вместе со штабом отправить.
- Тогда с вылетом задержимся не меньше как на неделю, - возразил ему инженер. - Регламентных работ накопилось, за последний месяц самолеты сильно поизносились. Мелочь какую упустишь - вынужденная посадка случится, затаскают, и в первую очередь меня...
- Затаскают - это факт. На зенитку или "мессеров" не свалишь, - ведь обычный мирный перелет.
Штурман полка капитан Саша Юрков тоже присутствовал при этом разговоре и думал, как выйти из положения. Не так давно он прочитал в газете об удивительном подвиге летчиков соседнего фронта.
Штурмовики атаковали около Николаева Водопойский аэродром. Зенитка повредила мотор прикрывавшему их истребителю. Летчик Иосиф Стопа, подавлявший зенитный огонь, вынужден был приземлиться прямо на аэродроме. Фрицы бросились было к летчику, но остальные самолеты обстреляли их. На выручку сел двухместный штурмовик. Стопа влез в кабину стрелка, однако взлетавшему штурмовику пулеметной очередью пробило покрышку колеса, он завертелся на месте. Тогда сел еще один штурмовик. Летчик забрал троих: одного поместил со стрелком, а двое уцепились за пирамиды шасси. Так и долетели до своего аэродрома с выпущенными колесами.
Это сообщение мы читали с Юрковым еще в Трактовом. Тогда я и рассказал ему об Иосифе Стопе - моем воспитаннике по Николаевскому аэроклубу.
Это был маленький хлопчик, сирота. При поступлении медицинская комиссия по росту браковала его - не хватало до нормы нескольких сантиметров. Тогда мы с Мишей Ворожбиевым настояли на своем. Стопу зачислили курсантом.
- Какие происходят в жизни совпадения, - говорил я тогда Юркову. - Человек получил путевку в воздух на Водопойском аэродроме, а через три года он там же чуть не нашел себе могилу.
Юрков, вспомнивший об этом случае, размышлял в таком плане: "Двухместный ИЛ, кроме экипажа, может забрать еще троих". Тогда его осенила мысль, и он сказал командиру:
- Штурмовик поднимает шестьсот килограммов бомб. Так вместо них можно же поместить в бомболюки хотя бы двоих техников, да со стрелком еще и третьего?
Идея Юркова командиру понравилась, но вначале он не подумал о тех, кому предстоит совершить полет в бомбоотсеках. Когда о плане перелета стало известно техникам, многие начали высказывать опасения:
- А вдруг летчик нечаянно сдвинет рычаг, раскроются створки бомболюков приятно ли будет испытывать силу притяжения Земли?
- А случись вынужденная посадка на брюхо, тогда отбивная котлета из такого "пассажира" получится...
- Да разве в этот бомболюк втиснешься? Поговорят, и на том дело закончится.
Надо было все проверить, испытать и рассеять сомнения. Рычаг аварийного сброса бомб можно законтрить. Чтобы не случилось вынужденной посадки, надо хорошенько подготовить самолеты. Бомболюки, конечно, не вместительны, значит, придется подбирать "малогабаритных" людей.
