– Почему ты назвала его Эверестом? – отчего-то было такое ощущение, что пока не пойму, что за этим кроется, жить дальше не смогу.
– Игоря, что ли? – скроила она немного забавную, но, все же, озабоченную, гримасу.
– Игоря, – кивнула утвердительно и свела брови у переносицы, давая понять, что мне не до веселья.
– Что с тобой, Людка? Какая муха тебя укусила? Обиделась на что? Что я его горой назвала? Извини, но это я так просто.
– Не крути и не виляй! Говори. Почему так сказала?
– Надо же, как привязалась… Ну, что тебе здесь скажешь? Просто, у меня такие ассоциации. Понимаешь?
– Нет. Почему, Эверест?
– Может, и не Эверест. Дался он тебе… Я еще сказала, что не сильна… мог быть и какой другой вершиной.
– Помню. Монблан, например. Так почему у тебя, Алла, такие сравнения?
– Если быть точной, то это не мое сравнение.
– Тогда, чье?
– Моего первого мужа. Помнишь, Вадика? Это он так сказал. Давно. Ты же знаешь, что мы с ним в браке были только около года. Потом развелись, я начала встречаться с Валеркой. С ним у нас тоже не получилось.
– Кончай перечислять мне всех твоих мужей. Я знаю, что ты сейчас замужем за Виталием. Что он твой четвертый муж за эти семь с хвостиком лет, что живу с Игорем.
– Ага! Теперь ты на что намекаешь, Люсьен? Что ты постоянна, а я ветреница? Ты это хотела сказать? Что хмуришься? Что на тебя вообще сегодня нашло?!
– Сама не знаю. Ох, Алка, не знаю, и все. Что-то со мной происходит. Ты вот сказала, что наблюдала вчера в гостях за мной и Игорем. Тебе ничего странным не показалось? Попробуй вспомнить.
– Я просто так сказала. Мол, наблюдала вас. Ты же у нас сама литературный редактор. Должна понимать, что это такое выражение. Не следила же я за вами, в самом деле. Просто вы мне несколько раз попались на глаза. То ты, то Игорь.
– То я… То Игорь… – повторила за ней, начиная понимать то, что сначала от меня ускользало.
Скажи она, что видела нас, то есть вместе нас, как это было раньше. Теперь же прозвучало совсем иначе. То один, то другой, но врозь. Вот, в чем было дело.
– Что с тобой происходит? – насторожилась подруга.
– Не знаю, – задумчиво посмотрела сквозь нее. – Я пока ничего еще не знаю. Так ты отпустишь меня домой, Алла Викторовна?
– Нет, Людмила Сергеевна, не отпущу. Ешь, уже свой обед, хватит его крошить вилкой. Быстро доедаешь и возвращаешься на свое рабочее место, госпожа редактор нашего уважаемого издательства. Работа тебя с нетерпением ждет. И помни, если не сдашь мне готовый результат через три дня, я тебя саму съем, как вот эту тефтель! – покрутила она перед моим носом мясной шарик и с удовольствием запихнула его себе в рот.
Через три дня я снова пришла в кабинет главного редактора. Алла Викторовна восседала за столом. Но не за монитором. Тот стоял в стороне. Подруга, по всему, закончила работу на тот момент и занята была своим макияжем. Что скажешь, имела право. До окончания рабочего дня оставались считанные минуты, а еще было понятно, что свою ежедневную программу дел успешно выполнила, иначе горбилась бы с текстом. Она у нас была трудоголиком, возможно, именно поэтому в личной жизни у Алки не складывалось, раз семья уступала первенство карьере.
– Закончила? – спросила меня, не отрываясь от зеркальца, нанося помаду на красиво очерченные губы. – Вот и молодец. Я в тебя верила. А ты не подвела.
Тут она закончила свое занятие и отложила косметичку в сторону. Подняла глаза на меня и замерла в растерянности.
– Господи! Люся, что с тобой? Ты сейчас на себя не похожа. Садись-ка, давай. А сама ты себя видела? Бледная, осунувшаяся. Что случилось? Полина здорова? Это хорошо, раз так. Тогда что? В чем причина? Не томи, говори. Не перечислять же мне, в самом деле, всех твоих родных и близких.
– Ничего не случилось, Алла. Не вяжись ко мне, – вздохнула только и собиралась покинуть ее кабинет.
Не тут-то было. Подруга успела выпорхнуть из-за стола, обежать его и перекрыть мне путь к отступлению. Увидев, что она закрыла дверь на ключ, вздохнула еще раз и пошла, чтобы сесть в кресло для гостей.
– Рассказывай. Что у тебя произошло? – Алла уселась в кресло напротив.
– Вроде, и говорить не о чем… Только… Только жизнь моя, Алка, кончилась.
Сказала, и внутри меня, вроде как, плотину прорвало. Но не только в груди, еще и из глаз покатились крупные такие слезинки. Сначала по одной, а потом просто неиссякаемым потоком.
– Не пугай меня так! – подруга взяла в свои ладони мои холодные сжатые кулачки и принялась их поглаживать, согревая. – Мы сейчас с тобой поговорим, и ты поймешь, как глупо было такое утверждать. Что случилось, Люсьенчик?
– Игорь меня разлюбил, – еле смогла это выговорить, так давилась и словами, и слезами.
А еще глянула украдкой в лицо подруги, и захотелось совсем перестать дышать. Алла сначала вся как дернулась, вжалась в спинку кресла и опустила голову так низко, что глаз ее видеть не могла. Но рук от меня не убрала. Поэтому через прикосновения ощутила дрожь ее пальцев.
– С чего ты пришла к такому выводу? – спросила она, а получилось как-то глухо.
– Думаешь, фантазирую от нечего делать? – горечи в голосе было столько, что даже самой сделалось неприятно, надо было быстрее брать себя в руки.
– И все же?!
– К какому выводу должна была прийти, если он не ночует дома?
Ну, вот, все и сказала. Произнести вслух то, что колом сидело в душе, было совсем непросто. Думала, как только у меня это получится, так боль, если не отпустит совсем, то хоть немного утихнет. Ничуть не бывало. Наверное, стало даже хуже.
– Что значит… Постой! С какого это времени началось? Тогда, на дне рождения, вроде, все у вас было, как обычно.
– Ничего не как обычно! – я вся как закипела.
– Тихо, тихо! Уймись. Давай по порядку.
– Что тут рассказывать? В ту ночь Игорь остался еще дома. Но ко мне не прикасался. Понимаешь?! А утром… как-то молчком, точно не хотел со мной встречаться… вышел из квартиры и не вернулся.
– Ничего не понимаю…
– Я тоже! – вот, опять я повысила голос.
Это никуда не годилось. Алка-то здесь была ни при чем, так что же я на ней-то срывалась? Пробовала себя урезонить, а руки мои при этом противно так дрожали, а саму меня бил озноб. Пришлось обхватить себя за плечи. Алла пересела на подлокотник моего кресла и стала поглаживать мою ссутулившуюся спину, помогая успокоиться.
– От него были какие-то вести?
– Да. Позвонил в тот вечер и сказал, что задержится на работе, возможно даже заночует. На следующий день тоже позвонил, обычным таким своим голосом сообщил, что у него все в порядке, просто попался очень сложный случай у очень важного пациента. Сказал, что я должна понять, как ему важно все держать под контролем. Вот и все.
– Как это все?! То одна ночь вне дома, а то… Ладно, извини. Или… раз уж пошел такой разговор… такое уже бывало? Что не приходил ночевать?
Я качнула головой и опустила ее совсем низко, чтобы видеть только свои колени.
– И что тогда говорил?
– Ничего. Просто заранее меня предупреждал, что будет ночевать в клинике.
– Да! Порядки у вас! – всплеснула Алла руками. – А почему же на этот раз ты переполошилась? Ответь.
– Я что-то чувствую… понимаешь ли, в этот раз что-то другое.
– Нет, дорогая моя, не понимаю. Мне такое не дано. Да, не приди мой муж ночевать! Убила бы, а потом выгнала. Нет, сначала выгнала, а потом убила бы. Или что-нибудь еще сделала, но мало ему не показалось бы.
Она и, правда, негодовала. Не надо было знать мою подругу столько лет, чтобы догадаться об этом. Усидеть на одном месте ей уже никак не получалось. Вскочила и начала метаться по кабинету. От ее раскрасневшегося лица и мне сделалось жарко, распрямилась в кресле и перестала перебирать в пальцах край своего платья.
– Так, надо действовать. Я поняла, что нам надо твоего Игорька разыскать. Я правильно мыслю?
– Не знаю.
– А кто знает? Почему ты так пожимаешь плечами? Я так поняла, что на этот раз, этих ваших непонятных отношений, ты перестала ему доверять. Это так? Кивни мне в знак согласия. Выходит, что нам следует предпринять что-нибудь, что помогло бы удостовериться в честности твоего мужа. Или же, наоборот, разоблачило его по всем статьям. Ты готова, радость моя, узнать о своем супруге правду? Тогда приступим.
