Я краснею всеми оттенками красного. Мы с Лаки поженимся только через трупы наших матерей — так что даже через миллионы лет этому не бывать. К тому же Лаки не выглядит тем типом парней, которые женятся.

— Спасибо тебе, Джереми, за информацию, но, боюсь, всё не так. Это скорее зависимость, чем отношения.

Я раздосадована тем, что у меня нет лучшего объяснения и смущена, что Джереми уже знает так много обо мне. Он оставляет меня перед моей квартирой, и мы договариваемся продолжать наше общение. Наши выходные были сумасшедшими, но, думаю, всё между мной и Джереми всегда было странным. Он, наверное, думает, что я больная на всю голову, но по каким-то причинам остаётся в моей жизни — в качестве моего парня или нет, возможно, потому что мы друзья. Мы больше не продолжали наших секс-исследований после ухода Лаки и Джейли из таймшера. Время прошло, но Джереми все ещё не привлекает меня в этом плане. Я, должно быть, абсолютно непонятна со своим отношением «холодно-горячо», всегда жаждущая, но никогда не дающая достаточно в ответ.

Я не говорю открыто с моей матерью о том, кто мой отец, но теперь, когда я знаю об этом, смотрю на неё по-другому. Могу только представлять себе, через что она прошла и как трудно ей было двигаться вперёд, не имея никого, кто бы мог помочь. Я украдкой роюсь в её вещах, пока она на работе. Я нахожу фотографии моего двоюродного дяди, и он выглядит знакомым, может, он похож на меня. Здесь только одно фото с ними двумя вместе. Моя мама такая красивая, а её мужчина выглядит влюблённым по уши. Фото выцветшее, и у них красные глаза. Мама одета консервативно для девушки её возраста, а мой двоюродный дядя/отец смотрится опрятно, подтянуто, словно у него был свой особый привлекательный стиль. Я прячу фотографию в свой чемодан. Я знаю, оно принадлежит маме, но чувствую потребность иметь ее у себя. Я также записываю его имя и всё, что знаю о нём. Получается всего четыре слова на листе из блокнота. Не так уж и много, чтобы двигаться дальше.

Мама пытается убедить меня остаться — не возвращаться в Поукипзи. Технически, я уже почти закончила обучение, но не хочу выезжать оттуда до мая.

— Белен, ты могла бы получить стажировку в городе. Я могу поспрашивать некоторых людей в больнице на наличие исследовательских мест, которые соответствуют твоему опыту.

— У меня нет больше здесь друзей, мам. Все мои друзья в колледже. Я бы предпочла остаться там и работать в библиотеке.

Что в переводе значит: я хочу общаться с Люси, моим психиатром и Брайаном — моим поручителем из группы по созависимости. Она позволяет мне уехать, выплакав все глаза, снабдив двумя сумками туалетных принадлежностей их магазинчика «всё за доллар» и пластиковыми контейнерами, набитыми испанской едой для моих с Люси обедов.

***

Мы с Люси живём в квартирке в двадцати минутах ходьбы от кампуса. Наш дом небольшой и разваливается потихоньку, но у него есть крыльцо и задний двор. Люси взяла из местного приюта питбультерьера. Она назвала собаку Наполеоном, хотя это и девочка. У неё длинная цепь, так что она может двигаться вокруг всего дома и заявлять права на свою территорию. Она пыталась убить арендодателя и почтальона, а также всех бедняжек, с кем у Люси было свидание. Но она также прижимается к нам, как ребёнок, и делает наш дом оживлённее. Люси сражается с двадцатью одним кредитом, я же превращаюсь в бледного призрака, одна в библиотеке.

Я рассказываю Люси о своих выходных, как мы с Джереми сталкиваемся с Лаки и Джейли, и как я в итоге расстаюсь со своей девственностью.

— Бардак какой-то, Белен. Я от тебя меньшего и не ожидала. Успела ли ты составить график для каждого парня, а потом и круговую диаграмму приобретённого опыта?

— У меня был оргазм. Вот и всё, что важно.

— Ты преподала им парочку уроков об анальном сексе, хотя ты и была единственной девственницей в этом трио?

— Я была зачинщиком всего.

— Ты всё ещё любишь своего двоюродного брата?

— Несомненно.

— Хорошо, ибо этот парень, Джереми, я убеждена, что он серийный убийца.

За один семестр я становлюсь богиней медицинской гугл-паранойи. С тех пор, как Лаки рассказал мне о моём отце, я уверена, что испорчена, поэтому изучаю все генетические результаты и статистические данные единокровной, кровосмесительной репродукции. Вместо сна каждую ночь я лежу в кровати и навожу на себя ужас мыслями о том, что каждый минимальный спазм, кашель или зуд перерастёт в конечный порок, которым я и так обладаю. Я перечитываю «Франкенштейна» Шелли и рыдаю над нашим сходством. Я трачу четыреста долларов, деньги, которых у меня нет, на родословная.com для того, чтобы не получить никаких ответов. Догадываюсь, что они пропустили Доминиканскую Республику и упустили из виду Хайтс. Я убиваю часы в библиотеке, изучая исследования по мутации рецессивных генов. Изучаю свадебные традиции Северной Африки, Западной Азии и Южной Индии, в особенности населения, в которых отношения «дядя/племянница» являются обычным делом. Я исследую всё, что могу найти о двоюродных родственниках. Я плачу, ибо репродуктивные клетки имеют только двадцать шесть хромосом. Втайне я задаюсь вопросом: что, если моё влечение к Лаки является биологическим отклонением, а не по причине абстрактных чувств, как любовь или притяжение? Какая же я глупая, полная катастрофа. Я постоянно нахожусь в отчаянии и чувствую, что могу сломаться под весом всего этого.

Но дважды в день я гуляю с Наполеоном и готовлю ей вычурную еду из знаменитого блога для готовки домашним питомцам. Я выращиваю рассаду на подоконнике, хотя настоящее солнце скрылось, оставив на своём месте висящим какой-то белый, размытый, холодный круг.

Однажды, выходя из библиотеки, я замечаю ярко-розовый флайер для ассистентов из лаборатории. Он бросается мне в глаза сразу же из-за надписи вверху «Химера».

Я подаю заявку на эту должность, как только прихожу домой. После того, как отправляю им своё резюме, мне звонит глава лаборатории Джон и просит меня прийти на собеседование. Моя задача будет состоять в выделении эмбриональных клеток крошечной прудовой жабы в чашке Петри⁵⁶. Я также буду ответственна за наблюдение за результатами химер–жаб на наличие любых внешних проявлений мутаций или необычное поведение после еды, спаривания и за их репродуктивными повадками.

Я соглашаюсь на работу и покидаю библиотеку после трех лет работы там. Я уже закончила с исследованием мутаций, и готова стать свидетелем репродуктивных экспериментов.

Люсь говорит, что я спятила и мне надо отвлечься. Но чем больше я учусь, тем более уверенной себя чувствую, ей ведь легко говорить — не она же получилась в результате слияния однородных членов одной семьи.

По ночам мне снятся крошечные бьющиеся сердечки жаб и их мягкие, раздутые, серебряные брюшки, уставившиеся на луну. Мне снится, как жабки прыгают через снег, чтобы прийти за мной в мой дом. Снится также, как батальон Лаки теряется в гигантской песчаной буре, и он исчезает кусочек за кусочком, как пазл, словно песчинки перед моими глазами. Мне снимся мы, стоящие на бетонной детской площадке, держась за руки и улыбаясь. Снится тот наш первый поцелуй на кухне, снятся ощущения, которые он вызвал.

Я всё так же вижусь с моим психиатром доктором Дэвидсон. Прошёл почти год, и мы перешли к секс-игрушкам. Я получаю задание мастурбировать. Я постоянный пользователь pleasurechest.com, babesintoyland.com⁵⁷, пусть даже я и не трачу много времени на самоудовлетворение. Я изучаю игрушки: включаю/выключаю их и складываю их в коробку в своём шкафу. Ты, конечно же, не можешь пожертвовать их на местном церковном базаре или на благотворительность. Думаю, мой психиатр отказался от попыток зародить во мне идею встречаться с другими людьми. Я продолжаю смотреть порно в интернете, но считаю, что смотрю его скорее как учёный, а не как остальная часть населения, и, кажется, что это никогда меня не возбудит.

Лаки звонит мне в канун Рождества. Он не набирал моего номера с того вечера в баре, вечера, который, кажется, был лет сто назад. Мама собирается приехать на поезде, чтобы провести со мной выходные. Лаки же сейчас дома с Тити.