15 глава

Лаки

Избавиться от наркоты в организме легче, чем выбросить Белен из головы. Озноб, дрожь, понос, бесконечная лихорадка, которая заставляет меня бредить. Первую неделю пью метадон¹⁷, а на второй добавляются тайленол¹⁸, кодеин¹⁹и ксанекс ²⁰ в придачу. После этого у меня двухдневная сушка с фруктами и овощами. Я возвращаюсь к тренировкам в учебном лагере новобранцев к концу третьей неделе моего пребывания там. Место реабилитации находится во Флориде, где водятся аллигаторы, ящерицы и прочее. Люди там милые и очень религиозные, поэтому имя Иисуса можно услышать на каждом шагу. Но вот цена — это что-то, но мама смогла потянуть, и они пообещали помалкивать о моём участие в программе и заверили нас, что они гарантируют чистый тест мочи на наркотики к сроку.

У нас проходит групповая терапия, и я так чертовски отличаюсь от остальных пациентов. Во-первых, я самый молодой здесь. Я единственный из Нью-Йорка. Все остальные выглядят как бывалые байкеры и худшей проблемой все ещё остаётся мет²¹. На Манхэттене не так уж и много наркоманов, хотя я видел всё больше нариков, заполняющих Бронкс²². Но я неразборчивый, когда дело доходит до наркотиков. Я пробую немного здесь, немного там, чтобы не доходить до края. Одному Богу известно, что дурь помогала мне преодолеть определённые трудные отрезки моей жизни. Но я должен вывести всё это дерьмо из моего организма. Я здесь до тех пор, пока смогу гарантировать чистый тест на наркотики.

Настоящим наркотиком, на который я давно и крепко подсел, была моя кузина Белен. Реальная болезнь, от которой я избавляю организм, это она. Она пробралась в каждый маленький уголок и захватила меня целиком. Я не могу избавиться от неё во сне; она — практически всё, что мне снится по ночам. Не могу перестать искать её днём, мечтая, что она войдёт в дверь. Ни одна реабилитация не может излечить меня от этой проблемы. Я сгораю от любви. Tengo maldeamores.(прим. с исп.— Я болен любовью)

На групповой терапии есть один лысый белый парень, где-то пятидесяти лет. Он носит кожаный жилет и у него есть тату на лбу. Я просто наблюдаю за ним, задаваясь вопросом, что с этим чуваком не так. Когда он говорит, то не звучит словно сумасшедший, но так или иначе он должен таковым быть. Он привязался ко мне, как к своему amigo (прим. с исп. – друг), и мы курим на улице вместе в перерывах на кофе. Он — единственный здесь, кому я рассказал про Белен. Он классный и спокойно это воспринимает. Говорит, что я здесь не для того, чтобы бороться с героином, который попробовал в четырнадцать; не за продажу травки. Я здесь, чтобы излечиться от серьёзной зависимости. Её имя Белен, и я должен упорно работать, чтобы вытравить её из своего организма.

Его зовут Бретт и он, бывает, плачет на встречах по терапии, но всё равно каким-то образом выглядит жёстким и грубым. У него короткие, похожие на обрубки пальцы, а также сложности с передвижением. Он обзавёлся ревматоидным артритом²³ и разрушенной сердечной выстилкой из-за многолетнего употребления наркоты. Я рассказал Бретту, что у меня тоже обнаружили ухудшение работы сердца, но мы должны стараться, и не важно, чего нам это стоит. Я вытаскиваю его на улицу поотжиматься — чувак мог бы скинуть немного веса. Он наблюдает за моими тренировками в послеобеденное время и в те разы, когда я занимаюсь спринтом. Бретт отбивает мне «пять» ладонью, когда я прибегаю ровно по времени и держит бутылку с холодной водой под полотенцем. Это заставляет меня жалеть, что у меня не было отца все эти годы. Того, кто вдохновлял, поддерживал и подстёгивал бы меня. Так странно быть трезвым.

Когда я здесь, даже не звоню матери. Она с Белен слишком тесно общается. Я мог бы позвонить на телефон двумя этажами выше от квартиры матери, но не думаю, что выдержал бы.

Когда я заканчиваю программу, то прохожу церемонию. Я получаю сертификат на моё имя, написанное курсивом, а также мой самый первый чистый тест мочи. Бретт напялил галстук на церемонию, и мы фотографируемся вместе на фоне кофейни. Мой личный куратор Вирджиния целует меня в щеку, оставляя на ней помаду. Люди произносят речи и говорят приятные вещи обо мне. Бретт раскисает, когда признаётся, что гордится мной, и что он сам всегда мечтал стать морским пехотинцем.

— Я ещё не прошёл в тренировочный лагерь новобранцев, ребята. Так что не расслабляйтесь.

Они стонут в знак протеста и говорят, что я наиболее вероятный кандидат. Но не то чтобы меня волнует моя физическая выносливость; на самом деле я с нетерпением жду, чтобы загонять себя до смерти. Думаю, что смогу справиться и с умственными заданиями тоже — ты просто подчиняешься что бы тебе не сказали и выкладываешься по полной. И это не правда, что я не могу выжить, находясь вдали от неё, ибо я уверен, что смогу сделать и это тоже. Я чертовски боюсь возвращаться домой вновь. Видеться с неё, когда всё изменилось. Что произойдёт, если один из нас продолжит двигаться вперёд, а другой не сможет двигаться вовсе?

Белен

Я выбрала колледж Вассар²⁴ за кампус и собственно за название. Думаю, может, я такая поверхностная. Стипендии будет достаточно маме, чтобы, по крайней мере, хоть немного отдохнуть. Она так сильно плачет на родительской неделе, что ей приходится принять успокоительное. Я не осознавала, как трудно будет ей даваться прощание. Я ей сразу же пообещала, что мы будем общаться по скайпу, и я буду приезжать к ней как можно чаще. Поездка по Амтрак²⁵ не так уж и плоха, и мы хотя бы всё ещё остаёмся жить в пределах одного штата.

Моя соседка по комнате — активная лесбиянка²⁶ из Чикаго по имени Люси. Думаю, нас поселили вместе, потому что мы обе латиноамериканки, но я точно не знаю, как работает эта штука с расселением в кампусе. Люси мне сразу же понравилась. Она серьёзно относится к обучению, но в то же время она весёлая и забавная. Люси за несколько минут рассмешила меня, описывая свой приезд, и предлагает мне занять верхнюю постель. Мы вместе обедаем в столовой и выясняется, что она ест как Халк. Она приканчивает две миски макарон с сыром и затем доедает то немногое, что осталось у меня в тарелке. Я уже люблю её.

Весь первый семестр я убеждаю её, что Джереми — мой парень. Мы болтаем по телефону, переписываемся по почте, и он даже приезжал ко мне на одни выходные. Волосы Джереми совсем белые, выглядит загоревшим и сбросившим пару килограмм. Он решил записаться на две-три программы в Уортонской школе бизнеса²⁷ в Филадельфии. Парень немного поддразнивает меня по поводу моего четырёхлетнего обучения для получения диплома в области гуманитарных наук. Очевидно, что ребята в его школе располагают большими деньгами. Некоторые из них живут вне кампуса и водят навороченные машины; они уже получили свои гарантированные работы после выпуска, так что сейчас они тратят своё время на вечеринки и кокс. Я не спрашиваю у него, торгует ли он или является клиентом. Не спрашиваю его о доме тоже. Джереми приглашает меня на ужин, мы выпиваем бутылочку вина на двоих, заедая пастой, не вспоминая прошлого.

— Ты выглядишь потрясающе, Белен. Даже лучше, чем в старших классах, — говорит Джереми, проводя своей ступнёй вверх по моей голени. Похоже, что он ведёт себя так, будто пересмотрел второсортного кино.

— Спасибо, Джереми. Ты, кажется, тоже возмужал. Хотела бы я, чтобы мои цели были такие же отчётливые и понятные, как и твои. Знаешь свой путь, мне завидно.

В машине по дороге домой он кладет руку поверх моей юбки. После той ночи в ванной, Джереми не пытался приставать ко мне. Мы целовались несколько раз после того случая и часто встречались. Вся романтика выдохлась и сошла на нет, но мы всегда оставались близкими друзьями. Моя апатия в отношении руки Джереми на мне заставляла задуматься, что со мной что-то не так.