Напоследок разлюбезная соседка решила ещё и на картах меня испытать, «Судьбу поточнее вызнать…». Разложив веером колоду – удивилась (я, в общем, понял, что мне сегодня везёт): «Во, карта попёрла!»… После долго думала, приглядывалась, но распространяться слишком не стала: «Всё ОКа, ОКа будет».

Посетовала, чуть позже, что не сможет полный комплект предсказаний дать – на стеклянном шаре не получится сегодня (сказала по секрету): «Да батарейки сели…», сказала, да осеклась… «Ты не думай чего, всё взаправду, – строго научала она, – А вот кто не слушался – все ещё в девяностые в землю полегли да обнищали. Но вот что тебе по картам скажу, – смягчилась она, – машина вот у тебя будет»… Ну, это я, к слову, уже и так знал – на днях подписан договор доставки, да и мать, вообще-то знала, вот, по доброте душевной успела, видимо, и ей обмолвиться… Резвая ты бабка, Айседория Никитишна…

Напоследок рассказала про свое общество любителей-спиритуалов, дескать, они сеансы общения с духами раз в месяц (по строго особым дням) устраивают и, кстати, в большом секрете хранят – приглашала и меня по знакомству – я устало отмахнулся, стараясь быть вежливей:

– Да куда и когда мне регулярные общества, я – москвич…

– А я – «Волга», чего нос-то задираешь?!… Я вон матери твоей старше… – вспылила она.

– Ну-ну, Айседория Никитишна… Пойдёмте лучше чаю выпьем, – отозвалась мать.

Как же я устал от всех вас… Так через пару часов кончился ещё один вечер. От запаха этой травы я ещё долго ещё не мог уснуть, и снилась под утро какая-то болотная снедь. Ни дать ни взять нагаданная.

На следующее утро проснулся бодрым и свежим. И это утро снова поставило философский вопрос: «Что делать?». Идти решительно некуда. Видел Олю, даже вот Ваську встретил… Не зайти ли к Витьке Валесову? Десять лет за одной партой – это уже срок, как шутили в школе…

Оделся, пошёл… Пришел – и что-то, прогостил весь день. Уже и жена его вернулась с работы, ребята пришли из садика во дворе. Как посидел, так и ушёл. Вернулся домой. Мать только спросила, где был, что видел.

– Да, ой мам, наговорился я уже за день… Витьку видел… Все мы по-своему преуспели…

– А разве ты нет?..

– Мам… Да я кого хочешь здесь куплю, если надо. Не в этом дело… Ой, ладно, пошёл я лучше спать…

Долго ворочался с боку на бок, перекрутил в голове такой смутный прошедший день. Вот потихоньку вышел, нашел подъезд, вспомнил номер квартиры, позвонил… Открыв двери, плюхнулся на излюбленное вольтеровское кресло, за дешёвые сигареты и стакан чего-то тёмного сам хозяин – Витька… Я сел рядом.

– Ты, что ли? – улыбаясь и немного растерянно начал я.

– Да я не настолько стар, я ещё помню. – Засмеялись.

– Ты как? Я – так, как все, потихоньку. Давай делиться…

Витька – он философ. Всегда им был и остался. Из бесед за чашкой чая вышел махровый любитель портвейна и трепач. Витька Валесов нынче счастливый семьянин, и, кстати, где-то там чего-то местный предприниматель. Долго выбирал свой путь, учился жить и работать, мотивации изучал… У него, как и всегда, на маленьком столике у кресла лежат Гегель, Толстой, Бердяев и ещё кто-то. Он и теперь мечтатель – с двумя детьми, уже с брюшком и в протёртых тапках. Мы поболтали. Прогнали по очередному кругу – мою девицу, квартиру, работу, привычки. Поговорили и о вечном – о душе и смысле жизни – я, видимо привык с ним об этом, да и как-то к месту пришлось – не заметил, а сам начал разговор. Говорили, говорили часа три… Запомнилось только: «Баклан ты, Ванька, человек создан для счастья, как птица для полёта…», да то, что смотрел он на меня как-то почти с жалостью: «Хоть ты там в Москве… Да, вроде нет, не испортился, не зажирел…».

«Хм. Зараза! На себя посмотри, философ!» – и повернулся на другой бок, но стыдно стало как-то своих мыслей, внутренний голос смолк, и подумалось даже: «Жизнь, что ни скажи, у него сложилась – он вовсе не неудачник, а счастливый семьянин, бизнесмен – бездельник, получающий свой процент, купил участок за городом и своих ребят – Виталика и Саньку – возит туда на выходные. По дому – жену с матерью запряг, и весь в своих мечтах. Интересно, а о чём он сейчас мечтает?.. Хороший вопрос… А говоришь с ним – что воду льёшь, только голова потом тяжёлая, как с похмелья… Да… Не всё то водица, что в стакане искрится…» – сам себя заставил улыбнуться – с тем и уснул.

Следующее утро было прекрасным. И ещё бoльшую прелесть ему придавало то, что вещи были уже собраны, а до отъезда оставалось всего три дня – торопиться, правда, некуда. Попил чай с матерью. Наговорились впрок ещё за прошлые дни, думал, что бы такое хорошее сделать, чтоб уж совсем быть умницей (а себе это пообещал ещё в поезде, где-то между 1743 км и «Ивняком»). Ну, «на ловца и зверь»:

– Вань… Ты сегодня очень занят?.. – крикнула с кухни мать.

– Да не…

– Не съездишь в деревню на пару часиков, где дом раньше стоял, помнишь?

– Ну…

– Там церковь была, а у местного батюшки вода святая… Она к тому ещё и целебная, я давно хотела съездить, да сил нету канистру везти с собой, а водички хочется, она вроде бы помогает…

И, конечно, через полчаса я уже садился в автобус до «Садов», и ещё спустя минут сорок с чувством исполняемого долга шел по дороге в Краснополье. Дом помнил плохо, но в эту деревню мы иногда ездили к каким-то родственникам, пока они не переехали куда-то в Сибирь. Свой дом мы продали после смерти отца, я ещё не ходил в школу и помнил лишь смутно какие-то кусты, забор… Но где церковь та, кажется, знал, хотя и не уверен был, что легко найду. Ан нет – церковь одна, единственное каменное здание в деревне – пузатый купол гордо глядит в небо пунцовым золотом, и синеватая голубизна стен напоминает о весеннем небе, яро и щедро радующемся солнцу на фоне сена, навозных куч и истлевших сараев. Зашел, хотел спросить, огляделся – никого нет, тут же услышал, что где-то в углу ведут беседу двое. Я поневоле прислушался, не став прерывать.

– …Крестишься, раз желаешь. А сколько заповедей в христианстве, знаешь?

– Десять: Не убий, не укради, почитай отца и мать, не прелюбодействуй, не лжесвидетельствуй… И нет Единого Бога, кроме…

– Достаточно! Живёшь ли жизнью общины, как часто причащаешься, блюдёшь ли пост?

– Но… – собеседница смутилась.

– Что скажешь на исповеди? – Молчание.

Без слов ясно было, что та в свои двенадцать-четырнадцать была в смущении…

– Как часто бываешь в церкви?

– А я с Богом и так беседую… Сама… – простодушно ответила она.

– Да кто ты такая, чтоб с тобой Господь беседы вёл!? Есть Церковь, есть Священство и мы – посредники между паствой и Всевышним… Да чтобы ты поняла, если б Дух Святой и вправду снизошёл до тебя?! Иди-ка, давай, понаберись уму, походи к службам исправно, а через пару месяцев приходи на исповедь, очистись от грехов, а там и поговорим. Следующий!

Я поневоле вздрогнул, мимо меня успела скользнуть девочка в платке, и я не смог её разглядеть, но она, кажется, всхлипнула и тут же закрыла дверь. Я остался наедине с настоятелем (или кто он?.. Не знаю…).

– Я бы хотел воды набрать канистру, – не дожидаясь расспросов, выпалил я.

– Вход со двора. Там служка дежурит, он поможет. С Богом, сын мой, с Богом…

Я поблагодарил и вышел, крестясь, куда было указано. Об услышанном разговоре ещё долго раздумывал на обратной дороге в автобусе, и совсем уже было углубился в свои мысли, но внезапно машину тряхнуло, и мотор, чихнув пару раз, предательски заглох, автобус понемногу стал сбавлять скорость и, прислонившись к обочине, встал. Из общего гама я понял, что сломалось что-то очень важное, и дальше всем предлагается пойти пешком. Я как-то заупрямился (сорок литров тащить на себе как-то не хотелось) и не сразу заметил, что автобус почти опустел. Когда все уже разбрелись, я стал оглядываться, и по тому, как на меня махнул рукой водитель, я понял, что ждать нечего.